|
Собственность — отношение между людьми и предметами. Предмету приписывается принадлежность какому-либо человеку, что даёт этому человеку право распоряжаться предметом, одновременно запрещая другим людям пользоваться предметом без разрешения владельца.
Бенджамин комкает в пальцах распечатанный лист бумаги, впиваясь ногтями в собственную ладонь и неотрывно глядя на мелькающие за окном туравтобуса фонарные столбы.
- Эй, ты чего?
У Билла холодные кончики пальцев и теплая кожа на запястье, изгиб поясницы под майкой и нечитаемый взгляд в упор. Он протягивает руку, касаясь кулака Бенджамина, но менеджер отдергивает вовремя, не давая разжать хватку.
Только кажется, что Билл хрупкий, как фарфоровая статуэтка. Бенджамин знает – темноволосая икона с тонкими запястьями и щиколотками может добиться чего угодно, не пошевелив и пальцем.
Может - и добивается.
Он ненавидит Билла за это.
- Что это?
Икона поднимает бровь, перегибаясь через стол, и левый угол его рта медленно ползет вверх, выгибаясь в обманчивой улыбке.
- Это номер гостиницы в Нанси, - врет он. – Он больше не нужен, я записал его в телефон.
Он оправдывается, каждый раз, как будто это ему – восемнадцать, а Биллу – двадцать семь.
- А, понятно, - Икона теряет интерес, выбив из пачки сигарету, и подносит фильтр к губам. – Я думал, что-то занятное.
Бенджамин молчит, под столом запихивая комок бумаги в карман. Про себя он зовет Билла иконой, чертовым идолом с ломаными движениями и гнусавым голосом, саркастичной репродукцией с Мадонны, у которой никогда не хватает трусов под спортивными штанами.
Он не верит, что ЭТО когда-то было забавной мартышкой, как на фотографиях и записях две тысячи пятого года.
Он узнал Билла уже таким – протянувшим ему руку на первой встрече с дружелюбной улыбкой и оскалом в глазах. Тогда-то он и не заметил. Да и не ему, в конечном счете, было адресовано. Только он не знал.
Знал бы, никогда не попался.
Право собственности возникает:
- по праву первого нашедшего бесхозную вещь
Бенджамин даже видел ту запись со Star Search, черт знает какого года – с мартышкой, кривляющейся под Raining Man в собственном исполнении. Он посмотрел из интереса, чтобы хоть примерно знать, с какой херни началась группа, вверенная под его надсмотр продюсером, которому, очевидно, надоело выполнять черную работу менеджера в турах.
К тому времени, когда он пришел в команду Tokio Hotel, каждая дурочка с обведенными черным карандашом глазами и наклейкой с лицом Билла на обложке дневника знала, из какой деревни на свет Божий выбрались четверо мальчишек.
Бенджамин, разумеется, тоже знал.
Их нашел Питер Хоффман, который, надо заметить, и взял Бенджамина в штат.
Питер Хоффман, у которого то ли на побегушках, то ли припасенный как стратегический запас на случай массированной атаки, числился тот, чьи обязанности теперь частично легли на Бенджамина.
Он слышал о Дэвиде и раньше, но встретился с ним лично за пару дней до того, как был представлен самой группе.
Они выпили в баре; одетый в мальчишеские шмотки сам-господь-бог наклюкался быстрее Бенджамина, поведав об особенностях работы, что-то вроде, как сейчас мог вспомнить Бенджамин «не вздумай спорить с Биллом, себе дороже», «следи за выполнением райдера, иначе влетит со всех сторон» и «Бен, черт с тобой, ну неужели ты не справишься? Да это ж как два пальца обоссать». На этом месте Йост смачно хлопнул пальцами о кромку стойки и опрокинул в себя водку, опустив стакан обратно на стол так лихо, что, пожалуй, ему бы позавидовали русские.
Бен еще тогда думал – все чересчур просто. Он не был дураком, а как известно, все, что вначале легко, рано или поздно оборачивается полным дерьмом. И этот Дэвид – свойский, в застиранной футболке и болтающихся на бедрах джинсах, был уже слишком на поверхности, как пена на пиве.
Бенджамин решил пустить все своим чередом; как оказалось потом, зря.
Пена требовала отстоя, пиво – долива, а осадок выпал в итоге на Бена.
- в силу изготовления вещи своими силами из принадлежащих владельцу или бесхозных материалов
Когда приезжал Дэвид – два раза от силы, Билл незримо менялся. Притихал, нервно смотрелся в зеркала – впрочем, вряд ли чаще, чем обычно.
А Дэвид наведывался то ли проверить работу Бена, то ли просто потому, что именно на эти пару дней у него не было никаких планов. Он сновал среди персонала на концертах, курил в автобусе и пил с Томом и Георгом пиво, пока Бен договаривался о нюансах очередного явления Христа народу.
Казалось, что Йост вообще не занимается ничем, кроме праздного перемещения своего продюсерского тела с одной вечеринки на другую, изредка совмещая возлияния Бахусу с контрольными посещениями городов, в которых давала концерты группа.
Бен нутром чуял – с таким отношением к делу Дэвид Йост в жизни не стал бы тем, кем является, да и парни не ждали бы его приезда с самого утра. Значит, говорки в приотельных кругах о том, что Дэвид собственноручно сколотил из деревенской телеги роллс-ройс, были чистой воды правдой. Разумеется, руки приложили и Хоффман (очевидно, в качестве денежного мешка), и Бенцнер с Ротом (неразлучная парочка, которых Бен видел три с половиной раза в студии).
Дэвид Йост же был единственный и неповторимый.
Та же Икона в его присутствии урезала свои капризы до минимума и слушала каждое слово, не перекрывая трескотней.
Они были целиком и полностью его творением. Да, это звучало громко, и Бенджамин избежал бы такого определения в любой другой ситуации, но все, абсолютно все вопросы упирались в обращение к Дэвиду за ответом. Он, не тур-менеджеры, решал, куда поедет группа. Он утверждал все пресс-конференции, интервью, съемки, автограф-сессии, афтепати, красные дорожки и выступления в клубах.
Бенджамин был представителем Юниверсала, у него был LEA за менеджера года - в его-то двадцать семь, а Йост не получил даже продюсера на Эхо, хотя был номинирован.
И, тем не менее… он был везде.
Бен слышал краем уха, как однажды Билл советовался с Йостом по телефону насчет какого-то интервью, внимательно слушая ответы Дэвида и торопливо записывая на обрывке из блокнота.
Бен был уверен, что еще пару лет назад все четверо не решали ни малейшей мелочи без Дэвида. Сейчас они выросли, стали самостоятельней, но «Дэйв, привет, а скажи, как мне здесь лучше…» в озвучке Билла звучало так, как будто он спрашивал совет как минимум у тибетского мудреца.
Для не собственников вводятся запреты на:
- использование без разрешения чужой собственности
Бенджамин действительно думал первые два месяца, что Билл чист как монашка. Обнаружить следы пребывания с солистом девочек было так же невозможно, как невозможно найти отпечатки сапог на нетронутом слое снега.
Тем не менее, у Билла был спектр взглядов и манер на любой вкус и случай жизни – начиная с откровенно изголодавшегося поведения и заканчивая одним из его любимых, как уяснил для себя Бенджамин, пресыщенного сексом по горло.
Каулитц менял маски с легкостью фокусника, и к началу третьего месяца Бен понял – разбираться в том, где настоящий Билл, а где – Икона во всех ее проявлениях, совершенно бесполезно. Да и не его это дело.
Том был понятным, Георг был еще понятней, с Густавом можно было не заморачиваться, а на Билла, должно быть, не следовало тратить времени вообще.
Он запирался на втором этаже автобуса, громко разговаривая по телефону, но за шумом дороги и изоляцией Бенджамин никогда не слышал имени собеседника. Мать, этот их белобрысый друг Андре, отчим, кто угодно, хоть сам папа Римский – два пальца об асфальт, с райдером никаких проблем, конечно, Билл, белые лилии в номер, набор пластиковых самолетиков, главное – никаких споров.
Бенджамин чувствовал себя роботом – до тех пор, пока не поймал себя на ужасающей мысли о том, что это ему нравится.
- Мне понравился отель, - однажды сказал ему Билл. – Это ведь ты выбирал?
- Других менеджеров я тут не вижу, - ответил Бен.
- Ну да.
Несколько секунд Билл оценивающе разглядывал его лицо, как будто собирался что-то добавить, а потом, мгновенно переменившись в лице, спросил:
- Слушай, я хочу новых шмоток – составишь мне компанию? У нас Томом вкусы разные, мне скучно одному, а Наташа плохо себя чувствует.
В том, что посещение магазинов одежды с группой входило в обязанности менеджера, Бен сомневался. Он хотел отказаться, сославшись на работу, но Билл уже трещал о джинсах, футболках, напульсниках и куртках, мило улыбаясь и жестикулируя.
Бенджамин согласился – и добровольно сунул голову в мышеловку.
- Бен, подтяни пояс сзади, а? – каким образом он оказался с Биллом в одной раздевалке в очередном бутике, он понятия не имел. - У меня пуговица не сходится.
И Бенджамин подтягивал, застегивал, поправлял, касаясь пальцами плоского теплого живота с печатью татуировки, выправляя не уложенные волосы из-под воротников курток, вдыхая запах туалетной воды Билла.
Билла можно было назвать как угодно – костлявым недомужиком, телкой с яйцами, но на расстоянии тридцати сантиметров от шоколадных глаз и пухлых губ думать оставалось только о том, что видишь прямо перед собой.
- Бен, у меня тушь размазалась что ли?
Икона сбивала его с толку неуместными вопросами, запутывая в сетях, а он велся, как последний дурак.
Впрочем, нет… Бенджамин предпочитал думать, что он позволяет Биллу поступать так, как ему хочется.
От мысли о том, что он может трогать черноволосую икону в любых местах, задирая футболку до подмышек и засовывая руки в штаны, мутнел рассудок. Черт побери, да Билл хотел его, и, всего-то, может быть, просто не знал, как подступиться ближе. Такое Бенджамин чувствовал за километр.
Мальчику надо было помочь.
И Бен собственноручно спустил пружину, потянувшую за собой скобу, прижавшую его окончательно.
Он целовал Билла в примерочной, притиснув к тонкой перегородке, задыхаясь от торжествующего удовольствия – к черту, что по Иконе сохла Европа, куда смотрел этот Дэвид? Билл был у него под носом, бери – не хочу, свежий, как утренний кофе.
- Подожди, - шептал Билл, прогибаясь в его руках. – Сначала... Оплатим.
- Все что хочешь, - Бен дышал ему в шею, с удовлетворением замечая, как Билл тихо вздыхает, подаваясь к нему. – Все, что хочешь…
Билл смеялся от щекотки, закидывая руки ему на шею.
Неделю спустя, сидя чуть поодаль на диване, Бенджамин незаметно косился на Дэвида, для виду разложив перед собой и Георгом автомобильный журнал. Йост говорил о концертах в Америке, с сигаретой в одной руке, банкой энергетика в другой, и выглядел вроде как футбольный фанат из спортклуба в межматчевые периоды.
Йост обращался ко всем, а смотрел только на Билла, и Бен давил внутри себя злорадство – он обскакал всех, хоть углядись, Дэвид, а мальчик вчера подставил свои губы ему, Бенджамину Эбелю, в тесном коридоре у туалета, прижимаясь жарким телом и опустив подрагивающие ресницы.
- присвоение чужой собственности
Это было то ли в Германии, то ли во Франции, в общем, где-то в Европе – Бен давно запутался в городах, хотя еще ни разу не ошибался со своей работой.
Они ночевали в отеле, было заполночь – все разбрелись по номерам, а Бенджамин, набравшись наглости (а вернее, не сумев удержать себя от возможности увидеть Билла в постели, наверняка полуголого и сонного), зашел к нему в номер.
Каулитц лежал в кровати, высунув из-под одеяла длинные ноги с темными волосками от колена вниз.
Не спал. Просто валялся в каком-то сладком безделье, от которого у Бена тут же потяжелело в паху.
- Ты дверь закрыть забыл, кстати, - сказал он Биллу.
Кумир миллионов втянул ноги под одеяло, оставив снаружи только ступни. Стеснялся, что ли? Бен хмыкнул. Вчера он сунул-таки руку мальчишке в штаны, пока целовал и гладил его в гримерке, и Билл зажал его ладонь между горячих ляжек, шумно и сладко вздохнув от новых ощущений.
И не стеснялся же тогда.
- А… ты зачем пришел? – спросил Каулитц.
- Ну, не знаю, - Бен сел к нему на кровать, погладив рукой угловатое бедро, скрытое одеялом. – Хочешь, чтобы я ушел?
Билл поджал нижнюю губу, неопределенно мотнув головой. Ну, вот и попался. Бен погладил еще, удивляясь тому, как Икона ведется на избитые схемы, которыми можно затащить в постель его фанаток, да и то, самых глупых. Но тактика работала.
- Ты только… ну, дверь закрой на замок, - пробормотал Билл, пряча взгляд.
От просьбы у Бена аж в штанах свело. Он слез с кровати и провернул ручку замка, стянул с себя по дороге обратно шерстяную безрукавку и еле сдержал усмешку, глядя на то, как Билл, обмотанный простыней до шеи, наблюдает за ним.
- Тебе это не нужно, - Бенджамин ухватился за край простыни, и Билл разжал пальцы, позволяя убрать ее с себя.
Бен остановился, чтобы не пугать, оставляя прикрытыми бедра. Ему восемнадцать, у него на выбор сотни девчонок и десятки мужчин, а он все еще девственник. Одна эта мысль заводила до отказа; что говорить о теле, которое Билл послушно подставил под руки и губы Бена.
Он облизывал Билла, кусал мягкие мочки ушей и жилки на шее, дергая пальцами напрягшиеся мальчишеские соски, и дурел, дурел от того, что он распечатает Икону, как бутылку вина.
Пока Билл вздыхал у него над ухом, держа руки сцепленными за его шеей, Бенджамин мял через простыню твердый и вполне себе приличных размеров член Каулитца, судорожно сжимающего ноги от каждого тянущего прикосновения, зацеловывал пухлый блядский рот и в итоге содрал-таки простыню окончательно, оголив Икону, как провод под напряжением от изолирующей обмотки.
Он оказался такой, как Бен и предполагал – гладкий, золотистый от летнего загара, с неприлично торчавшим членом и сумасшедшим диссонансом этого самого члена и тонкой руки с накрашенными ногтями, потянувшейся к мокрой головке.
Вот как, значит, он себя ласкал.
Бен сглотнул сухим горлом, убирая ладонь Билла, и взял член в свою руку.
Каулитц выдохнул, потянул менеджера к себе, подрагивающими пальцами расстегивая рубашку у него на груди.
Бен двинул рукой. Билл облизнул губы, глядя на него в упор.
Взгляд был коронным – нечитаемым. И Бен решил, что мальчик просто пытается выглядеть смелым и уверенным. Ха.
Он снял свою рубашку и штаны, улегся на Билла сверху и принялся дрочить, свободной рукой шаря по взмокшему телу Иконы. Он добрался пальцами до нежного промежутка между яйцами и девственной, сжатой дыркой. Погладил, пробуя, и Билл только шире раздвинул ноги.
- У тебя есть крем? Любой, - прошептал ему на ухо Бен.
- Да, - у Иконы дрожали не только руки, но и голос. – В сумке… рядом тут… у кровати… Бен…
Он отыскал крем сразу, как будто он специально дожидался в сумке своего часа. Лежал даже сверху где-то.
- Ты только… осторожно, - срывающимся шепотом дышал Билл ему на ухо. – Хорошо, Бен?
- Не бойся, - выдавил из себя Бенджамин. – Я постараюсь.
И он старался, засовывая в Билла смазанный палец, который вошел легко – похоже, мальчик хорошо расслабился. Он трахал Билла двумя, засовывая так, что Икона подмахивала, как последняя блядь.
Что было потом, он, в конечном счете, помнил как будто в каком-то туманном мареве. Гладкие, длинные ноги, которыми Билл сжимал его бедра. Вцепившиеся ему в плечи пальцы и царапающие лопатки ногти. Билл не просил остановиться, подождать, или еще что-нибудь в этом роде. Только сбито дышал под ним, приоткрыв мокрый рот и облизывая пересыхающие губы так часто, что от этого мутилось в глазах.
Потом Билл зажимал себе рот, выгибаясь и тиская свой член рукой. Бен бы тоже был рад зажать, но обе руки и без того дрожали от напряжения. Он прокусил себе щеку изнутри, придавил Икону к постели, и откатился в сторону спустя несколько минут, с трудом отдышавшись.
Билл тяжело дышал рядом.
Преступления против собственности преследуются законом. Наказания за присвоение, хищение, использование, порчу собственности определяются государственным законодательством.
В Иконе было чему удивляться.
Каждый день Билл вел себя равно так же, как раньше – как будто между ними ничего не было, и нет. Разуется, Бен не хотел, чтобы Каулитц вешался на него при любом удобном случае, усаживался на колени, и – упаси Бог – смотрел влюбленным взглядом.
Но Билл обычный и Билл в постели были разными людьми.
Иногда Бенджамину казалось, что под него либо подсовывают третьего близнеца, либо у Билла память распространяется не дольше, чем на двадцать четыре часа.
- Ну и что? – говорил Билл в трубку, в очередной раз усевшись в кресло в кухне автобуса, закинув ноги на столик – раньше Бен не понимал, как можно сгибаться так, он теперь он прекрасно знал, что Билла можно согнуть не только так и не только в таком направлении. – Дэвид, ну приезжай. Ты что, решил только в Америку с нами поехать, а сейчас, значит, не нужно?
Бен вытащил из пачки сигарету и сел напротив, закурив. Икона подняла на него глаза, сделала затяжку, и снова обратилась к трубке:
- Да, я, может, соскучился! Что Бен? Мне что теперь, его Дэвидом называть? Ну, тогда привези ему свою кепку и ноутбук.
Бенджамин застыл с сигаретой, поднесенной к губам. Билл говорил так, как будто его здесь не было вообще. Билл говорил обиженно – редкий случай, - и нервно стучал пальцем по сигарете, стряхивая пепел в кожуру банана.
- Как будто ты не понимаешь, о чем я говорю. Ну, ладно. Позвони потом.
Он положил мобильник на стол, засунув сигарету в рот, покосился на Бена и задрал голову вверх, выдыхая дым.
- У Дэвида какие-то дела? – спросил Бен.
Билл опустил голову и уставился на него.
- А что?
- Да ничего, - Бен пожал плечами.
- А что тогда было спрашивать? – Билл потушил сигарету в банане и поднялся на ноги. – Я хочу в душ и в постель. Когда мы уже доедем?
- Скоро, - ответил Бен.
- Растяжимое понятие, - съязвил Билл, скрываясь в коридоре.
Йост все-таки приехал. Через два дня, в гостиницу, где они должны были остаться на ночь.
Бен пил пиво, сидя в отельной комнате отдыха; Дэвид смотрел телевизор, зевая и взъерошивая пятерней кудрявые волосы. Господь, как заметил Бен, сегодня снизошел до смертных в майке с рваным швом ворота, джинсах, запачканных на пятках грязью, и со щетиной, отрастающей в бородку.
Билл, устроившийся рядом с ним, на удивление много молчал и хрустел чипсами, подобрав ноги под себя. Йост потянулся, явно скучающе, переключил канал и закинул правую руку за спину Биллу, положив ее на спинку дивана.
Между продюсером и Иконой было неприлично мало места. Вернее, оно просто отсутствовало.
Йост сходил в туалет, взял из бара воды, и после этого уселся еще ближе к Биллу.
- Дай браслет померить, - Икона ткнула пальцем в запястье Дэвида.
Так вот, значит, откуда у них одинаковые футболки и слишком похожие напульсники. Бен усмехнулся, отпив пива. Идиотизм был беспрецедентным.
Йост снял браслет, но вместо того, чтобы отдать Иконе, принялся наматывать кожаный шнур на тонкое запястье.
Это выглядело странно.
- Ну что, нравится?
Билл кивнул. Дэвид повернул браслет на его руке застежкой на внутреннюю сторону, проехавшись пальцами по запястью.
Выглядело это, пожалуй, так, как будто Дэвид Йост наконец-то задумался об остывающем кофе. Захотелось тела, Дэвид? – злорадно думал Бен.
- Я его заберу? – спросил Билл.
Дэвид усмехнулся, отворачиваясь к телевизору.
- Ты его уже забрал.
Билл улыбнулся, и Бен был готов поклясться – придвинулся еще ближе. Заигрывал, что ли? В голове ничего не укладывалось. Он пялился до тех пор, пока не натолкнулся на внимательный взгляд Йоста.
- Тоже браслет хочешь, Бен? – Дэвид растянул губы в улыбке, совершенно неприятной, обнажив ряд отбеленных зубов. – Могу привезти в следующий раз парочку. Правда, тебе не бесплатно.
Билл тихо засмеялся, взглянув на Бенджамина.
- Я как-нибудь своими силами справлюсь, - произнес он. – Без доставки на дом.
Браслетный дилер уехал на следующее утро. Бен был рад, что не пришлось видеть его больше – он был пойман за наблюдением вчера, и это было неприятно.
По своему обыкновению, Билл провалялся у себя в номере до вечера, и когда Бен зашел к нему, чтобы отволочь на ужин (это было в перечне наставлений Йоста, насильно водить звезду на кормежку, потому что сам он не догадается пожрать), Икона лежала в постели на животе с телефоном в руках, и увлеченно набирала сообщение.
- Скоро ужин, - сказал Бен.
Билл посмотрел на него.
- Ага.
Ненакрашеный рот Иконы гипнотизировал припухлостью. Кусал губы что ли, или какая-то аллергия – на апельсины, бананы, яблоки, шерсть, пыль, персонал отеля.
Его хотелось хорошенько отодрать тут же, и пусть он продолжает писать свои смски.
Бен уселся на кровать рядом, протянув руку на голую поясницу, торчащую между майкой и трусами, и погладил круглую задницу.
- Давай потом? – Билл облизнулся, положив голову ему на коленку. – Я в туалет хочу.
Откровенность Билла была предельной. Бен убрал руку, рассеянно оглядев комнату.
На тумбочке лежали кольца и вчерашний браслет Йоста.
И вскрытая пачка презервативов.
Херня. Бен помотал головой. Что это с ним? Он начал замечать бессмысленные вещи, и вещи эти связывались в бредовые выводы.
- Не забудь придти в ресторан, - сказал он Биллу, встав на ноги.
Билл промычал что-то невразумительное, тыча пальцами в клавиатуру мобильника.
Ну, может быть, он просто перетряхивал свою сумку?
Под средствами защиты частной собственности следует понимать те конкретные действия, которые сам владелец может использовать для защиты субъективного права, тем самым лишая нарушителя возможности посягать на вещь.
Бенджамин слышал пару раз, как Билл тихо, жалобно и быстро говорит по телефону, забиваясь по углам отелей, автобусов, гримерок. Он никогда не прислушивался; Билл прощался с Йостом, едва завидев, что Бен приближается к нему. Как Дэвид мог выслушивать нытье Иконы, Бенджамин не знал.
- К черту, я не хочу говорить с ним, Бен, не слушай, - шептал Билл ему на ухо, отшвыривая мобильник рукой по кровати на пол. – Он сейчас перестанет звонить…
И Бен пытался не обращать внимания на настойчивый звук звонка, в отместку прикусывая нежную кожу на шее Иконы и сжимая в руке тонкие запястья. Билл не запрещал портить кожу, и Бен, теряя самообладание, оставлял повсюду на нем следы свои пальцев и зубов, втираясь между раздвинутых бедер стоящим членом, засовывая ему внутрь так, что Билл гортанно, глухо стонал, толкаясь вперед.
Ему нравилась грубость.
Бен зажимал ему рот рукой, мучая вспухший, твердый член и сминая яйца, так что у Иконы, должно быть, сводило все тело до судорог в кончиках пальцев на ногах, и иногда он, все-таки, просил остановиться, тяжело хватая воздух ртом.
Бену воздуха уже давно не хватало.
Он едва смог различить сменившийся рингтон звонка, стиснутый горячими ногами. Звонил его мобильник.
- Бен, нет, подожди, я… - Билл цеплял его запястья руками, мешая дотянуться до телефона. – Нет, нет, нет…
Бенджамин прижал его к постели, схватив телефон с тумбочки.
- Бен, здравствуй, - никогда еще голос Йоста не казался ему настолько противным. – Надеюсь, хотя бы ты знаешь, куда запропастился Билл?
- Что? – Бен еле выравнивал дыхание, стараясь концентрироваться на разговоре, а не на своем члене, который жарко обжимали мышцы внутри тесной дырки Иконы. – Он здесь… ну, в отеле.
- Я в курсе, Бен, - мягко заметил Йост. – Ты, случаем, не сдаешь кросс вокруг гостиницы? Билл не берет трубку, Том сказал, что он у себя в номере, но просить его поискать Билла или перезвонить бесполезно, когда он сам спит. Так что ты скажешь?
- Я сейчас зайду к нему. Он перезвонит.
- Ну, хорошо, - согласился Йост перед тем, как в трубке пошли гудки.
- Нет, все в порядке, Дэвид, - говорил потом Билл в мобильник, усевшись в углу кровати, пока Бен зло натягивал шмотки на себя. – Я нормально себя чувствую, да, правда. Дэвид, я позвоню потом, хорошо? Нет, я просто не могу сейчас… Дэвид, пожалуйста, не сейчас.
Голос Иконы был едва ли не на грани истерики. Положив трубку, Билл ушлепал в ванную, и застрял там так надолго, что его возвращения Бен ждать не стал.
Что-то во всем этом было не чисто. Бенджамин не любил повисать в неопределенности; впрочем, подслушивать, подсматривать и все в этом духе он тоже не любил. Но телефон Билла как будто специально оказался забытым на столике гримерки два дня спустя. Кому-то он должен был отправлять свои смски?
Бен нарезал по гримерке один круг, потом второй, потом, дождавшись, когда Наташа выйдет покурить, взял телефон со столика и быстро, боясь быть застуканным, открыл папку с сообщениями.
У айфона Билла был достаточно большой экран для того, чтобы понять – от Дэвида были не два, и не три сообщения, а как минимум те семь, что влезли на экран. Бен прокрутил вниз.
Дэвид, Дэвид, Дэвид, Дэвид.
У Билла не было ни одной смски от кого-то другого.
Бен открыл первое попавшееся, и в нем оказалось короткое: «малыш, ты же все сам понимаешь».
Он щелкнул следующее. Он успел пожалеть о том, что сообщения в телефоне не как логи в мессенджерах, а сортируются по папкам входящих и отправленных. Но у него в запасе был остаток концерта. Достаточно.
«Что ты в ней нашел Дэвид? Ее можно сделать лицом компании Виола. Или печатать на пакетах с молоком. Или прямо на коровах»
«Ее значит просто круто трахать? Тебе нравится?»
«Я скучаю приезжай когда найдешь время»
Бенджамин перещелкнул на входящие. Конечно, Билл мог обсуждать с Дэвидом его очередную пассию. Мужские разговоры; но на роль собеседника куда лучше подошел бы Георг или хотя бы Том, а никак не Икона.
Да и тон Билла был слишком резким и категоричным.
«Я постараюсь на этой неделе. Как вы вообще там? Все окей?»
«Но ее наверное не зря сделали мисс Германия, как думаешь?»
«Да, ее круто трахать. Но она никто»
Бен прочитал это дважды, прежде чем открыть новое сообщение. В коридоре послышался шум, он едва не выронил из рук телефон – но никто не открыл дверь.
«Я не смог с тобой говорить никто не должен слышать и он тоже. Дэвид приезжай пожалуйста нам нужно поговорить только не по телефону я очень прошу тебя»
«Что случилось, Билл?»
Следующая смска датировалась другим днем. Поразмыслив, Бен открыл журнал звонков и отыскал нужный вызов. На минуту позже, чем пришедшее от Йоста сообщение. Значит, Билл позвонил ему.
«Прости меня Дэвид я не вру мне страшно приезжай скорее»
Больше сообщений не было. Только одно в черновиках, не отправленное. На превью высвечивалось «Не могу уснуть, ты спишь? Дэвид, я…»
Бен не успел прочитать.
Дверь в гримерку распахнулась; Билл, мокрый и встрепанный, повалился в кресло, хрипло выкрикивая последние строчки «Ich bin Da», словно пьяный. Бен отбросил его телефон на стол, как гремучую змею.
Но Икона ничего не заметила.
Право собственности абсолютно. Абсолютные права защищаются от любого нарушителя, кем бы он ни был. Личность правонарушителя и предыдущие взаимоотношения с ним в случае абсолютной защиты значения не имеют.
На его языке вертелось: «ты спишь с ним?», а в его мыслях - «что было в том сообщении, Билл?».
Бен ненавидел их еще больше – обоих, но Дэвида сильней.
Чего Билл боялся? О чем он говорил с Йостом?
Он послал бы личные переживания Иконы к черту – два месяца назад. Он бы не обратил внимания, потому что это не было в его компетенции.
Почему Билл не сказал ему?
Ответ был очевиден. И Бенджамин его знал. У него был LEA за менеджера, грамота и статуэтка, смахивающая на перевернутый праздничный колпак, а у Дэвида была любовь четырех мальчишек.
Его послужной список был нулем по сравнению со значением Дэвида.
Он курил, выбрасывая в мусорку по две пачки в день, а Икона перетекала нефтяным стержнем в обертке из ртути со сцены в отель, из отеля к автобусу, от автобуса на бэкстейдж.
Он никогда не сидел на дури. Он никогда не пробовал.
Но ему была нужна доза Билла, до дрожи в руках, в постели, в гримерке, в коридоре, в туалете, где угодно.
В тот день он вернулся с афтерпати какого-то очередного дерьма с Йостом, приехавшим, как обычно, на два дня. Он нажрался так, что лифт отеля плыл перед глазами. Он опирался о плечо Дэвида, казавшегося не таким отвратительным, как обычно, и искал взглядом Икону.
- Потерял что? – спросил Йост.
Он был ниже, дышал ему в ухо, заталкивая в лифт.
- Нет, - бормотал Бен. – Никого не терял.
- Да?
Во взгляде у Дэвида не было ни намека на каплю спиртного. Он смотрел внимательно, холодными бледно-бутылочными стеклами глаз, на ощупь нажимая кнопку, закрывающую двери лифта.
- В твоем институте преподавали право? – Дэвид стоял слишком близко к нему, опустив руки на поручни лифта. – А, Бен?
- Преподавали, - медленно проговаривая слоги, ответил Бенджамин. – Это важно?
- Ты забыл, что именно там рассказывали?
Дэвид отвел его в номер – свой, ну, а в какой же еще, Бен понятия не имел, где у него ключ от собственного, и решение Йоста казалось вполне верным.
Его лишь сбили с толку – на несколько минут, руки Дэвида, стащившие с его плеч куртку.
- У Билла красивые губы, да, Бен? – Йост пихнул его к кровати, расспрашивая какой-то бред. – Тебе нравится, как он целуется?
- Что ты делаешь? – Бенджамин протянул руки, пытаясь остановить Йоста, расстегивавшего его рубашку. – Эээ! Дэвид… ебнулся?
- Это ты ебнулся, мой дорогой, - шептал Господь ему на ухо. – Зачем ты трогал Билла?
- Что? Билла?
Йост стаскивал с него штаны, оставляя их застрявшими на ботинках. У Бена еще было достаточно здравого смысла, чтобы отпихнуть продюсера, но руки Дэвида уже сжимали его спереди, а взгляд в упор приковывал к кровати. Господь был в гневе.
- Хочешь попробовать на себе, что ты с ним сделал? – Дэвид сжимал его бедра, до боли, царапая короткими ногтями. – Я покажу тебе. Думаешь, он бы так и молчал?
- Да о чем ты? – позорно подаваясь в сжимающую его ладонь, спрашивал Бенджамин. – Да я его…
- Не смей мне врать, Бен.
Презрительный тон Йоста вывел его из бредовой эйфории. Он поднялся на локтях, встряхнув головой так, чтобы с лица отлипли мокрые пряди волос – но он не помнил ни слова из тех, что Дэвид сказал ему минутой раньше.
- Он сам полез ко мне, слышишь?
Проглотил, всесильный? К горлу Бена подкатило злорадство, пережавшее глотку в спазмах смеха, но на лице Дэвида не дрогнуло ни единого мускула.
- Я думал, ты окажешься умней.
Окна в номере Йоста были распахнуты настежь. Бен услышал, как на улице затормозила машина, и в тишину отеля ударили глухие басы музыки.
В висках заныло low low low low, сливающееся в сплошное нытье.
У него стоял на Йоста, но в его мыслях был только Билл. Слова Господа мешались с музыкой, и он закусывал губы, вцепившись Дэвиду в джинсы, сползающие с бедер.
Я надеюсь, ты вспомнил институтскую программу, Бен?
Утром Бенджамин сжимает виски ладонями, сгибаясь на кровати в приступе тошноты. Свет режет глаза.
Факс в его номере печатает листы, подоконник заливает дождем, и от порывов ветра с улицы листы, вываливающиеся из держателя, как блевотина изо рта, скользят над полом, забиваясь ему под ноги.
Бенджамин поднимается с постели, чувствуя, как болит все тело, как будто его вывернули наизнанку. Он идет по листам в ванную.
Наступает на распечатанные статьи из Кодекса, медленно думая о том, что собственность Дэвида Йоста никогда не впишется ни под одно определение частного владения.
Он вынимает изо рта факса последний лист, не глядя, комкает в пальцах, и закрывает глаза, растягивая губы в бессильной улыбке.
|