Aвтор: The
Root
Пэйринг: Том/Билл
Рейтинг: R
Жанр: angst, UST
|
Серое небо затянуто тучами словно рваным полотном, сквозь которое изредка пробиваются солнечные лучи, на несколько минут освещая однообразный пейзаж: ровные, под линеечку, поля, чередующиеся с игрушечными заправками; иногда проскальзывают аккуратные домики, пластик окон блестит на солнце. Автобус плавно скользит по трассе; мерное гудение двигателя, тупо бьющаяся о стекло муха где-то под потолком, приглушенный гул голосов так, что можно различить, кому принадлежит голос, но разобрать слова уже невозможно, мультяшное треньканье телевизора, тоже едва слышимое, - все это перемешивается, наслаивается, сливаясь в один, единый звук – дороги. Они молча сидят напротив друг друга, глядя в окно, чуть в стороне от остальных, занявших диван в конце салона, - Билл, прислонившись лбом к прохладному стеклу, задумчиво смотрит вдаль, Том – как обычно, теребя козырек кепки; маленький столик между ними завален всяким мусором, словно препятствие. Том потягивается, выпрямляя затекшие ноги, слегка задевая ими Билла, и тот, словно очнувшись, вздрагивает, скользнув по нему безразличным взглядом, встает и, не говоря ни слова, проходит вглубь салона по направлению к туалету. Никто не обращает на него внимания, все слишком заняты собой; Георг нетерпеливо окликает: «Том, карты подай!». У него мгновение, чтобы решить, идти ли следом, нужно ли это сейчас. В последнее время ему стало все сложнее угадывать желания брата, довольно часто он вообще не мог понять, что хочет Билл, каких шагов ждет от него. Это напрягало, заставляя чувствовать нечто похожее на вину, неприятный осадок внутри, как будто упустил что-то важное, лежащее на поверхности. Меняя направление, автобус чуть сбавляет скорость, постепенно сворачивая направо. Взяв лежащую на столешнице резинку Билла, Том перевязывает ей карты и, не целясь, кидает куда-то на диван, поднимается, двигаясь следом за братом, цепляясь руками за полки, притормаживает около крутого спуска вниз – пара высоких ступеней, в узком закутке никого, сплошная стена давит, нависает, зрительно уменьшая и без того небольшое пространство, создавая неуловимое ощущение стесненности. Едва различимо щелкает замок, и снова этот ничего не выражающий взгляд, подведенные глаза завораживают, Том не чувствует уверенности, когда смотрит на его лицо, но все равно спускается ниже, оттесняя Билла к стене, скрывающей их от посторонних взглядов, гладкой, холодной и скользкой, когда он упирается в нее костяшками пальцев, слишком сильно и оттого неловко впечатывая брата в полированную поверхность. Билл не сопротивляется, он мягок как пластилин и послушен словно кукла, кажется, он вот-вот обмякнет у него в объятиях, безвольно повиснет на его руках, и, чтобы этого не произошло, Том изо всех сил вжимается в его живот, тянясь к блестящим, облизанным – не от помады, губам, но замирает в паре сантиметрах от его рта, предоставляя возможность самому Биллу преодолеть это расстояние, и он подается ему навстречу, смыкая искрящиеся веки, тычась, словно котенок, однако Том уклоняется, не давая поцеловать себя, жарко дыша в приоткрытый рот, и они оба так застывают – дыхание смешивается, чужие губы рядом, и требуется лишь один шаг, движение головы, чтобы преодолеть последнюю границу. Голова кружится, внутри сладко сводит от предвкушения – как когда-то в первый раз, только тогда был еще страх, что будет дальше, когда они перейдут-таки рубеж. - Не здесь, Том, нас могут заметить, - Билл слабо упирается ему в грудь, страдальчески надламывая брови. Обреченное соприкосновение губ. - Где тогда? - шепотом, зло. Он уже изголодался, сколько времени они не были вместе по-настоящему? Всегда урывками, тайком, прячась ото всех, вздрагивая при каждом шорохе. Вокруг них постоянно крутятся много людей, и это становится, кажется, гораздо большим препятствием, чем что бы то ни было вообще. Билл не отвечает, опуская глаза, только сильнее давит ладонями, и Том отпускает его, взбегая по лестнице, оборачивается, на весь автобус повторяя «Где? Когда, черт возьми?», приковывая к себе внимание, и Билл ежится от вопросительных взглядов, поднимаясь следом. «Будешь в карты?» - он качает головой, отдергивая занавеску на собственной полке и забираясь наверх. «Ты спать?» - Том пожимает плечами. – «А я буду». *** Ограда, отделяющая их от фанатов, вызывала стойкие ассоциации с клеткой: прочные стальные прутья, сквозь которые к ним тянется несчетное количество рук с протянутыми для автографов плакатами, дисками, письмами, блокнотами; за этим единственным препятствием – кричаще-визжащая живая масса, раздающаяся приветственно-истерическими возгласами, едва только они выходят из автобуса; возбужденные, перекошенные лица, разукрашенные, размалеванные черно-красными маркерами, Билл всегда старается избегать встречаться с ними глазами, просто, улыбаясь, расчеркивает размашисто свое имя, игнорируя даже провокационные выкрики. Сравнение с клеткой приходит на ум не ему одному – краем уха он улавливает, как Том с усмешкой шепчет Георгу, глазами указывая на оживившуюся толпу: «Зоопарк». «Придурок» - тот фыркает, поправляя перекрутившиеся на запястье часы. «Держите» - Тобас раздает им одинаковые маркеры. Спустя полчаса они уже сидят за длинным белым столом, отвечая на вопросы журналистов; в помещении ужасно душно и жарко, а бутылки с минеральной водой и газировкой соблазнительно стоят возле табличек с именами, однако они не притрагиваются к ним: лучше не трогать лишний раз предлагаемые напитки, когда ведется непрерывная съемка – неписанное правило поведения на подобного рода пресс-конференциях. Через два часа – концерт, после которого их везут на after-party, едва дав время на короткий отдых; несколько бесконечно-долгих мгновений вдвоем, прижавшись к незапертой двери, готовой распахнуться в любой момент – едва только оставшись наедине, Том рывком набрасывается на него, целуя жадно и отчаянно, - удовольствие, смешанное с адреналином – сейчас их может застать кто угодно, если они пропустят момент, когда позолоченная ручка осторожно повернется, но, пока этого не произошло, они не намерены разрывать объятий досрочно, яростно прикусывая губы, едва ли не до крови, словно стараясь отомстить за то неконтролируемое влечение, что они испытывают друг к другу, ставящее под вопрос все, что они сейчас имеют, если это случайно станет достоянием общественности. …Они успевают отскочить на безопасное расстояние, едва заслышав шаги за дверью, но, сидя на заднем сиденье машины, читая неоновые вывески, Билл чувствует, как его все еще потряхивает, зато Том впереди него совершенно спокоен, только губы яркие, даже слишком – у него самого не видно, под слоем нежно-розового блеска. Перед входом в клуб никого нет, запах остывающего асфальта витает в воздухе, смешиваясь с ароматами дорогого парфюма и неуловимым ощущением надвигающейся грозы. Ветер сухой, нагретый, но стремительно остывающий, пытается спутать прическу, пока они бестолково толкутся на улице, ожидая чего-то. Засунув руки в карманы, Том щурится, сквозь ресницы взирая на яркие огни фонарей, а Билл просто стоит рядом, вдыхая запах застывшего города и словно заново изучая неуловимо изменившиеся черты: напряженно сдвинутые брови, слегка перекошенный рот - уголок губ чуть дергается, застывая. Выражение лица упрямое, но в то же время какое-то усталое; плечи ссутулены, как будто что-то давит. Наконец, Дэвид дает знак, и они заходят внутрь, где им сразу же подносят алкогольные напитки, Том уверенно хватает один, а потом еще и еще, глаза начинают блестеть, Билл беспокойно поглядывает на него, ерзая на собственном месте – сегодня они не развлекаются, сидят в самом углу, практически не поднимаясь с облюбованного дивана, стол постепенно переполняется пустыми стаканами, сизый дым поднимается от кончиков сигарет, а веки тяжелеют с каждой минутой, слипаясь. Пользуясь тем, что за высоким длинным столом ничего не видно, Том как-то небрежно кладет руку ему на колено, сжимая ладонь, притягивая к себе, и Билл тут же напрягается, оглядываясь вокруг, сердце пропускает удар; придвигаясь ближе к столу, съезжая на самый край сиденья, он осторожно касается руки брата, встречаясь взглядом «Не надо». *** Ссора разгорается слишком внезапно и быстро, чтобы они были как-то подготовлены к ней, произойдя чересчур неожиданно, она сильно бьет по натянутым нервам, оставляя после себя неприятный осадок и какую-то растерянность, обескураженность случившимся. - Хватит, не трогай меня! – шепотом кричал на него Билл, потому что совсем рядом, за гипсокартоновой перегородкой возилась их гримерша, раскладывая косметику перед огромным, на полстены зеркалом; сглотнув, он опустил голову, голос слегка дрогнул. – Нас заметят, что тогда? - Да кто заметит?! – не выдержав, Том тоже загорелся, то, что уже давно вызывало мучительные сомнения, рвалось наружу. – Я вообще не понимаю тебя, нравится это хоть тебе или нет? Ты никогда ничего не говоришь… откуда я могу знать? - Билл, иди, я готова, - позвала из-за перегородки Хелен, отнимая у него возможность получить наконец ответ на терзающий вопрос, прерывая их на середине, оставляя всю ту же недосказанность между ними; в груди росло пугающее ощущение шаткости, неустойчивости всего, что имеет для него значение, словно вмиг все это может разрушиться, что он так легко может это потерять. Почти иррациональное чувство страха, оно никогда не покидает его, с тех пор, как он остался на ночь в комнате Билла, боязнь разоблачения, казалось, любая мелочь может непременно привести к ней, как маленький ком снега вызвать лавину, однако вместе со страхом появилось упрямство: ничего, никто не узнает, а они еще сделают всех, непременно сделают, и ничто не может помешать им – они будут наслаждаться этой жизнью так же, как и другие. Отстраненный, стеклянный взгляд брата вместе с усталостью и безразличием на нарисованном лице всякий раз, когда Том запирал за ними дверь; и как противоположность - мягкие, податливые губы, с готовностью отвечающие на поцелуи, сбившееся, прерывистое дыхание и закатывающиеся от удовольствия глаза, когда он до одури вжимал его во что-нибудь, до упора вгоняя колено между ног, - такой контраст, различие в поведении Билла, беспокоил его, Том даже ловил себя на мысли, не играет ли он, возможно, после того, что уже произошло между ними, он просто не может сказать ему, что… однако Том встряхивал головой, снисходительно улыбаясь самому себе – нет, уж это-то точно нет, такое не сыграть даже талантливому актеру. - А теперь быстро все в автобус, кто будет убирать эту помойку, что вы там развели? – заглядывает к ним Йост, глядя на крутящегося у зеркала Билла. – Хотя, конечно, можем и этот позор заснять. Хелен, сколько вы еще? - С Биллом все, еще Том, Георга с Густавом красит Милен. Пять минут, - она очаровательно улыбается продюсеру, опираясь руками о спинку кресла. Тот мгновенно расплывается в ответной. - Они уже готовы и разгребают свои шмотки. Быстрее, - недовольно, после чего исчезает в коридоре. Спустя минут десять они молча убирают свои полки, аккуратно складывая постельное белье и пряча остальное в нише под потолком, отчаянно мешая друг другу в узком проходе. Кое-как запихнув раскиданную кругом одежду, они разбредаются по салону, почти физически ощущая присутствие другого. Тобас достает пакет с жевательным мармеладом и пластмассовую плошку, открывает пакет, высыпая в нее разноцветных червяков и ящериц и придвигая ближе к Биллу; тот сразу хватает одного, зеленого с белым брюшком, и Дэвид как обычно встревает «Подождите, снимем сначала, потом будете есть». Билл, отнеся руку с червяком ото рта, мгновение смотрит на него, поднимая брови: «Мне положить обратно?» *** - Сейчас остановимся подзаправиться, можем зайти выпить кофе, если никто не собирается спать, - Йост смотрит на часы, облокачиваясь о край полки Билла, безразлично наблюдая, как собирает Густав рассыпанные по полу карты. – Приедем еще не скоро, где-то около пяти. Кто-то хочет? Том тут же оглядывается на Билла – тот молча чистил апельсин, ногтями впиваясь в толстую оранжевую кожуру, капельки наушников все так же воткнуты в уши, впрочем, несмотря на это Том был уверен, что тот прекрасно все слышит: он повернул голову в сторону Йоста, когда он говорил, - и, сразу после того, как соглашаются Георг и Густав, громко заявляет: - Мы не идем. Билл поворачивается, в упор глядя на него, свет в салоне приглушен, по щеке скользят блики от проплывающих мимо фонарей, глаза на точеном лице кажутся огромными из-за яркой косметики и тусклого освещения; Том твердо выдерживает его взгляд, нетерпеливо отмахиваясь от удивленного «Все идут», коротким «И что?». Отвернувшись, Билл снова принимается за апельсин, разделяя его на дольки, бездумно смотря на дорогу, пока они не остаются одни во всем автобусе: нет даже Тобаса, дав слово не выходить на улицу, Том избавляется и от его присутствия тоже. Подойдя к брату, он чуть опускает стекло, из открытого окна дохнуло свежестью, ночной прохладой, подсыхающей после дождя дорогой, запахом бензина и стертой резины, чем-то еще… Том присаживается напротив брата, как и днем ранее. «Сейчас мы одни» - глаза в глаза, проворная рука ползет по бедру, пальцы сжимают запястье. «Ты не понимаешь» - устало, поднимаясь на ноги, через мгновение оказываясь в настойчивых объятиях брата. - Нет, Том, это опасно, пусти! – уворачиваясь от поцелуев, Билл отпихивает его от себя, отступая назад, но дыхание уже сорвано, а кожа словно горит в тех местах, где его касались шероховатые ладони Тома; тот словно чувствует это, наступая, снова оказываясь рядом, рывком подхватывая его и вдавливая в перегородку между полками. - Билл, они не вернутся сейчас, у нас есть немного времени, - с нажимом, хватая за запястья, не давая вырваться, «Том!» - протестующе, однако Билл уже не может, подается в его руках, закрывая глаза, отчаянно облизывая губы и подставляя шею, протяжно стонет, реагируя на откровенную ласку. Том жмет его к себе, ребро ладони вогнано между ягодицами, ткань джинсов плотная и грубая, поэтому Том с силой трет его там, распаляя их обоих, колени слабеют, и Билл хватается за его плечи, чуть запрокидывая голову, глядя на круглую лампочку в потолке, переходя на шепот, судорожно глотая воздух «Том…». Это невозможно, нереально, так зависеть друг от друга, и не иметь возможности даже прикоснуться, что, когда они, наконец, оказываются вместе, им настолько неудержимо сносит крышу – приехав домой сразу после обоюдных признаний, они едва не прокололись, занимаясь сексом, словно обезумевшие, словно не существовало никаких границ, пробуя все, на что только хватало фантазии, еще не до конца изучив свои возможности, впервые наслаждаясь своей близостью так долго и почти без перерывов, похоже, под конец они слишком расслабились, что забыли о предосторожности – и оглушительный стук в ванную, который, пожалуй, сохранится в их памяти еще надолго, как камнем ухнуло сердце вниз, когда за дверью раздался встревоженный голос «Билл, с тобой все в порядке? Ты плачешь?» - а ручка на двери поворачивалась чересчур громко, и это мгновение, когда они в ужасе смотрели на торчащий в замочной скважине ключ, надеясь, что не забыли повернуть его на хотя бы один оборот. Полностью опустившись на его член, Билл сидел сверху на нем, капли воды подсыхали на плоском животе, еще без татуировки, намокшие волосы сосульками по плечам, спутанные, губы припухли, во взгляде читался настоящий ужас; они замерли, боясь пошевелиться, даже вздохнуть, ванна огромная, легко вмещающая их обоих, но, несмотря на это, вся вода на полу, и словно кто-то снова включил звук – теперь они слышали весь дом, осознавая, как, должно быть, было слышно их. Билл пошевелился, отзываясь, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал более менее бодро «Все хорошо, мам, тебе показалось», и новый обличительный вопрос «Точно? Не знаешь, где Том? Не могу найти», «Неа…» - казалось, мир сейчас закончит свое существование, однако все прекратило «Ну, ладно» в ответ, и удаляющиеся неторопливые шаги. И вот, сейчас, оставшись вдвоем, они снова не закончат начатое, пытаясь заглушить мучительное чувство незавершенности, бесполезности происходящего, Том вгоняет колено между раздвинутых бедер, - господи, он скоро с ума сойдет от этого, когда же им наконец удастся побыть только вдвоем, насладиться друг другом вдоволь, чтобы не было опасений, что кто-то может заметить?.. Медленное движение сначала вверх, потом вниз, Билл замирает, цепляясь за его футболку, запрокидывая голову, чуть ударяясь затылком о стену, он дрожит, сам скользя по втиснутому между ног бедру, трется о него животом, нежный рот приоткрыт, едва заметно переливаясь остатками очередного нового блеска – вблизи, если присмотреться, частые мелкие блестки сверкают словно алмазная крошка – выражение какой-то внутренней ломки на правильном лице; Том хватает его за подбородок, удерживая на месте, проводя языком по податливым губам, кусая за нижнюю, Билл что-то непонятно мычит ему в рот, продевая руку под собранными в хвост дредами и обнимая за шею. Не разрывая поцелуя, Том разворачивает его, обхватывая за талию и грубо таща по направлению к дивану – он понимает, что это бессмысленно, что сегодня им все равно не суждено заняться сексом, и это понимание взвинчивает, заставляя вести себя резковато, слишком напористо по отношению к Биллу, впрочем, тот и не сопротивляется, виснет у него на руках, еле перебирая ногами, стонет, прижимаясь к нему; не прекращая отчаянно целоваться, они кое-как добираются до дивана, не пропуская никакой поверхности, на которую бы можно было опереться, делая остановки на каждом шагу, они так изголодались друг по другу, что теперь просто не могут оторваться, и, когда они таки размыкают губы, Билл чувствует, что уста горят и ноют, искусанные, но это даже приятно: знать, что у него болят губы от поцелуев с братом. Билл садится на диван, ерзая на месте – он так хочет, что слетают тормоза, ему так нужно сейчас, что он не может больше ждать, - запустив руки под футболку Тома, он беспорядочно гладит его живот, щекой потершись о деним его джинсов, ведет руки ниже, берясь пальцами за застежку, но Том перехватывает его запястья, опрокидывая на диван, наваливаясь сверху, обреченно выплевывая на ухо «Мы не успеем, так…». Он осекается, а Билл ничего не отвечает, просто смотрит на него снизу вверх, зрачки расширены до предела, кажется, словно глаза поменяли цвет с карего на черный; Том толкается вперед, зажмуриваясь, изо всех сил вдавливая его в диван, и Билл тоже подается ему навстречу, надламывая брови, вцепляясь в плечи, худой, мягкий, трепещущий под ним; Том принимается тереться об него, вновь ловя послушные губы, Билл всхлипывает, отвечая на поцелуй, Том дергает языком болтик его пирсинга, гладит по бедрам, ерзает, жестко и быстро – хорошо так, что аж глаза закатываются, и он не выдерживает, выгибается под ним, слушая, как стонет Том, последний раз вжимая его в пружинящую поверхность, застывая, утыкаясь лицом в черные волосы. Они так и лежат в течение нескольких мгновений, сорвано, загнано дыша, потом Том встает, все очумело глядя по сторонам, откидывает дреды назад, указывая в направлении своей полки. - Переоденусь, пока никого нет. Достать тебе одежду, Билл? Неприятно, а ехать долго, - Билл не отвечает, лежа на боку, подогнув под себя колени, свесив с дивана руку и глядя куда-то под стоящий рядом продолговатый стол, поэтому Том, переодевшись, просто приносит ему его сумку и со словами «Вот, держи - сам выбирай, что одеть» просто ставит рядом. Билл поднимается, заглядывая внутрь, вытаскивая трусы и пижамные штаны, откладывает в сторону, выразительно уставившись на Тома. Пожав плечами, тот отворачивается, подходя к приоткрытому окну и закрывая его. Билл проходит мимо, резко плюхая сумку на место, Том хватает его за руку «Билл?!», но тот раздраженно выдергивается, без слов садясь за их любимый столик у окна, опираясь локтями о столешницу, утыкается носом в сгиб. - Билл, что с тобой?! – трогает его за плечо Том, опускаясь рядом, но получает только: - Ну что, доволен? Вечно так… Все, отстань от меня, - Билл отворачивается к окну, прислоняя растопыренную ладонь к стеклу. Том молча смотрит на его пальцы, по привычке щуря глаза. |
Оставить комментарий Перейти к списку фанфиков