Unintended

Часть одиннадцатая.

- С Днем Рождения!
Мама, конечно, ожидала подарков, но явно не рассчитывала, что мы с братом начнем радовать ее с самого утра. Несмотря на сонливость и далеко не хорошее самочувствие, я занялся готовкой, а Том вооружился пылесосом, чтобы довести до совершенства и так убранный дом. Через час на красиво сервированном столе уже стояли мои кулинарные изыски (признаться честно, толком готовить я не умею, а если и умею, то только по кулинарной книге), и мы всей семьей принялись за трапезу. Основательно поесть нам не давали многочисленные звонки с поздравлениями, к обеду пришли гости – в основном мамины подруги и некоторые родственники, и нам с Томом разрешили уйти в свою комнату. Вдохновения было хоть отбавляй, поэтому я засел за тексты, стараясь не обращать внимания на странную слабость и головную боль. Мой креатив продлился недолго. Я так и не понял, что случилось, просто в какой-то момент я резко вздрогнул и осознал, что почему-то лежу на коленях у Тома. Перед глазами плыло.
- Ты как? – спросил он, взволнованно глядя на меня.
- Я, что, потерял сознание? – шокировано поинтересовался я. Выразительный взгляд брата послужил мне ответом. – О, Боже… Кажется, все намного хуже…
- Давай, я помогу тебе лечь… - Том аккуратно обхватил меня за талию, поднимая на ноги. Я рассеянно коснулся рукой затылка. Ладонь окрасилась алым.
- То-ом, - жалобно проскулил я. – Кажется, я головой ударился.
- Бля, - выругался тот, увидев кровь, и аккуратно усадил меня на кровать. – Сиди тут, я сейчас.
- Только бы мама не зашла: так не хочется расстраивать ее сегодня, - сказал я, наблюдая за тем, как брат роется в аптечке. – Ты ведь не скажешь ей, правда?
- Не скажу, - кивнул Том. – Хотя это не кажется мне хорошей идеей… Наклони голову.
Я зашипел от боли. Все-таки обрабатывать ушиб – это больно. Брат аккуратно подул на ранку.
- Терпи, совсем немножко осталось.
Через пару секунд мои мучения прекратились. Перевязывать не стали, чтобы не бросалось в глаза. Том молча хмурился, сверля меня пристальным взглядом.
- Что? – не выдержал я.
- Не нравится мне все это. Нужно сказать маме.
- Не сегодня! Скажем, обязательно скажем, но не сегодня.
Брат вздохнул. 
Удача сопутствовала нашему секрету и дальше: взрослые решили продолжить празднование в ресторане, и вскоре в доме остались только мы с Томом. На меня напала апатия. Ничего не хотелось. А если и хотелось, то только одного – лечь и уснуть. И, желательно, поскорее.
- Держи, - брат протянул мне горячую кружку, – это ромашка.
- И что я должен с ней делать?
- Пить, дурак.
Почему-то мне даже не пришло в голову капризничать, и я послушно выпил всю чашку. Напиток был слишком горячим, и штанга в языке моментально нагрелась, поэтому я начал вопить, что есть мочи: знаете, ощущение не из приятных! Том носился вокруг и никак не мог взять в толк, почему я кричу, но потом, видимо, догадавшись, хлопнул себя ладонью по лбу.
- Извини! Я забыл!
- Забыл он! – прошепелявил я, злобно косясь на него. – Теперь вспомнил?
- Извини! – брат закусил сережку в губе. Я фыркнул.
Иногда мне кажется, что мозги у нас одни на двоих. И в такие моменты Том это подтверждает!

Остаток вечера я бесцельно шлялся по дому, игнорируя замечания брата по поводу того, что мне нужно лечь и поспать. После того, как я демонстративно прошелся мимо двери, из-под которой ощутимо поддувало, меня сгребли в охапку, уложили на кровать, накрыли одеялом и наказали не вставать. Я бурчал и активно возмущался, но под звуки гитары и тихих ругательств время от времени сбивающегося Тома уснул. Этой ночью я не видел снов.

***

Утром мне стало намного лучше: болезнь сдалась, одарив напоследок легким насморком и сонливостью. Поднимали меня всей семьей, приведя убойный аргумент: «Если ты не пойдешь в школу, Том тоже не пойдет, а у него нет на это уважительной причины». Пришлось подниматься.
Как только мы забрались в автобус (чудом не опоздав: умывался я не менее долго, чем вставал), я привалился к теплому боку брата и засопел. Том сначала принялся сопротивляться, наверное, засмущался, но потом сдался и позволил мне подремать лишний час. Мне снились какие-то абстрактные образы, темные силуэты, на заднем фоне слышались приглушенные голоса одноклассников, кто-то с кем-то спорил, кто-то смеялся. Я даже мог различить, что играет в наушниках у Тома, хотя музыка и слилась в сплошное жужжание.
Школьный день тянулся до неприличия медленно. Я с трудом сдерживался, чтобы не уснуть прямо на парте. Взбодрила меня Алис: просто подошла, чмокнула в щеку и пригласила в кино.
- Эээ… - признаться честно, я никак не ожидал подобного.
- Так ты свободен послезавтра? – нетерпеливо переспросила девушка, глядя мне в глаза. Я замялся.
- Ну… Том, у нас нет репетиции? – обратился я к брату.
- А чего ты у меня спрашиваешь? Ты же у нас лидер группы, - не замедлил он подкинуть мне подлянку. Вот ведь поганец!
- Ты не хочешь? – Алис погрустнела.
- Нет, нет, что ты! Очень хочу! Эээ… В шесть, говоришь?
- Да! – она вручила мне билет. – Думаю, мы еще договоримся о месте и времени встречи!
Я сконфуженно опустил глаза. Брат толкнул меня в бок.
- Смотрите-ка, кому-то надоели приторные отличницы, - ехидненько протянул он. Я покраснел.
- И ничего она мне не надоела! – Боже, и зачем я ему вру?..
- Да у тебя все на лбу написано. Я знал, что так будет.
- Ну, тебя… - я отвернулся. Все-таки признавать чужую правоту более чем неприятно.
- Да брось, в этом нет ничего такого, - Том ободряюще хлопнул меня по плечу. – Пошли сегодня погуляем с Андреасом. Ты же знаешь, сколько в его компании симпатичных девчонок…
- Вот ты с ними и знакомься, - я обиженно пихнул брата в бок.
- Эй, ты чего?
- Ничего.
Я и сам не мог понять, почему вдруг меня так задело предложение Тома. Может быть, потому что я был свято уверен в том, что любовь так просто не уходит? Что стоит страдать, хранить верность, отдавать всего себя любимому человеку? А, может быть, потому что я разочаровался в любви после первого же опыта? Да, наверное, последний вариант подходит больше всего. Алис не стала той девушкой, при виде которой у меня щемило бы сердце. Влюбленность – да, была. Но никак не любовь. По крайней мере, не такая, какой я ее себе представлял. Тогда стоит перефразировать. Я разочаровался не в любви. Я разочаровался в своих чувствах.
- Ну, не кисни, - брат аккуратно потрепал меня по волосам, постаравшись не задеть ранку. Я вздохнул.
- Все в порядке.
Какое-то время мы молчали.
- Ты пойдешь с ней в кино? – снова подал голос Том. Я неопределенно пожал плечами.
- Скорее всего. Думаю, она сама поймет, что мне больше не доставляет удовольствия гулять с ней.
- Лучше скажи ей об этом прямо, - посоветовал брат. – Девушки – они же такие недалекие! Отказываются думать, опираясь на факты, все время ждут каких-то словесных подтверждений. По мне, так слова вообще ничего не значат.
- Смотря какие слова, - я улыбнулся. – Знаешь, в такие моменты я начинаю думать, что ты шовинист.
Он засмеялся. 
- Кто знает, может быть, ты и прав.
Почему-то эти слова прочно засели у меня в голове.

***

Всю большую перемену Том где-то пропадал. У меня на душе было неспокойно. Я ерзал на стуле, руки мелко тряслись, внутренний голос (к которому я имел обыкновение прислушиваться) нашептывал что-то тревожное. 
Когда в класс влетел один из наших одноклассников и прокричал: «Скорее! Во дворе драка!» - по моей спине пробежал холодок.
Я бросился к двери. Дальше – по коридору, выбежать во двор, под дождь, без куртки, в сменной обуви.
Мое сердце застыло.
Назвать подобное «дракой» у меня не поворачивался язык. Это была ненависть в чистом ее проявлении. Двое уже знакомых мне отморозков и мой брат сцепились в гневный клубок прямо на грязной мокрой траве. Вокруг них столпились ученики, большинство – из параллели, позже появились и наши одноклассники.
Мне было страшно. Очень, очень страшно.
- Том!! – закричал я. – Том, не надо!
Я кричал что-то еще, но не слышал себя. Подоспели учителя и старшеклассники, мальчишек расцепили.
- Смотрите-ка, вот она! – заорал блондинистый урод, тыча в меня грязным пальцем. Я вздрогнул. – Наша девочка подоспела!
- Закрой свою пасть, скотина! – взвился брат, вырываясь из рук физрука. – Пустите меня, я его придушу голыми руками! Пустите, я сказал!
- Да что ты мне сделаешь, говна кусок?! – послышалось в ответ.
- Что я сделаю?! Ах, ты хочешь знать, что я сделаю?!
Они сыпали друг в друга едкими, полными злобы ругательствами, не стесняясь в выражениях и не обращая внимания на учителей. Всех троих пришлось затаскивать в школу силком. Я знал, что будет дальше. Дальше – кабинет директора.
- Пожалуйста, не ругайте его, - унизительно просил я, почти повиснув на нашей классной руководительнице. – Это я во всем виноват, это все из-за меня, он тут не причем…
- Билл, заткнись! – рявкнул на меня Том и скрылся за тяжелой дубовой дверью вместе с фрау Кайннер, еще несколькими преподавателями и теми двумя кретинами. Я прислонился к стене. Мимо проходили ученики, кидая на меня любопытные взгляды, но мне было плевать. Я прислушивался к беседе в кабинете директора.
- Да, я не могу иначе! – услышал я голос брата. – Они по-другому и не понимают!
- Не повышай голос! – прикрикнула классная.
- А вы просто не слышите! Вы не хотите слышать! Они… они обзывали моего брата!
Поднялся такой гомон, что я не мог различить ни слова.
- Как они его обзывали? – поинтересовался мужской голос. Должно быть, это был завуч.
- Они…
Я почувствовал подкативший к горлу слезный ком. И сорвался с места.
Мне хотелось убежать… Убежать как можно дальше… Я казался себе грязным. Словно все сказанные в мой адрес обидные слова намертво приклеились ко мне, став броскими ярлыками. Словно они были правдивы. Словно они определяли всю мою дальнейшую жизнь…
Дождь безжалостно бил по лицу и плечам, по щекам текла тушь, но мне было все равно. Я пересек границу школьной территории, устроившись между деревьями – там, где стирал кровь и грязь после той памятной стычки. Я сел прямо на мокрую землю, обхватив колени руками, и только тогда позволил себе заплакать. Слезы смешались с холодным дождем. А раз их никто не видит, значит, их и нет…
Я не чувствовал холода. Мне просто хотелось исчезнуть. Все проблемы, все драки, все синяки – все это из-за меня… Из-за меня, из-за меня, из-за меня…
Я уткнулся лицом в колени, тихонько шмыгая носом и кусая губы в кровь, стараясь успокоиться. Но, черт, как же было больно…
Я потерял счет времени. Просто сидел, не шевелясь, забыв обо всем на свете. Десять минут? Полчаса? Час?..
- Билл, - внезапно послышался тихий голос. Я вздрогнул и поднял глаза.
Передо мной стоял Том.
- Как ты меня нашел? – это был единственный вопрос, что пришел мне в голову. Брат молчал, пристально глядя на меня. – Что? – не выдержал я. – А, косметика потекла? Прости… - я принялся лихорадочно отирать глаза тыльной стороной ладони.
- Билл… - повторил Том тихо-тихо, а потом опустился на колени рядом со мной, обнимая.
- Извини меня, - прошептал я, чувствуя новый приступ рыданий. – Извини, это все из-за меня… Я порчу тебе жизнь… Я порчу ее нам обоим! Я могу себя сломать. Да, я сделаю это, я перестану краситься, я стану одеваться по-другому, и тогда тебе не придется защищать меня, не придется драться… Том, я смогу, я сделаю все, чтобы тебе было лучше…
- Замолчи, - произнес он, обнимая меня крепче. – Не говори ничего.
И я вдруг понял, что у него и в мыслях не было злиться на меня. Что он понимает меня и принимает таким, какой я есть. И я не удивился, как он смог найти меня в моем маленьком тайном убежище, как догадался захватить с собой мою сумку, как нашел в себе силы идти под дождем, чтобы найти меня.
Я прижался к брату всем телом, закрыв глаза и позволив себе плакать, не стесняясь собственных эмоций. Том принялся молча гладить меня по мокрым слипшимся волосам. От дождя не спасали даже кроны деревьев, но мне не было холодно. Мне было тепло, так тепло, как никогда раньше. И я никак не мог остановить текущие по щекам слезы.
- Пойдем, - брат взял меня за руку, помогая подняться на ноги. – Пойдем домой, холодно. Ты и так не до конца выздоровел, не хватало еще, чтобы слег по новой…
До остановки мы шли, взявшись за руки. Я боялся отпустить ладонь Тома, словно она была единственным, что держало меня в этой реальности. Стоит мне разжать пальцы – и я останусь один. Но мой маленький мирок создан для двоих. И брат это знал.
Автобус подошел почти сразу, нам даже не пришлось ждать. Внутри было сухо и тепло, и мы радостно заняли наше любимое место – справа, в самом начале салона.
- Что тебе сказали?.. – я боялся задать этот вопрос, но пересилил себя. Только бы все обошлось…
- Меня отстранили от занятий. На неделю. Но, по-моему, это совсем неплохо. Представляешь: целую неделю дома, а не в том желтом свинарнике, за неудобными партами! – Том улыбнулся, и я вдруг понял, что он совсем не расстроен, а даже наоборот: его решение педсовета вполне устраивает.
- А что на это скажет мама?
- Ммм… Ну, можно притвориться, что ты меня заразил.
- А как же фрау? Она не будет звонить домой? – не унимался я.
- Неа. Директор толкал речь на тему того, что нам пора самим отвечать за свои поступки и не прятаться за спины родителей. Так что все отлично, - с губ брата не сходила довольная улыбка.
- Тогда я тоже не буду ходить в школу, - решительно заявил я. – Надо заново заболеть.
- Думаю, после сегодняшних посиделок на земле да под дождем, тебе не составит это труда. Учудил-то, учудил…
Я смущенно опустил взгляд. Я не стал говорить Тому о том, что боялся навсегда потерять его. Что боялся его ненависти. Что мне просто стало страшно…
Я осторожно коснулся руки брата своей. Он чуть вздрогнул, посмотрел на меня и переплел наши пальцы. Сейчас мне была необходима эта нежность. Жизненно необходима.
Я склонил голову на плечо Тома, провожая взглядом серый пейзаж за окном.
- Мокрый какой! – засмеялся брат.
- Волосы в рот лезут? – усмехнулся я.
- Ага. Оброс дико! – он крепче обнял меня за плечи и невесомо чмокнул в лоб. Я прикрыл глаза от нежности и вместе с тем почему-то засмущался. Странно, но факт: когда меня целовала Алис, я смущался меньше. Намного меньше.
А, ну, и к черту.
- Том, скажи… - едва слышно произнес я. – Ведь когда-нибудь все будет иначе, правда?
- Конечно. Рано или поздно все наладится, - уверенно ответил мне брат.
- Лучше бы рано, чем поздно… - прошептал я.

Часть двенадцатая.

А к вечеру мы с Томом начали дружно чихать. Естественно, понарошку. Потому что – закон подлости! – никакой простудой и не пахло. Мама, конечно, поверила, поохала, напичкала нас таблетками и антипростудными порошками, взяла слово ходить только в тапочках – в общем, принялась за лечение несуществующей болезни. Да, нам было стыдно. Но рассказать правду – значит подписать себе смертный приговор. Особенно это касалось Тома. Поэтому мы молчали, усиленно изображая из себя простуженных.
- Не люблю обманывать маму, - произнес брат, нахмурившись.
- Ты видишь другой выход? Нет? Я тоже, - я старательно красил ногти, периодически встряхивая флакончик: лак загустел. – Эх, придется покупать новый.
- Да… Со стразами, - Том не удержался от смеха. Я закатил глаза и кинул в него расческой, но промахнулся. – Черт, я ноготь смазал. И все из-за тебя!
- Ну да, конечно, это же я заставляю тебя красить ногти, - брат лег на живот, подперев щеку рукой и наблюдая за мной. Я смерил его убийственным взглядом.
- Все. Завтра одеваю один из твоих многочисленных мешков, забываю про укладку, игнорирую лежащую на столике косметику и обгрызаю ногти.
- Вечно тебя из крайности в крайность кидает, - надо же, он даже не обиделся на упоминание о «мешке». – Но, думаю, тебе пойдет! – он не удержался и прыснул.
- Только через мой труп, - отрезал я, но улыбнулся.
Комнату огласила мелодия мобильного.
- Твой, мой? – спросил я, оглядываясь в поисках телефона.
- Мой, - Том порылся среди разбросанных прямо на полу вещей – да, у нас в комнате дикий бардак – и поднес сотовый к уху. – Алло? О, привет.
Судя по тону брата, он был более чем рад слышать звонящего… Хм, хм, хм.
- Когда? А во сколько? Ммм… Да, думаю, смогу. Да. Хорошо. Пока, - Том нажал на кнопку отбоя, отложил мобильный в сторону и откинулся на спину. – Эх, хорошо жить! А ты чего уши-то навострил, а? – ехидненько поинтересовался он у меня.
- Я? – наигранно удивленно произнес я. – Я ничего!
- Ну да, конечно. Небось уже от любопытства помираешь, гадая, кто это мне звонил.
Черт, и откуда он все знает? Хотя чему я удивляюсь? Он же мой брат.
- И кто же тебе звонил?
- Андреас. Угадай, что он сказал?
- Пригласил погулять в компании его друзей, пятьдесят процентов которых составляют девушки с модельной внешностью?
- О, надо же. В точку. А теперь угадай, что я ему ответил?
- Том, мама тебя не отпустит, - произнес я со вздохом. Да, когда мы заболеваем, она тут же объявляет карантин.
- А кто ей об этом скажет? – хитро поинтересовался брат. Я вскинул бровь.
- То есть?
- То есть я пройдусь, а ты прикроешь меня, окей?
- Нет! – воскликнул я. 
- Почему?
- Потому что это нечестно! Во-первых, мы обманем маму…
- Мы уже ее обманули, - напомнил мне Том. Можно подумать, мне от этого стало легче!
- …а во-вторых, я не хочу оставаться дома!
- Эй, ну неужели ты не можешь выручить старшего брата?
- Нет, - я сердито поджал губы. – Даже пытаться не буду.
- Билл, Билл… - со вздохом произнесло мое хулиганистое отражение. – Там будет девушка, которая мне понравилась. Я очень хочу ее увидеть.
- Что это за девушка? – недоверчиво спросил я.
- Знакомая Андре. Как раз моего типа.
- Не верю. Ты меня дуришь.
- Если ты меня прикроешь, то я покажу тебе ее фотографию. В общем, спасибо, я пошел, - Том неслышно выскользнул в коридор. Ну, что за черт?
Я мрачно воззрился на свеженанесенный лак, стер его к чертовой матери, соорудил на кровати нечто, имитирующее, по идее, спящего Тома, накрыл все это одеялом и снова устроился в кресле.
В конце концов, это просто нечестно! Он там, значит, будет развлекаться и кадрить своих обожаемых длинноногих цапель, а я – сидеть тут и покрывать его? Вот сволочизм.
- Как вы, мальчики? – а вот и мама, кстати.
- Ничего, нормально. Том уже завалился спать, - я указал на возвышающуюся над кроватью гору подушек. Не поверит – так не поверит, я тут не причем.
- Это хорошо. Ты тоже ложись пораньше, оздоровление приходит во сне, - мама улыбнулась мне своей самой теплой улыбкой и покинула комнату. На душе стало погано. Что уж тут говорить, вранье радости не приносит.
Еще час я промаялся совершенно без дела: просто ходил из одного угла в другой, а потом устроился на подоконнике в обнимку с одеялом и подушкой и принялся ждать. Я не помню, когда уснул, просто в какой-то момент резко вздрогнул от прикосновения брата к плечу и поднял голову.
- Ты чего? – спросил Том. Я едва видел очертания его тела в темноте.
- Я? Что? Ничего…
- Почему на подоконнике? Тут дует, иди в постель, - брат взял меня за руку, помогая встать: привычка, доведенная до автоматизма.
- Я тебя ждал, - сонно промямлил я, остановившись в центре комнаты.
- Спать иди, - Том подтолкнул меня к кровати. – Горе ты мое луковое… Хочешь простыть по-настоящему?
- А ты мне принес фотку той девушки? – поинтересовался я, раздеваясь и слегка пошатываясь от накатывающей волнами сонливости.
- Принес, принес, - утвердительно закивал брат, повторяя мои действия. – Утром покажу.
- А можно я с тобой лягу? Пожалуйста, - что я несу? Нет, ну, что я несу?
- Ложись, - великодушно разрешил Том, и я радостно забрался на его место, придвинувшись к стенке. Том, шурша одеялом, устроился рядом, и я вдруг поймал себя на мысли, что дико, просто невозможно по нему соскучился.
- Мне плохо, когда тебя нет.
Не знаю, сказал ли я это вслух или просто подумал, да и неважно. Я аккуратно пристроил голову на плече брата.
- Ты странный сегодня, - тихо произнес он, быстро проведя рукой по моим волосам. Я прикрыл глаза.
- Я всегда такой… - выдохнул я, расслабляясь.
- Ну, и пусть… - отозвался Том. 
Действительно – ну, и пусть. Сейчас было важным только то, что он здесь, рядом со мной. Что он так близко ко мне. И что мне безгранично тепло.
Не знаю, так ли это на самом деле, но, кажется, я заснул с улыбкой на губах.

***

Я проснулся оттого, что выспался. Звучит глупо, зато отлично характеризует мое состояние. Комната была залита солнечным светом, небо наконец-то прояснилось после многих дней пасмурной сырости и за окном голосисто распевали птицы. Мир и благодать.
Я зевнул, переводя взгляд на Тома. Его карие глаза, чуть темнее цветом, чем мои, с интересом разглядывали меня.
- Ты что не спишь? – единственное, что пришло мне в голову.
- Не хочется, - ответил брат с улыбкой. – Вот лежу, тебя рассматриваю.
- Я некрасивый с утра! – тут же завопил я. Но не отвернулся.
- Красивый, красивый, - поспешил заверить меня Том.
Я с удивлением обнаружил свою левую руку перекинутой поперек груди брата. Могу поспорить, что, когда я засыпал, она была не там! Том проследил направление моего взгляда и усмехнулся. Я совсем стушевался, убрал руку и отвернулся к стенке.
- А! – я развернулся обратно. – Ты мне обещал показать фотку девушки, которая тебе понравилась.
- Я надеялся, что ты забудешь… - брат полез за телефоном. – Вот.
С дисплея улыбалась ясноокая брюнетка.
- Тебе же нравились блондинки, - с сомнением протянул я. Том пожал плечами.
- Нравились. Но она – это что-то. Ты бы знал, как она целуется, ммм.
Я закатил глаза и перелез через брата, намереваясь полноценно начать день. Том со смешком пощекотал меня по ребрам, и я взвизгнул, на мгновение осев на его талии.
- Пшол вон! – я хлопнул его по рукам, не удержавшись от смеха, и слез с кровати. В комнату заглянула мама. Мы синхронно повернулись в ее сторону.
- Доброе утро, - она улыбнулась. – Как самочувствие?
- Отлично, - и снова вместе, хором. Мама улыбнулась, напомнила про таблетки и оставила нас одних.
Том потянулся, зевая во весь рот. Боже, до чего же он худющий! Хотя, наверное, я не лучше: брат говорит, позвонки выпирают.
- Итак, какой у нас регламент на день? – поинтересовался он, одеваясь. Я задумался.
- Ну, сомневаюсь, что мама куда-нибудь отпустит нас…
- У меня в пять свидание… - сказал Том, улыбнувшись. Я вздохнул.
- Мне опять придется тебя покрывать?
- Нет, я найду какой-нибудь предлог. И спасибо, что вчера не нажаловался маме.
- Я, что, по-твоему, стукач? – я обиженно надул губы. Брат примирительно поднял руки вверх.
- Нет, нет, я не это имел в виду. Просто – спасибо.
- Пожалуйста, - я застегнул пуговицу на джинсах, зевнул и направился к двери.

Часть тринадцатая.

Том, как и говорил, к пяти часам улетучился из дома, ничего и никому толком не объяснив. Мама, что было довольно странно, снизила планки ограничений и ничего по этому поводу не сказала. А на меня вновь напала почти беспричинная грусть.
Я забрался на кровать, уже по привычке заняв место Тома, поднял с пола разрозненные тетрадные листки с наметками будущих песен и принялся вчитываться в неровные строчки. Иногда я сам не мог понять собственный почерк. А вот братский понимал всегда, как бы небрежно он не писал. А он понимал мой.
Вследствие неожиданно проснувшейся во мне критичности я принялся править старую «Leb` die Sekunde», уже заученную и не раз переделанную. Перечитал, что получилось, и остался доволен.
Мои мысли крутились вокруг Алис. С одной стороны, я понимал, что уже не люблю ее, да и вряд ли любил; с другой – я боялся сказать ей об этом. Судя по ее поведению, я действительно ей нравлюсь. Ей будет больно услышать от меня «прощай». А, может, все не так уж и плохо? Может, это просто временное затишье, и мои чувства никуда не делись? В любом случае, если после нашего похода в кино ничего не изменится, я расстанусь с ней. Мне не нужна девушка «для галочки». Я хочу настоящих отношений.
Я потянулся за сумкой и выудил из кармашка билет. Завтра, да?.. Шесть часов… Последний ряд, места 14 и 15… Так, стоп! Последний ряд? Последний ряд?! Не это ли называется «местами для поцелуев»?..
Меня охватила паника.
Едва ли она выбрала последний ряд без умысла. Подтекст очевиден. Но, черт, я же совсем не умею целоваться! Да, мне уже пятнадцать… Но что, если я даже ни разу не влюблялся?
- Привет, - поздоровался Том, заходя в комнату. Судя по улыбочке на его лице, свидание прошло очень даже неплохо. От этого мне стало только хуже. Брат вовсю развлекается, а я не знаю, как просто поцеловать девчонку!
- Ты чего такой загруженный? – поинтересовался он у меня, плюхнувшись на кровать. – Сделай мордочку попроще!
- Ничего, все в порядке, - натянуто улыбнулся я, отводя взгляд. Конечно же, мне не поверили.
- Эй, что случилось?
Я вздохнул. Ну, и что мне ему ответить? «Прости, Том, но твой брат – форменный неудачник»? Хотя, думаю, он и сам в курсе…
- Эээээй, Билл, Земля вызывает! – кажется, его начало забавлять мое состояние.
Я зажмурился.
- Том, научи меня целоваться.
Я это сказал? Я ЭТО сказал?! О, Боже, разверзни землю, чтобы я провалился туда и сгорел в адском пламени… И поскорее!
Воцарившаяся тишина начинала меня угнетать. Это было хуже пытки. Нет, ну, кто тянул меня за язык? Чем я думал? И думал ли вообще? И есть ли, чем мне думать, раз я сморозил подобное?!
- Эээ, - протянул Том. Уже что-то. – Зачем?
Я удивленно воззрился на брата. И все? Только простое «Зачем?». А как же вопли о моей ненормальности и отсутствии мозгов?
- Ну… - отозвался я. – Алис пригласила меня в кино, помнишь? Я посмотрел билет и… В общем, мы будем сидеть на последнем ряду. Места для поцелуев. Не думаю, что это случайно…
- И?
- И… Я не умею целоваться. Совсем, - признался я. Стыд и позор на мою голову.
- Ты ни разу не целовался? – кажется, Тома это по-настоящему шокировало.
- Ну и что? Ну и что, я тебя спрашиваю? – пошел в оборону я. Да, меня очень легко задеть. Особенно когда дело касается настолько щекотливых вопросов. – Я понимаю, что мне уже пятнадцать, и я безумно отстаю по развитию от тебя, но люди-то все разные! Даже близнецы отличаются. Впрочем, если ты откажешься, я пойму, - все, меня понесло. – Пойду, найду какую-нибудь глупую девочку, на которой можно потренироваться…
Я поднялся на ноги и направился к двери.
- Стой, - Том схватил меня за руку. – Я не хотел тебя обидеть.
- Ха-ха-ха, - я возвел глаза к потолку. – Очень убедительно.
- Нет, правда. Мне даже в голову не приходило, что ты ни разу не целовался… Поэтому я удивился.
- Если бы ты чуть больше интересовался моей жизнью, то непременно бы знал, что я ни с кем не встречался до Алис, - произнес я ледяным тоном. Брат нахмурился.
- Ты каждый день у меня на виду. Я прекрасно знаю, что у тебя никого не было, - спокойно произнес он. Эта его извечная невозмутимость и выводила меня из себя!
- Ну, вот и прекрасно! – я закусил губу. – Спасибо, что выслушал. У тебя появился лишний повод надо мной поглумиться, - я попытался вырвать руку из ладони брата.
Том неожиданно дернул меня к себе. Я едва удержался на ногах, оперевшись о столбик кровати. Но то, что последовало далее, не поддавалось вменяемому описанию…
Губы брата на моих. Горячо, обжигающе горячо. Это не казалось чем-то новым, а… таким родным. Привычным. Как будто это уже было…
Я растворялся в ощущениях, бессознательно обнимая Тома за шею. Он не прерывал поцелуя, скользнув языком по линии губ, аккуратно проникая внутрь, пробежавшись по нёбу и задев сережку в моем языке. Я непроизвольно дернулся. А потом подался вперед, неумело отвечая на поцелуй. Весь мир сомкнулся на нас двоих. И я не хотел, чтобы это прекращалось…
Но Том отстранился. А я так и стоял, пригнувшись, с закрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом.
- Вот… Как-то так… - произнес брат неуверенно. Я облизнулся.
- Ммм… Спасибо, - я улыбнулся. Боже, каких усилий мне это стоило!
- Да не за что! – Том не выдержал и отвернулся. Смутился. Не меньше, чем я.
Я почувствовал, как к моим щекам прилила краска.
- Эээ, пойду, помогу маме приготовить ужин, - вскочил на ноги брат.
- А? Да, да, иди, - рассеянно отозвался я. Он кивнул, как-то нервно и дергано, и вышел из комнаты.
Я плюхнулся на кровать, распластавшись в позе морской звезды.
В голове было пусто. Абсолютнейшая пустота.
Вот только что-то мне подсказывало, что этот по сути ничего не значащий поцелуй многое изменил.

***

Мы не разговаривали с Томом до самого отбоя. «Спокойной ночи» прозвучало сухо и почти официально. Мы молча улеглись, каждый на свое место, не проронив больше не слова. Но я был уверен, что мысли брата совпадали с моими.
Да, я испортил наши отношения своей наглой и странной просьбой. Все было хорошо, но нет – разве это интересно? Нужно непременно усложнить себе жизнь. Я почти физически ощущал, что связь между нами – та прочная и нерушимая связь, что была у нас с самого детства – начала рваться. Пролегла трещина, выросла стена – называйте это как хотите. Но я не хотел этого… Я не хотел, чтобы все ТАК обернулось!
Я полночи вертелся с боку на бок без сна, отчаянно кусая губы. Будь у меня такая возможность – и я бы, не задумываясь, обернул время вспять. Но это было невозможно.
Другая часть меня думала совершенно об ином…
Я вновь и вновь возвращался мыслями в то мгновение, когда наши губы соприкоснулись. Кто бы мог подумать, что мой первый поцелуй произойдет с собственным братом?.. Я размышлял об этом и поражался самому себе.
В итоге я уснул только под утро, когда уже рассвело. Сквозь полудрему я услышал, как встал Том, и, по-моему, даже сказал ему что-то. А потом провалился в крепкий и долгожданный сон. С красочными кошмарами о том, что нас с братом навсегда разделили.

Меня разбудила мама.
- Билл, ты как? – поинтересовалась она, взволнованно глядя мне в глаза. Я сонно поморгал, пытаясь привыкнуть к яркости красок вокруг. После черно-белых снов это было довольно сложно.
- Что случилось? – хрипло спросил я, садясь на кровати.
- Ничего, просто я волнуюсь о твоем здоровье. Уже половина пятого, а ты все спишь…
- Сколько?! – я мигом вскочил на ноги. – О, Боже, я опаздываю!
- Куда? Что такое? – мама нахмурилась.
- Не волнуйся насчет меня, я в порядке, просто уснул под утро. А сейчас мне нужно идти: мы с одноклассниками идем в кино! – слова лжи срывались с языка до неприличия легко. Я надеялся, что это прозвучало достаточно правдоподобно, чтобы ко мне больше не цеплялись.
Накануне мне таки позвонила Алис. Я, как истинный джентльмен, вызвался подъехать к ее дому. А что теперь? А теперь я чертовски опаздываю!
Я одел первое, что попалось мне под руку (естественно, более-менее подходящее для выхода), плюнул на укладку и кое-как накрасился. Окинул себя внимательным взглядом. А, сойдет.
Мне повезло, и нужный мне транспорт подошел почти сразу – мне даже не пришлось стоять на холоде. Дорога до Магдебурга, обычно казавшаяся мне долгой и утомительной, в этот раз пролетела мгновенно. И за минуту до того, как автобус остановился на конечном пункте моего прибытия, я начал жутко нервничать.
В голове было подозрительно пусто. Обычно перед подобными волнительными моментами я начинал себя накручивать и воображать возможные варианты развития ситуации (а в итоге все оказывалось совершенно иначе), но сейчас этого не было. Было другое. Какое-то странное неприятное предчувствие.
Я свернул в сторону светлого каменного дома. Так, значит, тут и живет Алис? Я замер перед дверью, не решаясь позвонить.
Билл, возьми себя в руки… В этом нет ничего страшного…
Я глубоко вздохнул и нажал на кнопку звонка. Дом огласился ласкающей слух птичьей трелью.
Я ждал долго – минуту или около того – а потом дверь распахнулась, и на пороге обозначилась хрупкая Алис.
- Привет, - поздоровался я, улыбнувшись.
- Привет, - улыбнулась она в ответ, и эта улыбка показалась мне очень грустной.
- Эээ, - я осекся, увидев, что она одета в домашний халат. – Мы разве никуда не идем?
Девушка вздохнула. И я понял, что зря трясся в автобусе целый час.
- Билл, я уезжаю.
Я впал в ступор. Что?..
- Я уезжаю, - повторила Алис, смотря мне в глаза. – Навсегда. Мой отец сменил работу, его переводят в Берлин. Завтра утром меня здесь не будет. Извини, но я не смогу пойти с тобой в кино. Ты же понимаешь – сборы.
Я не знал, что ей ответить. С одной стороны, мне было не так уж и важно сегодняшнее свидание, моя симпатия угасала с каждым мгновением; с другой же появилось неожиданное чувство обиды: получается, все было зря? Хотя, чего я возмущаюсь? Я знал, что у нас ничего не выйдет. Просто, наверное, всегда больно смотреть правде в лицо.
- Ну… - я отвел взгляд. – Тогда «пока»?
- Да, пока, - кивнула девушка. – Я… Мне было хорошо с тобой.
- Мне тоже, - и в моих словах была доля правды. – Береги себя.
- Ты тоже, - она обняла меня на прощание, невесомо поцеловав в щеку, и, улыбнувшись, закрыла дверь. Я еще некоторое время потоптался на крыльце, а потом медленно сошел по ступенькам и направился в сторону остановки.
Вот так вот просто. Расстались. Хотя, конечно, это громко сказано. Эмоции отсутствовали, и это лишний раз убедило меня в том, что я не любил Алис. Симпатия была, не скрою. Но не любовь, в этом я уверен. Теперь на все сто процентов.
Несмотря на жуткий холод, было удивительно солнечно. Я достал из кармана почти добитую пачку сигарет и, щелкнув зажигалкой, закурил. Вот чего мне не хватало все эти дни – желанной порции никотина.
Я не понимал, почему, но сигареты вернули меня мыслями к Тому. Я зажмурился, пытаясь отогнать от себя воспоминания о вчерашнем поцелуе, но все мои старания пошли прахом. Вот ведь черт!
Я едва не проворонил собственный автобус, а когда занял свое любимое место, то поймал себя на том, что думаю о вкусе губ брата. Нет, это когда-нибудь кончится?! Я хлопнул себя по лбу, будто надеясь, что мысли, словно рой надоедливый мух, испугаются и улетят. Щас прям, мечтай, Билл.
Я вздохнул. Наверное, нужно просто смириться. Несмотря на то, что это чертовски трудно.
Я прикрыл глаза.
Я решил, что попрошу прощения у Тома. С простой оговоркой «За мою глупость». Может, все обойдется. Главное – не сболтнуть о том, что все это «обучение» было зря, и ни в какое кино мы с Алис не пошли.
Когда я вернулся домой, уже совсем стемнело – еще одно напоминание о том, что наступает зима. Стоял ноябрь, но снега совсем не было. Я ждал его, как ждут волшебства перед Новым Годом – затаив дыхание. Но мое ожидание затянулось.
- Я дома, - произнес я тихо, разуваясь в прихожей.
- А почему так рано? – выглянула из гостиной мама. Я неопределенно пожал плечами.
- Ничего не вышло. Долго объяснять.
- Хочешь есть?
- Нет, спасибо. Я пойду к себе в комнату. Том уже вернулся?
- Нет, он сказал, что будет поздно.
- А, ясно, - рассеянно отозвался я, поднимаясь вверх по лестнице.
- Все в порядке? – прокричала мама. В ее голосе послышалась тревога.
- Да, в полном.
Я захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. Закрыл глаза. Вздохнул.
Будет поздно, да?..
С кем ты, Том? С той светлоглазой брюнеткой? Обнимаешь ее? Целуешь ее?
Ты не хочешь идти домой, я знаю это. Потому что дома я. Потому что ты больше не любишь меня.
Я медленно, словно в замедленной съемке, подошел к кровати. А потом осторожно опустился прямо поверх покрывала, обняв подушку Тома и поджав под себя ноги.
Почему все так получилось? Почему все оборачивается против меня?..
Я зажмурился.
И пусть я воспитывался не в верующей семье… Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы все произошедшее оказалось сном…

Часть четырнадцатая.

- Эй. Эй, Билл.
Я сонно замычал в ответ. Открыть глаза мне удалось далеко не сразу.
Надо постелью стоял Том, совершенно бесстыдно теребя меня за плечо. Я тряхнул головой, пытаясь разогнать стоящий в ней туман. Безрезультатно. Ну, или почти.
- Ты лежишь на моем месте, - продолжил брат. – Переляг, пожалуйста, на свое: я очень хочу спать.
Я медленно сел на кровати. Какого черта?..
- Билл, я, серьезно, очень, очень устал.
- Почему?..
Я не был уверен, что он услышал меня, но напряженно всматривался в лицо брата, хотя и видел в темноте только нечеткие контуры. Я ждал ответа.
- Что «почему»? – спросил Том.
- Почему ты так себя ведешь?
- Как? – или мне показалось, или он действительно непонимающе вскинул бровь. 
- Ты избегаешь меня.
- С чего ты взял?
- Это был не вопрос, а утверждение.
Воцарилась секундная тишина.
- С какой стати мне тебя избегать? Зачем? – в голосе Тома слышалось настоящее недоумение.
- Хочешь сказать, у тебя нет причин для этого? – я сжал кулаки. Этот разговор приносил мне почти физическую боль.
- А они есть? – и снова вопросом на вопрос… Как же это… унизительно.
- А разве нет?
Не заставляй меня говорить это… Не заставляй меня произносить это вслух…
- И какие же, по-твоему, причины?
Я сжал кулаки. Нет, я не смогу… У меня не хватит духу… Мне было страшно.
- Ты сам понимаешь, что я имею в виду.
Брат прыснул.
- Да, ты всегда любил говорить загадками. Что, конечно же, не означает, будто мне это по душе, - его тон не был резким или издевательским, но ранил больнее ножа. Бессмысленный разговор.
Я зажмурился.
- Ты злишься на меня из-за того поцелуя?
Повисла пауза.
Том, пожалуйста, не молчи… Не молчи, скажи что-нибудь! Прошу, не заставляй меня изнывать в неведении…
За эти пару секунд я успел продумать не менее десяти вариантов ответа. И почему-то все они не отличались оптимизмом…
- Нет. Не злюсь, - наконец, подал голос брат. А я вдруг понял, что все это время сидел, задержав дыхание.
Его фраза не случайно прозвучала так серьезно. Он понимал, что я переживаю. Он не стал говорить что-то вроде «А почему я должен на это злиться?». И я был ему несказанно благодарен. Ах, если бы только этот ответ все решал…
- Но ты избегаешь меня. Подожди, Том, помолчи, просто послушай, - я вздохнул. – Вчера вечером… Ну, после того, что произошло… Единственное, что мы сказали друг другу – «спокойной ночи». А ведь раньше мы подолгу разговаривали перед тем, как уснуть. Или я неправ? А сейчас… Сейчас ты просишь меня перелезать на свое место, хотя раньше без проблем мог бы оставить на своем. Так?
И снова эта вязкая тишина.
Раз, два, три… Я считал секунды. Том молчал.
- Хорошо, - внезапно произнес он, сложив руки на груди. – Ты хочешь правды? Отлично, я скажу тебе правду. Да, я избегаю тебя. Да, из-за вчерашнего поцелуя. Потому что мне страшно, Билл. Мне страшно оттого, что я не могу отогнать от себя эти воспоминания. Оттого, что я вновь и вновь вспоминаю, какого вкуса твои губы. От того, что сегодня, когда я трахал ту смазливую брюнетку, которая, по правде говоря, нравится мне только внешне, я думал о тебе. Этого мало?
Я сидел на кровати, не смея шелохнуться. Мгновение спустя я осознал, что у меня дрожат колени. В горле застыл комок, который не сглотнуть и не вырезать – остается только ждать, когда он рассосется сам.
- Наверное, это покажется тебе глупым. Мне как-то все равно. Но для меня данное положение вещей является не просто странным, а ОЧЕНЬ странным. Я не понимаю тебя. Я не понимаю себя. И последнее меня пугает больше всего. Если я вдруг потерял связь с самим собой, то я не знаю, чего мне ждать от себя в дальнейшем. Тебе не кажется, что это по меньшей мере заставляет задуматься?
Я не мог произнести ни слова. Том замолчал, пристально глядя мне в глаза и ожидая ответа.
- Так не кажется? – переспросил он. Я кивнул мучительно медленно. Мне показалось, что на это незамысловатое движение ушли все мои силы.
Брат усмехнулся.
- Вот видишь. Знаешь, пока мне не хочется прощаться с остатками разума. И поэтому, - нет, не говори этого… - Нам нужно прекратить наше общение, - скажи, что это шутка… - До тех пор, пока все не встанет на свои места, - ты же шутишь, правда?.. - Мы слишком привязаны друг к другу. Это ненормально, - замолчи… - Особенно после того, что произошло. Пора провести границу.
- ЗАМОЛЧИ!
Мой голос эхом отразился от стен.
Я чувствовал, что вот-вот позорно расплачусь. Нет, только не сейчас, нет, пожалуйста… Сдержаться, сдержаться, сдержаться…
Брат вздохнул.
- Я хочу спать. Освободи мое место.
- Том… - прошептал я.
- Освободи мое место, - повторил он, снимая ветровку. – Я все сказал.
Я закусил губу. А потом медленно забрался по лесенке на верхний ярус. Реальность плыла перед глазами. Это просто не могло быть реальностью.
- Спокойной ночи, - послышался голос Тома снизу. Я не нашел в себе силы ответить ему.

***

Я всегда любил рассвет больше, чем закат. И пусть он совсем неяркий и не такой эффектный – это не делает его менее прекрасным. Возрождение.
Я лежал на кровати и бесцельно смотрел в потолок. В эту ночь мне было не до сна, мысли – острые, ранящие, давящие своей невидимой массой – не давали мне уснуть. Я думал о себе. О том, что меня ждет. О Томе. О наших взаимоотношениях. О том, что же будет дальше. И, наконец, все понял.
Я посмотрел в окно. Рассвет. Но вовсе не тот, который я любил. Серое, мрачное небо, кучевые облака и ни намека на вчерашнюю солнечность.
К этому моменту я уже всё решил для себя. И знал, каким будет мой следующий шаг.
Я спустился вниз по лесенке. Очень медленно оделся: майка, толстовка, джинсы, носки. Подхватил с пола сумку, выложил мобильник, спрятал его в шкаф, выгреб из копилки деньги и засунул их в карман. Кажется, все.
Я подошел к кровати. Зажмурился, глубоко вздохнул.
- Прощай, Том, - прошептал я, склонившись над братом. А потом аккуратно коснулся его губ своими, мягко и почти невесомо, боясь разбудить. Он выдохнул и пошевелился, переворачиваясь на бок. Я горько усмехнулся. Даже во сне он пытается закрыться от меня. Это лишний раз убедило меня в том, что я принял верное решение: подсознание не может врать.
Я вышел из комнаты, неслышно спустился вниз, так же неслышно надел ботинки и куртку, отпер дверные замки. И замер.
Еще шаг, и пути назад не будет. Осмелюсь ли я? Смогу ли я пересечь границу между своей прежней жизнью и жизнью грядущей?..
Я закрыл глаза. И открыл дверь, покидая дом.

Дальше все было словно во сне. Холодное утро, пустая остановка, автобус до Магдебурга. В наушниках играли «Placebo». Я моментально перестал чувствовать пальцы из-за мороза: снова не взял перчатки. Ветер трепал мои волосы, сегодня необычно мягкие и непослушные без лака; забирался под куртку, холодя спину, но мне было все равно. Это уже не имело никакого значения…
Я совершенно не ориентировался в Магдебурге, но знал, что если пройти от школы вниз по улице, то выйдешь к автовокзалу.
Я медленно переставлял замерзшие ноги, спрятав руки в карманы и опустив голову.
Так было нужно. У меня не было другого выхода.
Этой ночью… Я, наконец, всё понял.
Тот поцелуй… На самом деле, он ничего не изменил. Он лишь подчеркнул мои чувства. Возможно, я говорю так, пытаясь убедить самого себя, не знаю. Да и не имеет это особого значения. Важен результат. А результат таков: я влюбился в своего брата.
Всю ночь я вспоминал различные моменты из нашей жизни: объятия, прикосновения, слова. И каждый раз ловил себя на мысли, что все это доставляло мне необычайное удовольствие. Даже спустя годы ощущения не стерлись из моей памяти. И почему-то я был твердо уверен в том, что никто другой не сможет быть настолько нежным со мной, каким был мой брат. Тогда, в те далекие моменты, когда Том обнимал меня или просто переплетал наши пальцы, я не думал о том, что это может что-то значить: он не вкладывал в подобные вещи никакого потаенного смысла. Я просто упивался даримым им теплом. А теперь… А теперь я вдруг понял, что подсознательно мне каждый раз хотелось большего.
Том всегда защищал меня от всех тех ублюдков, что имели смелость наезжать на меня.
Том умел успокоить меня. Даже мама зачастую не могла этого сделать. А он мог.
Том брал меня за руку, и этого было достаточно, чтобы пропали все мои мрачные мысли.
Том, Том, Том…
Я хочу обнимать тебя. Обнимать так, как не обнимала ни одна из твоих многочисленных подружек. Я хочу целовать тебя. Упоительно долго, нежно и мягко, чтобы ты смог почувствовать всю переполняющую меня любовь. Я хочу держать тебя за руку, чувствуя теплоту твоей ладони. Тесно-тесно переплетать пальцы. Ловить твои взгляды. Делать для тебя все, что ты попросишь… Стать твоим лучшим другом, возлюбленным, любовником, единственным. Но я слишком отчетливо понимаю, что ты не позволишь мне этого. И поэтому я уйду, навсегда покинув тебя. В данной ситуации существуют лишь два варианта решения: либо быть с тобой только на правах брата, либо не быть вовсе. Я выбрал второе. Ты слишком много значишь для меня, Том. Я не смогу улыбаться тебе, как прежде, после всего того, что произошло. Мое сердце не выдержит. Мы чересчур сильно проросли друг в друге. А тебе вдруг вздумалось разделить нас напополам…
Я вернулся в реальность уже в автобусе. Я не знал ни куда он едет, ни сколько стоит проезд, ни что я буду делать дальше. Я просто смотрел в окно, на серое-серое небо, отбивая по коленке мотив «Durch den Monsun» - песни, что я посвятил Тому. Песни, которую я едва ли когда-нибудь допишу. 

Автобус доставил меня куда-то за черту города, остановившись у старой и скособоченной остановки. Я нехотя выбрался из салона, поежившись от холода и спрятав руки в карманы. Вокруг, куда не кинь взгляд, простирались поля. Теперь, с наступлением холодов, они стали темно-серыми, будто пропитались грязью до последнего колоска. Я огляделся, хмурясь, и побрел вдоль шоссе. Машин почти не было: захолустье с большой буквы.
Я пнул валяющуюся на земле жестяную банку, и та с негромким шорохом покатилась впереди меня, пока не остановилась из-за вставшего на ее пути фонарного столба. Как это похоже на меня: плыть по течению, не думая, до тех пор, пока какие-нибудь обстоятельства не заставят меня замереть и осознать, к чему же я приплыл.
А, впрочем, какая теперь разница? За последние несколько часов эта фраза повторялась мною неисчислимое количество раз. Я всё решил. И не собирался отступать. Но куда мне идти? Я не мог вернуться домой: я не хотел смотреть в глаза Тому. Я просто не смог бы.
Я вздохнул. И решил, что буду идти, пока не замерзну, пока не наступит ночь, пока я не сдамся.
Я намеренно оставил мобильный дома. Наверное, Том удивился тому, что я не пришел в школу. Может быть, даже заволновался. Хотя кого я обманываю? Он сам провел черту между нами. Если бы я хоть что-то значил для него, то не шел бы сейчас, куда глядят глаза. Но все изменилось. По моей вине.
При мысли о родителях у меня защемило сердце. Им я действительно нужен. Им я действительно дорог. Но… Мне мало их любви. Я хочу, чтобы меня любил Том. Я надеялся, что они смогут простить меня.
Я шел до самого вечера. Батарейка в плеере села уже после двух часов ходьбы, и я лишился последней радости в этой жизни – музыки. От этого мне было почти физически больно, но я упрямо продолжал идти, пока не начало темнеть. Стало совсем холодно, температура упала много ниже нулевой отметки, я замерзал.
Совсем скоро должны были зажечься фонари.
Я на миг прикрыл глаза. Как бы я хотел, чтобы сейчас пошел снег… Настоящий, предновогодний снег, крупными хлопьями, величаво падая на грязную землю…
Я ступил на большой мост, перекинувшийся через какую-то незнакомую мне речку и, облокотившись на перила, смотрел на это маленькое замерзшее море. Жизнь, застывшая во льду. Интересно, насколько он прочный?..
Меня пронзила безумная мысль.
А, может…?
Я тряхнул головой. Нет, это сумасшествие. Я никогда бы не решился на подобное. Но… куда я пойду? Есть ли другой выход?
«Нет», - ответил мне мой внутренний голос. И я с ним согласился.
Я скинул портфель на асфальт и, держась за перила, перемахнул через них, ступив на крошечную полоску бетона. Я не успел подготовиться, не успел отговорить самого себя от этой глупости, не успел вспомнить, что боюсь высоты.
Я просто смотрел вниз, не смея отпустить руки, думая о том, что всего один шаг решает мою дальнейшую судьбу.
Что меня останавливает? Что держит меня в этом мире?
Я не хочу жить, зная, что ты не любишь меня, Том. Это не жизнь. Лучше прекратить не начавшиеся еще страдания сейчас.
Только бы решиться.
Решиться, решиться, решиться…
Мир вокруг потерял краски. Звуки затихли. Я зажмурился.
И отцепил руки.

Часть пятнадцатая.

Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Не знаю, как у всех остальных, но мне почему-то вспомнилась только последняя прожитая мной неделя, словно все остальное до нее не имело смысла. Может быть, так оно и было?
Но падения не последовало. Меня с силой дернуло назад, подбросило, и уже через пару секунд я лежал на асфальте, в паре метров от перил. Я ошеломленно захлопал глазами, пытаясь сообразить, что произошло.
- Ты кретин! – услышал я возглас слева от себя. Я медленно развернулся. Рядом со мной, уперев руки в колени, стоял Андреас. А он-то что тут делает?
- Привет, - ляпнул я первое, что пришло мне в голову. Судя по всему, не самое удачное.
- Какого хрена ты вытворяешь?! Твоя семья уже вовсю бьет в набат! Ты в курсе, что Симона сейчас пачками глотает успокоительное?!
Мое сердце замерло.
- Что?.. – выдавил из себя я. В голове стоял сплошной туман.
- То! – продолжал орать Андре. – Только представь ее реакцию: в школе тебя нет, мобильник дома, сумка отсутствует, какая-либо записка – тоже! Неудивительно, что они подняли на уши весь город! Мы тебя уже четвертый час ищем!
- Не нужно было меня искать, - пробурчал я, поднимаясь на ноги.
- Да? Ну, надо же! Горе-самоубийца! Тебе повезло, что я успел! Это просто чудо какое-то! Я не буду спрашивать «Почему?» - это твое дело. Но и смотреть, как мой лучший друг сигает с моста, я тоже не собираюсь! – парень взял в руки мою сумку, схватил меня за локоть и поволок к стоящей неподалеку машине. Я облегченно вздохнул, осознав, что картину моего неудавшегося суицида наблюдал только Андреас; если бы это увидели его или мои родители, были бы большие проблемы.
Меня почти силком запихнули на заднее сидение.
- Только попробуй сбежать! – пригрозил мне друг пальцем, садясь за руль. И как он не боится ездить без прав?
- Лучше бы ты опоздал, - прошептал я, прикрыв глаза. Повисло молчание.
- Билл… - Андреас устало помассировал пальцами виски. – Что случилось? Ты можешь не отвечать, если не хочешь. Не знаю, как сейчас, но раньше между нами не было секретов. Это не простое любопытство. Я хочу понять, что толкнуло тебя на подобное.
Я вздохнул, откинувшись на спинку сидения.
- Я люблю своего брата, - произнес я. 
- Я знаю. Он тебя тоже.
- Нет, ты не понял, - покачал головой я. – Я люблю его… не как брата. Как возлюбленного. Как того, с кем я хочу быть вместе, - слова слетели с моего языка необычно легко. Оказывается, что признаться в грехе не так уж и страшно. А, может, мне уже было всё равно.
- О, Боже… - кажется, Андреаса это шокировало. – Ты серьезно?
Я кивнул.
- О, Боже… - повторил он. – И?
- А что «и»? Это невзаимное. Точнее… Ему не нравится, что отношения между нами приобрели подобный характер…
- И поэтому ты решил расстаться с жизнью?
- Ты, наверное, считаешь это глупым…
- Да, считаю. И знаешь, почему? Потому что чужая душа – потемки. Мало ли, что он сказал. Он мог просто испугаться. Я бы тоже за сердце схватился, влюбись я в своего брата.
- Которого у тебя нет, - хмыкнул я.
- Вот что я тебе скажу: не пытайся думать за других. А если ты и прав, и ничего у вас не выйдет, это не повод прощаться с жизнью, - заключил Андреас.
- Нет! – протестующее воскликнул я. – Ты не понимаешь! Он – моя жизнь! Я не смогу находиться рядом, зная, что он видит во мне только брата! Я не смогу жить с ним в одной комнате, завтракать, ходить вместе в школу, слышать его дыхание ночью… Не смогу!
- Сможешь.
- Нет! Это выше моих сил.
- Хватит, - перебил меня друг, заводя мотор. – Моя задача – доставить тебя домой. А твои уж позаботятся о том, чтобы ты больше никуда не пропадал. И, да, мне придется сказать им о твоей попытке самоубийства.
- Ты не посмеешь! – закричал я.
- Еще как посмею, - Андре дотронулся до моей руки. – Совсем холодный. Иногда я задумываюсь о том, есть ли у тебя мозги, - он кинул мне плед. – Грейся.
Машина тронулась с места.

Во время пути Андреас позвонил маме, сказав, что нашел меня и что мы скоро будем, поэтому к тому моменту, как мы подъехали к нашему дому, меня уже дико колотило от страха. Я не знал, что скажу родителям. Как буду оправдываться. Как они отреагируют. Как я посмотрю в глаза Тому.
Последнее пугало меня больше всего.
- Билл! – услышал я возглас мамы. Нет, только не сейчас… Я не хочу никого видеть, я не хочу разговаривать со всеми вами, я не хочу…
Меня вывели из машины, придерживая за плечи, словно хрупкую фарфоровую куклу, завели в дом и усадили в гостиной. Мимо мелькали люди, слышались голоса, но я абсолютно не воспринимал реальность. Кто-то принес горячий чай, кто-то укрыл одеялом, кто-то отчитывал – а мне было все равно.
- Билл, - услышал я голос Гордона. Я медленно поднял взгляд. Передо мной стояли родители… и Том. Мое сердце екнуло и упало куда-то в район желудка.
Мама сыпала вопросами: «Почему?», «Зачем?», «Как?», а потом просто разрыдалась, закрывая лицо руками; отчим кричал о том, что все проблемы в семье из-за меня, что им пришлось подключить к поиску всех знакомых и даже звонить в полицию... А брат просто молчал. Но его взгляд бил больнее любых слов.
Я хотел лишь одного: чтобы меня оставили в покое. Чтобы позволили побыть в одиночестве, наедине со своими мыслями, чтобы не капали на мозги вопросами и причитаниями. Чтобы мое возлюбленное отражение не смотрело на меня своими пронзительными карими глазами.
- Просто скажи нам, почему ты так поступил? – настаивала мама, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Я сам едва сдерживался, чтобы не заплакать: видеть ее расстроенной было просто невыносимо.
Прости, мама, но я не могу объяснить причин. Раньше у меня не было секретов от тебя… Но мои чувства к брату – не то, чем я могу поделиться.
- Том, - выбрала она новую тактику. – Ты знаешь, что произошло?
Воцарилось молчание. Я затаил дыхание. Я не смел дышать. Я просто боялся, что дыхание меня выдаст.
- Том, - подал голос Гордон. – Ты знаешь?
Я почувствовал нарастающую дрожь в коленях.
Ну, давай. Скажи им. Скажи, что твой брат сумасшедший. Скажи, что я влюбился в тебя. Скажи, что ты презираешь меня.
Том вздохнул и развел руками.
- Нет, я не знаю.
Я не поверил своим ушам.
- Не знаешь? – переспросил отчим, вскинув бровь. Не верит? И правильно делает…
- Не знаю, - кивнул брат. Я опустил взгляд. – Думаю, рано или поздно он сам нам все расскажет. Правда, Билл?
Я продолжал молчать.
Мне хотелось сказать «простите меня», открыться, быть может, расплакаться… и тут же умереть.
- Я отведу его в комнату, - близнец взял меня за руку – его ладонь была необычайно горячей – и повел вверх по лестнице. Я едва переставлял ноги: мне по-прежнему было холодно. И страшно.
Том грубо втолкнул меня в спальню и зашел следом, с шумом захлопнув дверь. Я медленно отступал к дальней стене, не сводя с него испуганного взгляда. Мне не понравилось подобное начало.
- Ты думаешь о том, что делаешь? – нарочито спокойно поинтересовался брат, прищурившись. Я знал, что это означало: «я взбешен, я вне себя от злости» - и вжал голову в плечи. Я не хотел ругаться. Я не хотел, чтобы все так обернулось. Боже, ну, почему я всегда все порчу?..
- Я спросил тебя: ты думаешь о том, что делаешь? – повторил Том, подходя ко мне. Я кивнул – дергано и как-то почти отчаянно:
- Да, думаю.
- В самом деле? – он вскинул брови. А потом ударил меня. С размаху. По лицу.
Я отшатнулся, оступившись, но брат не дал мне упасть, схватив за локоть, и притянул ближе.
- Какого черта, Билл? – прошипел он. - Какого черта?!..
Я смотрел на него расширившимися от ужаса глазами. Щека горела огнем – будет синяк.
- Ты эгоист. Чертов самовлюбленный эгоист. Ты представляешь, что случилось бы с мамой, прыгни ты с того моста? А с отчимом? Со мной, наконец?!
- А ты-то причем? – меня несказанно задели его последние слова. Страх улетучился, словно его и не было вовсе. – Можно подумать, тебе не все равно!
- Да, мне не все равно! – воскликнул Том, сильнее сжав мою руку. Я поморщился.
- Мне больно.
- А мне плевать! Поэтому ты дослушаешь меня до конца!
- Какой в этом смысл? – я дернулся в захвате брата. – Правильно, никакого! Ты все сказал мне вчерашним вечером. Я все понял. Нет нужды повторять. Отпусти меня.
- Слушай внимательно, - дрожащим от ярости голосом произнес он. – Я не могу разобраться в себе и в наших отношениях. Я не могу понять, что происходит. Все настолько быстро меняется, что я просто не успеваю подстраиваться под ситуацию! А ты мало того, что не хочешь проявить немного понимания, так еще и требуешь чего-то! Билл, мне тяжело. Много тяжелее, чем тебе. Хотя какое я имею право так говорить? Я же не ты. Мне нужно время, чтобы все осознать. А ты отказываешься дать его мне.
Я отвел взгляд. В его словах была толика здравого смысла. Мне и самому было тяжело признать, что я полюбил собственного брата, что уж говорит о нем. Да, я эгоист. Влюбленный эгоист.
- Пойми, Билл, - неожиданно мягко произнес Том, заглядывая мне в глаза, словно гипнотизируя. – То, что я временно – подчеркиваю, временно – решил немного отдалиться, вовсе не означает, что я перестал любить тебя. Ты все еще мой брат. Любимый младший брат, ради которого я пойду на любые испытания. И сейчас я прохожу одно из них. Дай мне время.
Я вздохнул. И вдруг понял, что совершенно успокоился.
- Хорошо. Нет проблем. Тебе нужно время? – я криво усмехнулся. - Окей, я дам его тебе. Думай, сколько влезет. А я подожду, - я удивился собственному нахальному тону. – Но скажу тебе вот что: никуда ты от меня не денешься. Мы связаны, а это значит, что я всегда буду рядом. Даже если ты не сможешь разделить мои чувства. Впрочем, от этого будет плохо только одному из нас, - я высвободил руку из хватки брата и забрался на кровать, отвернувшись к стенке. Пораженный моими словами, Том еще долго не мог сдвинуться с места.

<< Вернуться    Дальше >>