Доза

Глава 1 

- Где же этот чертов порошок, куда делась эта чертова сумка?! - кричал Билл, раскидывая свои вещи по комнате. Его руки ощутимо тряслись, а взгляд был мутный. Хотя неправильное слово "мутный", его взгляд был пустой, в нем не было абсолютно ничего. Такого человека и пожалеть-то было нельзя, он заслуживал лишь вашего презренья. 
- Проклятье! - последнее слово превратилось в вопль и разбилось об тонкие стены гримерки.
Он схватил стакан с водой и, извергнув из своего горла странный звериный рык, кинул его в дверь. Осколки разлетелись смертоносным фейерверком, вода и стекло отражали падающий на них свет, и на мгновение комната осветилась радостными бликами. Но Биллу не было до этого дела, какая разница, что в комнате так красиво, или что в Африке дети умирают от голода, когда внутри него давно нет пустоты, там ярко горит огонь желания. Немного порошка, совсем немного, и счастливое забытье. И трупы несчастных детишек затанцуют перед ним под красным солнцем остывшей жажды. 
Билл сел прямо на пол, обхватив голову руками. Красное солнце сейчас не было добрым, оно иссушало пустыню под кодовым названием "тело и душа Билла Каулитца", оставляя после себя лишь песок, и несколько зеленых колючих кактусов, в которых собственно и хранились остатки его жалкой жизни. Внезапно мир покачнулся, и перекати-поле, весело летевшее до этого на восток, подпрыгнуло и укатилось в направлении северо-запада. Билл приоткрыл слезящиеся глаза и увидел нас собой темную фигуру, чье лицо не позволяло разглядеть солнце, алевшее над головой. 
...не солнце, а просто слишком яркая лампочка... 
Фигура нависала как статуя каменного языческого божка, пришедшего за своей кровавой данью. Но разве осталось то, что еще можно у него забрать? Только если зеленые кактусы, но их он не отдаст, точно не отдаст. 
...не пустыня, а всего лишь твой маленький мир... 
"Неужели это кактусы разговаривают?.." - поразился он. В его воображении мгновенно все кактусы сбились в кучу, и начали распевать арию Мефистофеля 
"Люди гибнут за металл..." - орали они, призывно размахивая колючками. 
...не языческий божок, а Том, брат, всего лишь брат... 
- Какого черта, Билл?! - закричал идол, и Биллу невольно пришлось прикрыть уши, потому что каждый звук резал сильнее бритвы, - Ты знаешь, как эти люди стремились попасть на наш концерт? Сколько они заплатили денег, какие проехали расстояния? И как им было неприятно, когда ты вытворил т а к о е? 
- Тише, прошу тебя, тише... - ответил он. Ему хотелось, чтобы голос звучал уверенно и властно, но ничего кроме жалкого шепота не сумело вырваться из горла. 
Том упер руки в бока, и в глазах брата стал еще больше похож на каменного идола, стоявшего посреди пустыни и отбрасывающего тень на кучу поющих кактусов. 
- Ты понимаешь, чем это грозит? Ты себе представляешь?! - Том так разъярился, что казалось, скоро изо рта у него пойдет огонь, а из ушей дым. Тогда люди (кактусы) поверят в его жизненную силу, и начнут любить его еще сильнее. 
Билл только нервно заворочал головой, словно старался отогнать звуки голоса своего брата. Казалось, любое движение и звук причиняло ему невыносимую боль. Он тихо застонал. Затем подполз к стене, обнял руками ноги и уперся лбом в колени. Методично раскачиваясь взад и вперед, он тихо шептал что-то себе, словно молитву. Молитву красному солнцу, и тому Богу, что его создал. 
- Билл, послушай меня… - сказал Том уже тише.
- Нет, я не могу… мне надо! Я хочу! - голос уже перестал походить на его собственный. В нем смешались боль, обида, ненависть и безысходность, что делало его каким-то нерешительным и детским. 
Том не мог не видеть страдания брата, он словно переживал все это вместе с ним, но по-другому помочь не мог. Он уже перепробовал все. Уговоры, угрозы, ссоры и истерики. Ничего не помогало. В такие минуты Билл переставал быть самим собой. Он словно голодный волк стремился к своей жертве, уничтожая все на своем пути. А в первую очередь себя.
- Билл, послушай же меня, - Том присел рядом с братом и, обняв его за плечи, постарался говорить как можно тише, - ты сможешь и без этого. Мы вместе сможем… я помогу тебе, - последнюю фразу он сказал совсем тихо, на ушко Биллу, стараясь успокоить его. 
- Нет! - Билл вскочил и в состоянии полной безысходности пнул стену. Он метался по комнате словно зверь, казалось, он сейчас запрыгнет на стены от отчаянности. Теперь его глаза горели адским пламенем, дыхание было сбито. Он словно умирал в приступе эпилепсии. Затем он упал на пол и сжался в комок. Он был похож на маленького котенка. Билл дрожал и стонал. Так хотелось ему помочь. Но никто не мог. Лишь немного дозы, совсем чуть-чуть и все пройдет… и красное солнце перестанет быть злым. Пустыня превратится в сад. Перекати-поле покроется розовыми бутонами. Будет хорошо, хорошо до следующей засухи... 
- Том… - простонал он еле слышно, - Прошу тебя, помоги… ты же можешь, я знаю. 
Сердце Тома сжало железными тисками обиды и жалости. Его словно протыкали насквозь большим ржавым гвоздем и несколько раз проворачивали внутри. Но он остался сидеть на полу. Он решил «Либо сейчас, либо никогда». И поэтому он мог лишь смотреть и ждать, пока у брата не закончится очередной приступ. 
И может быть, было больно. Может, это уже невозможно терпеть. Но если он начал эту кутерьму... то надо было закончить, во что бы ты не стало закончить. Билл под надзором, он не убьет себя, а ломка не убьет его. Значит вытерпит. Он же сильный, сильный... 
- Томми... - прошептал Билл и заплакал. Он знал, что у этого ублюдка точно есть доза, он знал, что этот засранец сможет ее достать. Все же это брат, его брат! И он его любит. 
На губах Билла проскользнула совсем неуместная сейчас усмешка. У каменного идола было не каменное сердце. И это не чертова братская любовь, это больше! Куда больше. Значит, Томми не может просто сидеть и смотреть на эти мучения. Не может! 
- Том... - шептал Билл, - Прошу тебя. 
- Нет же, Билл! Я тебе ничего не дам. Даже не проси, - Том встал и, обойдя Билла стороной, сел на стул, - Давно было пора кончать. Сейчас самое время. 
- Неужели?.. - Билл хитро улыбнулся. В голову пришла невероятная мысль, хотя сперва от неё по телу пробежал легкий холодок, но потом, поняв всю прелесть ситуации, он решил перейти к действиям. В теле неожиданно появились силы. Как будто кран, перекрывающий доступ кислорода был открыт. Он встал и, подойдя к Тому, сел на пол около его ног. 
- Кончать говоришь? Да, Томми? - он провел рукой по его щеке, и слегка дотронувшись губами до уха, шепотом произнес, - Устроим. 
Билл ухмыльнулся и рывком дернул за ремень на штанах у Тома. Руки дрожали, и расправиться с ним с первого раза не получилось, что дало брату несколько лишних секунду для размышления. Хотя это не помогло, он сидел все с тем же ошарашенным видом, совершенно не понимая, что происходит и как это расценивать. Билл достал из его штанов уже разгоряченную плоть, и облизнулся, как маленькая шлюшка, которая хочет подразнить своего клиента. Осторожно проведя языком от головки к низу, он взял его глубоко, помогая себе рукой. 
- Что... что ты делаешь? Прекрати! - испуганно сказал Том и попытался отодвинуться назад, чуть не опрокинув при этом стул. 
- Ты же хотел этого, не так ли, братец? Ты хотел с этим кончить. А я помогу, - прошептал Билл оторвавшись. Его мутный взгляд был сейчас направлен на личико Тома, а рука неторопливо двигалась, заставляя брата дрожать от напряжения и неудовлетворенности. - Ты же хочешь, чтобы я продолжил, да?.. 
Вместо ответа Том громко застонал. Ему было противно, ему было страшно и его сейчас просто использовали... но черт возьми, когда тебя ласкают эти мягкие губы, от этого невозможно отказаться. Он с трудом подавил в себе желание податься вперед, засадить в самое горло, кончить ему в рот, чтобы он подавился... 
Вместо этого он накрыл рукой голову Билла, крепко схватив за волосы, и заставляя его двигаться быстрее. 
Это... это было гадко. Гадко было получать от этого удовольствие. Том любил его, и может даже не простой братской любовью. Может... к черту может! 
Том резко дернул за голову брата, заставляя его подняться, и излился себе на живот, точнее на одежду. Это был самый противный оргазм в его жизни, самый противный оргазм с любимым человеком. Перед его глазами почему-то постоянно вставала картина, что это не Билл, а что это он сам делает себе минет, а от этого становилось еще хуже. Брат. Брат-близнец. 
Чертов наркоман! 
Том все еще тяжело дышал, пока застегивал штаны, и с презреньем в глазах смотрел на Билла невозмутимо сидящего не полу. 
Неожиданно он тихо застонал, и дотронулся до губ, с которых текла кровь. 
- Что такое? 
- Я… я язык прикусил. – смущенно отозвался Том.
Билл с трудом сдержал смех, прикрыв рот рукой: 
- Ну… надо быть поосторожнее. Ты же уже взрослый мальчик, - он с ухмылкой посмотрел на брата. Затем Билл встал и, порывшись в сумке, нашел сигареты. Закурив, он с наслаждением вдохнул аромат дыма и, почувствовав дрожь в руках и вновь наступающий приступ, закрыв глаза, спросил: 
- Где? – но брат лишь продолжал разглядывать пол под ногами 
- Том, я ничего не понимаю, - Билл нахмурил брови и подошел вплотную к брату, - Я доставил тебе удовольствие… а тебе для меня жалко? 
Том не сводил глаз с Билла. В груди стало жутко тесно, а к горлу подкатывал болезненный ком. Он вряд ли надеялся на то, что Билл испытывал какие-то чувства к нему, но почему-то очень хотелось в это верить. И вот теперь словно отравленный правдой, он сидел и задыхался собственными мечтами. 
- Томми, сладкий, - словно воркуя, произнес Билл, - Где? 
Затем он положил руку на лицо брата и жадно поцеловал, словно забирая последние капли его. Отойдя к окну, он заглянул в глаза Тома, которые словно потеряли цвет. Он забрал у брата душу. Забрал для того, чтобы получить свое. Теперь Билл знал точно. Он получит дозу. 
Том достал из кармана джинсов небольшой темный шелковый мешочек и кинул его на пол перед Биллом. После этого поцелуя внутри стало еще противнее, хотелось пойти и выполоскать свой рот с мылом, чтобы навсегда забыть этот мятный вкус, что смешался с его кровью... пусть этот ублюдок подавится своим порошком, пусть у него случится передозировка, и он сдохнет, сдохнет как последняя собака! 
Тому сейчас хотелось заплакать. Зарыдать. Громко, чтобы все слышали, чтобы все могли пожалеть его, и сказать какой он несчастный, но было нельзя. Значит, оставалось сидеть и смотреть, как этот засранец готовит себе дорожку, а в его глазах уже горит сладкое предвкушение. Хотелось встать, и со всей силы дать ему в лицо, чтобы он понял, что такое настоящая боль, а не глупая одержимость. Чтобы он понял… ничего ему уже не понять. 
Дрожащими руками, словно сейчас заберут. Скорее, чтобы не нашли, не забрали… 
И вот… секунда, две… 
Билл улыбнулся и удивленно взглянул на стену. Она почему-то стала розовой, и по ней ползли маленькие серые пушистые зверьки, прыгая туда-сюда, затем перепрыгивали на лианы, которые свисали потолка. 
- Ого… - тупо выдавил он и, приподнявшись с пола, подошел к Тому. 
- Глянь, Томми, какая красо… - он не смог произнести слово до конца и, заливаясь истерическим смехом, повалился на диван. 
- Зверьки… черт… - он не мог остановиться. 
Том сел на стул и обреченно опустил голову. 
- Ну, хоть кому-то из нас хорошо. – прошептал он. 
- Нет, серьезно, как они так прыгают, - Билл сделал серьезное лицо, и Тому на секунду показалось, что он действительно задумался. Но потом Билл снова залился истерическим смехом. Через пару минут он сладко дремал на полу рядом с кроватью. 
Том подошел к брату, и глубоко вздохнув, аккуратно поднял его на руки. Идя по коридору, он грубо расталкивал всех и одной фразой «Ему плохо» отметал все навалившиеся вопросы. 
Дойдя до машины, он положил его на заднее сидение и прикрыл курткой. 
- Ещё один раз, когда же это закончится…

Глава 2

В комнате очень тихо, лишь слышно, как на диване мерно посапывает Том. Какое же он все-таки милое существо, не решился бросить меня одного, остался со мной... принц. Хотя нет, он скорее злобный охранник, охраняющий большую темную башню, и принцессу внутри по поручению злобных ведьм под звучными именами Совесть и Любовь. А принцесса хочет свободы, она хочет побегать по зеленому лугу с прекрасными маковыми цветочками, хочет ощутить вкус счастья и настоящей удачи. Я осторожно перевернулся на кровати, боясь разбудить своего "охранника" и вернулся к своим сладостным мечтам. Сейчас был тот прекрасный момент, когда в голове все было ясно, но в тоже время не хотелось еще... еще этих гребаных наркотиков. В такие моменты я вновь чувствовал себя настоящим, избавленным от зависимости, от своих страхов и от своей глупости.
Вечно... почему этот момент не может длиться вечно? Почему через час во мне снова разгорится красное солнце желания, и зеленый луг будет испепелен под его огнем? Не важно.
В голове всплыло недавнее происшествие. Том… даже передергивает от этих мыслей. А он ведь любит, действительно любит меня. И охраняет. А я натворил такое. Задел за живое. Можно даже сказать в прямом смысле этого слова. Глупость какая.
Я тихо встал, чтобы не разбудить брата, и подошел к окну. На улице стояла темная осенняя ночь, и лишь одинокий фонарь освещает улицу, даже луна скрылась за тучами. Моросит мелкий дождь, и асфальт нехотя становится черным, поддаваясь этой глупой природе. Да как она смеет что-то делать человеческому творению? Бесстыдница. Поддаваясь легкому ветерку, разноцветные листья срываются с деревьев, и начинают кружиться в волшебном танце… природа. Мать Земля. А я ею еще и восхищаюсь.
Фонарь. Как ему хорошо наверно. Ему сейчас легче. Хоть он и один. Наверно, быть одиноким даже лучше, нет никакой ответственности. Не причиняешь боль другим, тем, кто любит тебя. А если он и не один, то уж он наверно не настолько глуп, как я… хотя его скрип уже раздражает меня.
Чертов фонарь.
- Том, - тихо еле слышно. Как теперь быть? Что делать? Забыть?.. Выход не для меня.
Любовь... что за шутка? Что за ерунда? Кто ее придумал? Если у вас щемит в сердце, и хочется заботиться о человеке - это сразу любовь? Какая глупость. Нет никакой любви, нет, и никогда не было. Ее придумали глупые поэты, чтобы нам было про что петь. И глупые людишки, что бы найти повод трахаться на законном основании, и транжирить денежки своего "возлюбленного". Я не понимаю любви к своим детям, они лишь глупая нагрузка. Я не понимаю любви к своим родителям, ведь она вынужденная, каждый, у кого был бы шанс выбрать их, не остановились бы на первоначальном варианте. Я не понимаю любви к родственникам, потому что они глупы и надоедливы. Все что я могу понять - это любовь к своему брату, потому что он такой же, как и я, а себя любить можно. Даже нужно.
Так вот, может, в чем дело? Может, Тому просто нравится, когда его отражение становится перед ним на колени? Этакая извращенная форма онанизма?
Я перевел взгляд на брата на диване и усмехнулся. В его сне нет ничего невинного, даже в нем сохраняется эта чертова похоть, а поза так и заставляет задуматься о чем-то нехорошем. Наверно, ради еще одной дозы я переспал бы с ним, это не было бы так уж противно, его сильные руки на моей талии... черт, это приятно. А если еще подумать о вознаграждении, что ждет в конце, то становится еще лучше.
Все бы ничего, да только…Том. Возможно, сначала ему это будет нравиться, но неужели этот наивный извращенец не поймет со временем, что его просто используют? Как игрушку? Как тупую проститутку? Даже не знаю…
Тот случай для него явно был первый... и это наш Том, покоритель женских сердец? Да он просто невинная кукла! Это вообще облегчает ситуацию… невинен, глуп, влюблен… пару раз в неделю вытирать об него ноги, да ещё при этом неплохо отыграться за день. Он хорош, ничего не скажешь.
Он любит меня, как бы это не звучало убого и глупо, но все же испытывает какие-то чувства, которые заставили его сегодня хотеть меня, да ещё при этом сломаться и дать мне дозу.
Жить за счет брата? За счет его чувств? Почему бы и нет. Я ведь ублюдок. Темноволосый похотливый ублюдок, как сказал кто-то, а значит, мне можно.
Правда, в моих размышлениях есть один изъян - шлюхой будет не Том, а я. Я буду раздвигать для него ножки, я буду опускаться перед ним на колени, мне он будет кончать в рот. Но, черт возьми, мне нравится это! Я готов быть таким. 
"Был ли у вас секс хоть однажды?" 
"Ну, у меня были девушки, но мы не заходили так далеко..."
Так я отвечал раньше. А сейчас буду говорить так:
"Да, меня трахает родной брат каждый день, и мне это нравится!"
Черт, что же это дерьмо со мной сделало... я действительно стал шлюхой. Дешевой шлюхой. Даже перед родным братом я готов раздвигать ноги, и все ради дозы. Как я мог скатиться до такого? Ведь... ведь у меня было все. Все что я хотел, и даже немножко больше.
А теперь я стал это медленно терять. Хотя вот приобрел что-то новое - член Тома, и все остальные части тела понемногу. Сдам в банк, под проценты.
Эх, Билл, куда же твоя жизнь-то катится... все ниже и ниже.
Послышался легкий скрип и вздох. А вот всеми обожаемый Том ворочается во сне и тихо постанывает. Наверно вспоминает сегодняшний день…
Интересно то, что я тут нафантазировал себе порнофильм, а с одним из главных героев не обговорил… да и кто его будет спрашивать? Его! Человека, который переспал со своим братом! Я- то хоть за дело, то есть за дозу, а он просто так, ради ублажения себя любимого. То есть вывод нужно сделать такой - Том похотливый ублюдок, я чертов наркоман.
Ха.
Глупо оправдываться, просто глупо... это я дерьмо, а не он. Он сумел выйти из этого, а я завис в этой паутине сплетенной из нитей ломки и удовольствия. Семь месяцев, семь адских месяцев это все никак не может закончиться.
Хотя чем больше времени проходит, тем больше начинаешь забывать. Все словно в тумане, а скорее в дыме от табака и марихуаны. Как попали туда, мне и не вспомнить вовсе. Помню Тома, Андреаса, куча полуголых девиц и все, абсолютно все под кайфом. Перед глазами мелькают кадры, словно из дешевого фильма. И все это превращалось в страшный сон, из которого я до сих пор не смог выбраться.

"- Билл, ты ведешь себя как маленький, ну давай же, попробуй! - голос Андреаса полон не скрытой иронии, ему нравится издеваться надо мной. - В этом нет ничего страшного, от одного раза еще ни один не подсел, глупый.
На его лице играет радостная улыбка, совсем не сочетающаяся с голосом, и он протягивает мне какую-то трубочку. А может, в этом действительно нет ничего страшного? И это приятно... я же вижу, как остальные радостно улыбаются, как им стало хорошо. После того, как от меня ушла Бекка, я не мог отвлечься, все мысли лишь о ее прекрасных глазах... хватит этого! Разве можно так убиваться из-за какой-то глупой девицы, которой видите ли не по нутру то, что я уделяю ей так мало внимания? И вообще, у нее были маленькие сиськи, не стоит она этого.
Я протягиваю руку вперед и резко выдергиваю у Андреаса трубочку. И что дальше? А не противно будет вдыхать в себя этот белый порошок на столе? Не гигиенично ведь...
- Черт, Билл, ты с ума сошел? Не смей! - жаркий шепот Тома мне в ухо. А почему так тихо? Боится выставить себя в плохом свете перед девочками, которые уже под кайфом? - Только попробуй. Я расскажу все матери.
- Да ладно тебе, Том. Не веди себя как маленький, - говорю я, хотя у самого немного дрожат руки, - все в жизни надо попробовать. 
Я резко вдохнул в себя, и белый порошок попал мне в глотку. Захотелось откашляется, выплюнуть, но уже через пару секунд тепло и какая то приятная усталость разлилась по всему телу и меня накрыло волной, теплой и нежной. Вдалеке слышался голос Тома, смех какой-то девицы. Но мне уже было наплевать. Первый раз не забывается никогда. Это как первый поцелуй или секс. Самый сладкий, хоть и неумелый.
Минуты бежали как сумасшедшие, так и хотелось схватить их за хвост и хорошенько встряхнуть, чтобы шли немножко помедленнее. С трудом повернув голову - перед глазами все плыло - я увидел Тома, укоризненно качающего головой. Какой из них?..
- Держи - пропел я и протянул ему трубочку. Тогда мне хотелось, чтобы брату тоже было хорошо, чтобы он испытал такое же удовольствие. Хоть чем-то нужно же делиться с родственниками, - Это не страшно, Томми. Это хорошо. 
По-моему, ему было еще страшнее, чем мне. Но он взял. Взял ради меня.
Сколько он еще совершил глупостей по этой причине? Десять? Сто? Тысячу? К черту счет. Какая-то полураздетая блондинка подошла ко мне, и впилась жарким поцелуем в мою шею. Прихватив ее за упругий зад, я внимательно посмотрел на Тома, который с обреченным видом все-таки вдохнул в себя это дерьмо. И чуть ли не сразу же выражение беспокойства на его лице сменилось сладкой истомой.
- Вот так… - прошептал я, - хорошо.
Почему-то данную фразу блондинка расценила как сигнал к действию. Она стянула с меня футболку и начала рисовать восточные узоры языком по моему разгоряченному торсу. Я начал тихо стонать. Наркотики усиливали возбуждение, и я начал понимать, что уже просто-напросто не в силах сдерживаться. Я схватил блондинку за руку и потащил наверх.
Идти до кровати не было сил, и я прижал ее к стене на втором этаже, одной рукой ползя под юбку, а второй сжимая большую грудь. Девушка настойчиво пыталась найти мои губы, но я уходил, мне не хотелось целовать такое. Просто поиметь, не больше.
Неожиданно кто-то резко развернул меня, и несмотря на возмущенный писк блондинки затащил в открытую дверь рядом с нами.
- Ка... какого черта?! - успел прокричать я, разглядев чье-то смуглое лицо и светлые волосы. Не женская сила, а я уже полураздетый на кровати, вяло отбиваюсь, и не знаю, что делать дальше.
- Тише, маленький, больно не будет... только если чуть-чуть, - голос был хриплый и прокуренный, от которого в ушах появлялись пробки из отвращения. Хотелось заткнуть ему чем-нибудь рот, чтобы он замолчал раз и навсегда.
Он?! 
Осознав, что человек, который уже полностью раздел меня, явно не женского пола, я испуганно захрипел, и попытался отползи от него подальше. Меньше всего мне хотелось ощущать себя девушкой в прямом смысле слова...
- Отпусти меня! - пропищал я, и вяло стукнул по... а по чему я стукнул? - Чертов извращенец!
Парень ничего не ответил, и лишь резким рывком перевернув меня на живот, начал входить. Было чертовски больно, и я до крови закусил губу, чтобы не закричать. Из глаз полились слезы, а этот ублюдок надо мною стонал от удовольствия и с каждым разом входил сильнее, практически разрывая меня на части. Его голос больше был похож на хрюканье, и создавалось впечатление, что меня насилует не двадцатилетний мальчик, а старый потный мужик, которому десять лет приходилось ублажать себя исключительно самому. 
Через несколько резких толчков он кончил, похлопал меня по спине и, подхватив одежду, вышел из комнаты. Вся подушка была залита кровью из искусанной губы и слезами. А что самое противное, что одеяло подо мною было мокрым, от моей же спермы.
Пару минут я лежал, не двигаясь, тщетно стараясь привести сбитое дыхание в норму. Затем, одевшись, сел на кровать, чтобы хоть немного прийти в себя.
Меня… меня изнасиловали? Внутренний голос звучал как-то по детски, словно меня только что не отымели, а отобрали конфету. Меня поимел парень?!
Затошнило, к горлу подкатил мерзкий склизкий комок отвращения к самому себе.
Я бросился в ванную и завис над унитазом.
- Меня поимели, - шептал я и понимал окончательно, что это не сон, поскольку даже во сне не бывает так плохо и отвратно. 
Холодные капли стекали по телу, заставляя ум протрезветь. Я залез в ванную прямо в одежде и теперь весь мокрый и разбитый в хлам (хотя это скорее всего еще мягко сказано) направил струю ледяной воды прямо в лицо.
- Твою же мать, - я все ещё не хотел верить в произошедшее.
Было чертовски противно, и хотелось ненавидеть себя за то, что... да, мне это понравилось. Мне понравилось то, что меня изнасиловали. И мне все еще это нравится. Я хочу ещ... я хочу лечь спать. Один!
От ледяной воды мои конечности занемели, и пришлось выбраться. В голове еще оставался сладостный дурман, и я поплелся вниз, в таком виде в каком и был. Мокрый, с растекшимся макияжем и с сумасшедшей улыбкой на лице.
Я ненавижу себя"

Скрип кровати и шаги отвлекли меня от воспоминаний.
- Билл?
- Встал… - прошептал я, - Хорошо спалось?..- мой голос звучал ужасно. Даже идиоту стало бы понятно, что мне наплевать на то, как ему спалось и вообще на него в принципе. Но нет, наш прекрасный Том, заулыбался. Он словно поверил, что мне действительно хоть что-то про него интересно.
- Да, послушай, Билл…
- Тебе пора.
- Куда? - он удивленно смотрел на меня.
- Спать. И мне.
- А…ну хорошо. Спокойной ночи… - сказал он и понурив голову вышел за дверь.
Какой же ты все-таки глупый Томми.

Глава 3

Тьма. Вокруг меня тьма. Почему не горит солнце? Почему вокруг ничего нет? Мне страшно, мне действительно страшно. Из моего горла вырывается короткий всхлип, а руки начинают судорожно сжимать ручку кресла. Мне нужно еще... еще чуть-чуть. Предыдущая доза была слишком давно. Нестерпимые часы страшной муки - это страшно. Это больно. Я не хочу... только если чуть-чуть. Самую малость. Немного удовольствия для заблудшего грешника. Мне кажется, я начинаю невольно верить в Бога. Господь хороший, он может меня спасти. Только не хочет. Потому что даже наш Бог считает меня полным дерьмом, не заслуживающим его высокого внимания.
Очередной всхлип, и я догадался разомкнуть веки. В глаза сразу ударил яркий ночной свет, но закрывать их я побоялся, а вдруг это все начнется снова? Я был в обычной гостиничной комнате, с кроватью в углу и небольшим креслом у окна. За ним сияла полная луна, а все листья уже опали с деревьев, и сейчас они стояли голыми скелетами моих страхов и ошибок. Ненавижу осень - это самое гадкое время года. Мир выворачивается наизнанку и обнажает свою самую неприглядную сторону из людских пороков.
Тихо. Слишком тихо сейчас. И я один. Совсем один. Я открыл окно. В комнату ворвался свежий воздух, отрезвляя сознание. Хочу туда. Хочу на свободу. А почему бы и нет? Почему нельзя вот так сейчас сделать один шаг и… все. Почему нельзя позволить воздуху, который будет так приятно бить в лицо, снять с меня все ту боль и страх, который копится вот уже на протяжении 17 лет… почему?
От раздумий меня отвлекает тихий стук в дверь.
- Войдите, - говорю я с безразличием. Мне на самом деле наплевать кто там и что им надо. Я даже не смотрю на дверь. Какой смысл. Мне н а п л е в а т ь.
- Билл? - слышится голос Тома. А его какого черта принесло? Ему мало того, что он натворил… то есть того что натворил я? Он хочет ещё? Он что чувствует, когда мне надо дозу и сразу бежит, чтобы получить свою частичку меня? Свою частичку такого дерьма, как я? Ведь я действительно уже готов на все.
Если у него есть доза, то это хорошо. Это просто отлично. Я готов ради этого даже снова опуститься перед ним на колени, и взять его маленький член себе в рот. Готов встать перед ним на четвереньки и стонать под ним как маленькая шлюшка, хоть все удовольствие идет не от него, а от белого порошка. Я даже готов сказать ему "милый, мне с тобой было так хорошо. Ты превосходный любовник", чтобы он удовлетворил свою гордость. Идиот.
- Что? - мой голос срывается на скрип, но я чувствую, что Том меня понял. Мы же братья, он наверняка давно научился читать мои мысли. 
Я нехотя оборачиваюсь, и вижу Тома, скромно топчущегося у входа. Правильно, он боится пройти внутрь, меня надо бояться... хотя бы за мой внешний вид. Красные от недосыпания глаза, всклокоченные волосы, измятая одежда. Остается сказать "бу!", и все в страхе от меня разбегутся.
- Ты плохо выглядишь, - озабоченно сказал он. 
Какое же открытие сделал наш маленький Томми! Да, я дерьмово выгляжу. Потому что я сам мешок, набитый дерьмом.
- И? - протянул я, словно давая ему понять, что ответ он от меня не услышит.
Он делает пару шагов и останавливается, словно перед ним выросла преграда. Конечно, не каждый может выдержать взгляд голодного наркомана. Это что-то вроде взгляда удава, который вот уже несколько месяцев не ел, и перед ним посадили большого пушистого белого кролика. 
От этих мыслей я даже облизнулся.
- Слушай, может, прогуляемся? И тебе станет легче, я обещаю. Поговорим, - слова с его губ срываются с такой опаской. Он боится. Черт возьми, он даже дрожит! 
- Я устал. И не хочу.
- Билл, я прошу, - умоляешь? Чего ты больше хочешь-то: гулять или меня? Если второе, то прошу пакетик на стол и снимай штаны. Я работаю довольно оперативно, и недорого. А отель вполне сойдет за элитный бордель...
- Хорошо. Идем, - говорю я неожиданно даже для самого себя, и в том виде, в котором был, иду к выходу. 
Том с каким-то непонятным выражением на лице смотрит на меня, как будто чего-то ждет. У него что, все-таки есть с собой пакетик?..
- Может, ты все же оденешь футболку? А лучше сразу куртку. На улице осень... - выдавил из себя Том, и сам, смутившись от своей смелости, уставился в пол.
Удивленно ощупав свою грудь, я понял, что действительно нахожусь сейчас без футболки. Странная штука человеческая память... как собственно и сам человек. Я подхватываю со стула черную футболку, на которой большими белыми буквами написано "I f**k you because your a famous" (и кто же мне сделал такой замечательный подарок?..) натягиваю задом наперед, и выхожу из этой чертовой комнаты.
Том плетется сзади как верный пес. Интересно, он сейчас все ещё пялится на мой зад, или уже сумел отвести взгляд?
- Куда? - спрашиваю я холодно. А что с ним церемониться- то? Сказать "Ну, мой сладкий Томми, куда мы пойдем? В парк? Посидим на скамеечке и покормим голубей?". Не вижу в этом никакого смысла. Он не перестанет меня любить, даже если я его побью. Я и так получу от него сегодня дозу без нежностей и ласки. А может… может ему захотелось секса в переулке?
- Давай просто пройдемся по улице.
- Ага, за ручки…
- Что? - ты удивленно смотришь на меня, стараясь отыскать какие-то чувства и эмоции. Нет, Томми, твоя экспедиция закончится провалом. К тебе я чувствую только презрение, да и его мне высказывать лень.
Я иду, мусоля во рту так и не зажженную сигарету, полностью погрузившись в свои мысли. Что он хочет от этой прогулки? А главное, что я хочу? Вроде такой простой вопрос, но найти ответ на него невозможно. Но не пошел же я дышать свежим воздухом, право слово! Тем более воздух в этом городе свежим назваться никак не может, скорее грязным и противным. Таким и дышать-то не хочется, лучше уж умереть прямо на месте. 
Как бы невзначай я касаюсь горячей руки брата, и он вздрагивает. Мне кажется, я угадал его желание... или он просто так боится? Глупый Томми.
- Здесь красиво, да? - со смущенной улыбкой на лице говорит Том, и с видом героя, только что спасшего город от злого дракона, осматривает улицу, по которой мы шли в этот момент.
Вместо ответа я фыркнул, и упер взгляд в асфальт под ногами. Интересно, что он нашел здесь красивого? Стандартный город, стандартная улица, стандартная жизнь. Это может быть скучно, но никак не красиво. Неожиданно темная дорожка парка уперлась в какой-то переулок. В нем было темно, пусто и воняло какими-то отбросами. И как это могло оказаться в центре европейского городка? Воистину пути Господни неисповедимы. 
А может, стоило немного поразвлечься и довести Тома до нужной кондиции? Тем более, это вполне могло оказаться довольно комичным. Оно таким и было. Выплюнув изо рта сигарету, я рванулся и прижал брата к грязной стене. Тот от неожиданности явно опешил и не знал, что можно сделать. Какой он все же не подготовленный мальчишка, вечно пугается и теряется, нельзя же так...
Моя рука легла на его пах, и начала свое незамысловатое движение, а губы впились в его открытую шею. Том тихо застонал, а его рука крепко сжала мою худую задницу... может он, наконец то вспомнил, что наслаждение должно доставаться не только ему одному? Если да, то он выбрал явно неудачную тактику. Моя рука уже была у него в штанах, и осторожно ласкала основание члена, доводя брата до настоящего исступления. 
Интересно, в этот раз он решится меня трахнуть, или снова ограничится тем, что кончит на себя? Как бы не глупо это звучало, но я хотел, чтобы он дошел до конца. Очень хотел.
Ведь тогда он почувствует себя виноватым... и следующую дозу я получу, не замарав свой ротик в его сперме. Том резко дернул меня на себя, и сильно укусив за губу - поцеловать себя я так и не дал - прижал лицом к стене. Черт, я же брюки запачкаю...
Его руки нервно подрагивали, когда он пытался расстегнуть ремень на моих джинсах, мой малыш явно сильно нервничал. Одна его рука скользнула по моей щеке и губам, и я медленно вобрал в себя его пальцы, старательно обсасывая их один за другим.
Наконец его пальцы скользнули в меня, и я тихо застонал, скорее для приличия, чем от удовольствия. Тому звук явно понравился, и он свободной рукой развернул мое лицо к себе, в очередной раз попытавшись поцеловать. Нет, малыш, меня нельзя целовать, я же шлюха, а поцелуи - это в первую очередь проявление чувств, которых у нас нет и никогда не будет. Секс за дозу - вот как можно охарактеризовать наши отношения. И никак иначе.
Том вытащил из меня свои пальцы, и с нетерпеливостью юнца начал входить. Было больно, но я терпел, чем-то мне это даже нравилось. Одна его рука переместилась с моей талии, и чувствительно ущипнула за сосок, от чего из моего горла вырвался непритворный стон удовольствия. Все-таки, может быть Том не так уж и плох, если его обучить каким-нибудь приемчикам. Двойное удовольствие - и секс, и доза вдвойне приятнее.
Он начал двигаться во мне сначала медленно, но потом все быстрее и быстрее, а я стоял, упершись одной рукой в стену, а другой поглаживая свой член, чтобы стонать более правдоподобно. Том над моим ухом тяжело дышал, и только что не хрюкал, как тот похотливый урод. Застонав в этот раз еще громче, я кончил на темную стену, а брат через несколько толчков последовал моему примеру. Внутри меня растеклась теплая сперма, что не могло быть приятным... даже для меня. Поспешно натянув штаны и уклонившись от губ Тома, я закурил.
Том отошел от меня и, достав сигарету, тоже закурил. Лицо раскраснелось, и с него все никак не сходила тупая улыбка. Похотливый осел.
- Понравилось? - он подошел ближе и провел рукой по моей щеке. Мне, почему-то стало жутко мерзко, словно это был не Том, мой брат, а немытый неделю человек, живущий на улице. Прикосновение было холодным и склизким.
- Ага, охеренно, - я улыбнулся. Он расценил эту улыбку как благодарность, а я как удачно скрывающую ложь гримасу. Что ж, оба довольны. 
- Пойдем дальше? - он взял меня за руку и потянул. Я уже не стал сопротивляться. Было без разницы.
Мы пошли дальше по переулку. Том крепко держал меня за руку. Я решил терпеть. Пусть эта наивная душа верит, что я рад, доволен и влюблен. Боже, как же смешно и весело осознавать, что тебя только что поимел собственный брат. Это прямо-таки "бодрит"!
В конце переулка стояла большая черная машина, а рядом с ней два парня. Они что-то очень громко обсуждали, я, если честно не прислушивался, меня вообще сейчас больше всего волновала доза.
Я отпустил руку Тома. Когда же он непонимающе взглянул на меня, я парировал: "Не поймут".
Когда мы проходили мимо тех парней, один из них засвистел и мерзким голосом начал мямлить "Ох, красавица! Постой! Поговори с нами!". Меня это изрядно разозлило, моя внешность возможно и не очень мужественная, но это не значит, что меня можно называть "девушкой", да ещё и пытаться закадрить. Я хотел было повернуться и ответить, хотя прекрасно осознавал, что разговором дело не кончится. Но меня оттолкнул Том, он подошел к одному из парней так близко, что практически касался его лица губами:
- Ещё одно слово…- эту фразу он так и не сумел закончить к его горлу представили нож.
Я сорвался с места, но и меня обезвредили довольно быстро, со всей силой ударив в живот. Затем я почувствовал ещё один удар, и еще.
- Молчать, маленькая сука. Ни слова никому. Если узнаю, что ты куда-нибудь звонил… твой прекрасный принц уснет вечным сном, - обкуренный голос того паренька врезался мне в память. 
Затем я почувствовал, как меня взяли за руки и потащили по асфальту, а после, ещё раз ударив в живот, запихнули в машину.
Какой-то урод завязал мне глаза, и тут мне стало действительно страшно. Я один. Вокруг темно. Мне нужна доза. Какого черта?..

Глава 4

В комнате было очень светло, но свет нельзя было назвать приятным. Он был сухим и безжизненным, и, казалось бы, только забирал у нас тепло, а не дарил его. Я даже усмехнулся своим мыслям, кому еще кроме меня может прийти такая глупость в голову? Двухсотваттная лампочка, дарующая тепло - это просто отрывок из какого-то рассказа ужасов. В общем-то, если не считать этого пресловутого мертвого света, комната была довольно уютная. Я давно научился воспринимать гостиницы как родной дом, но не от каждого "дома" может пахнуть уютом. А здесь все было именно по-домашнему. Пахло цветами и... Биллом. Черт.
В ушах гремело радио, и я никак не мог понять, что же это была за песня. Уверен, никогда не слышал ее до этого... и слава Богу. Больно уж она некрасивая и слюнявая, мне хватает наших концертов, чтобы перенасытится ими. А может, это и была наша песня? Господи, в голову сегодня лезут мысли одна гениальнее другой. Пройдет еще немного времени, и я точно смогу что-нибудь изобрести. Например, обогреватель, работающий от лампочки, которая в свою очередь получает электричество от сети. Проклятье.
Моя прогрессирующая глупость пугает. Так пугает, что мне кажется, скоро медиатор будет вызывать у меня приступы не контролируемого смеха по причине… хотя нет. Просто без причины. Здесь даже и не придумать какую-нибудь ерунду, чтобы посмешить свой больной мозг.
Я даже не тупею. Я схожу с ума. Да так сильно, что наверно, 2 палата главной психиатрической больницы Берлина давно захлебывается слезами по мне. Так и вижу белые мягкие стены, еда, подаваемая через окошко, беседы с психотерапевтом, редкие встречи с друзьями - психами. Красота. Мечты.
Я нервно оглядываюсь на часы, и в очередной раз чертыхаюсь себе под нос. Ну не могут они идти хоть чуточку побыстрее?! Вот уж что точно нужно изобрести - быстро ходящие часы. Тогда весь мир будет меня боготворить, и не только за музыку. 
Еще полчаса, жалких полчаса, и можно будет идти к Биллу. К моему маленькому Биллу. К моему маленькому Биллу, который нюхает кокаин. К моему маленькому Биллу, который за дозу сделал мне минет.
Но не в этом самое ужасное. Мне... мне понравилось это! Я всегда возносил свои чувства к нему на необычайный уровень, я представлял себе наш первый раз... он был бы сладким, добрым и совсем безболезненным. Билл бы к тому времени освободился от зависимости и любил меня так же сильно. А вышло как-то мерзко. Грязная гримерка, брат, страдающий без дозы, и моя рука на его голове, заставляющая двигаться все быстрее. Я засовывал ему член прямо в глотку, и лишь выдержка не позволила мне кончить ему в его очаровательный ротик.
А он как всегда все испортил. Не было свечей, роз, не было его влюбленных глаз, его горячего и такого желанного мной тела. Были лишь его ломка и моя наивность.
Хотя мне- то грех жаловаться. Я получил удовольствие, о котором можно только мечтать. Я обеспечил себя этим удовольствием на долгое время вперед. Может, Билл поймет как со мной хорошо и… не знаю. Сейчас я не хочу думать о будущем уж слишком оно пока ужасно.

В данный момент я могу думать лишь о Билли и о том, как сильно мне хочется сейчас пойти к нему и... позвать погулять. Черт, как глупо это звучит. Какое гулять? Биллу нужна только доза и изредка мой член, а мне… а мне нужен Билл. Весь! Его чувства, его эмоции, его любовь. 
Ах да, еще может быть задница. Но это говорю не я, а какой-то чертов похотливый подросток внутри меня, я с ним не знаком, так, сталкивались пару раз.
Это длится давно. Это длится слишком давно. Наверно... нет, я могу сказать точно, мне было тогда 13 лет. Маленький, но уже опытный мальчик. И опыт был не только со своей рукой. 
Я был в доме совершенно один, даже нашу псину куда-то увезли. Не помню уже почему, но во мне проснулось какое-то глупое ребячество, и я решил напугать Билла, который был должен скоро вернуться. Спрятавшись в его шкафу, я занял удобную позицию и начал ждать. Не знаю, благодарить ли мне Господа за это или нет, но мое ожидание не продлилось долго. Где-то через 10 минут в комнату вошел Билл. Не один. С девушкой... довольно красивой, нужно отметить. 
Я почувствовал себя крайне глупо. Вылезать из шкафа, и позориться перед девчонкой не хотелось, а сидеть там было не самой лучшей идеей, особенно если учесть, что они начали раздеваться.
Такая хрупкая, но очень сильная рука Билла сжимает ее грудь, и она стонет... ее рука лежит на его паху, а скоро и пробирается в штаны... он впивается поцелуем в ее шею и входит.
И стоны, божественные стоны, что разбивались об хрупкие стены комнаты, чтобы потом медленно сползтись к моему шкафу и изрезать мои уши. Я смотрел на все это через тоненькую щелочку приоткрытой дверцы шкафа, и мои щеки не покрывались даже налетом стыда. Все было гораздо хуже. Мне нравилось это... чертовски сильно нравилось. 
В ту ночь я онанировал, представляя перед своими глазами обнаженного Билла, и его приоткрытый в стоне ротик. И в следующую ночь тоже. А потом еще... и еще. Это стало для меня наркотиком, подглядывать за ним, подслушивать, чем он занимается ночью и в душе. Иногда я даже смотрел на себя в зеркало, и от опознавания того, что Билл выглядит точно так же в моменты удовольствия, становилось еще приятнее. Я скрывался, я устанавливал видеокамеры… скоро это превратилось в самую настоящую навязчивую идею. Я смотрел на него, и представлял себе стонущим подо мной. Хотелось подойти к нему, и попробовать его вкус. Узнать, почему же эти девочки остаются такими довольными.
Вот только похотливый подросток (тот самый) часто стал задумываться над тем что ему не было так хорошо если бы он не…не любил Билла. Да именно. Я его люблю. Да так сильно, что готов на все лишь бы быть с ним. И только с ним.
Его руки, глаза, губы все это отбирает у меня последние частицы самообладания. При каждом его прикосновении словно током отдает по нервным окончаниям удовольствие. Я не знаю, как контролировать себя, когда он улыбается. Кажется, словно лишь одна его улыбка может осветить весь город. 
Мне не нужен никто кроме него. Ни одна девушка не сможет заменить его. Ни один парень, даже если он будет нашим третьем близнецом.
Его руки… эти руки. Эти длинные тонкие пальцы, которые так умело пробегая по телу, находят точки, при нажатии на которые они получают неземное удовольствие. Эти губы… сладкие и чувственные. 
Он заставляет стонать меня от удовольствия лишь от одного его взгляда.
Это несправедливо!
Билли, хочешь? Я пойду на все! Я убью?! Я умру! Хочешь? Я сделаю ВСЕ ради тебя одного! Только для тебя!
Ты понимаешь, что меня это убивает? Твое безразличие ко мне?..
Черт возьми, ты так мне нужен… так необходим. Как воздух. Как вода… я даже без этого проживу, но не без тебя. Без тебя я не смогу.
Это звучит как приговор.
Но мне даже виселица милее! Мне смерть из-за тебя стала дороже жизни.
Может быть, это звучит глупо, но это правда. Особенно сейчас, когда в моих руках появился наконец-то не воображаемый Билл, а самый что ни на есть настоящий. Настоящий. Любимый. Билли… 
Очередной взгляд на часы, и наваждение как рукой сдуло. Пора было идти, нет больше времени проклинать свою жизнь и свою любовь. Я всего лишь один из кучки его жалких фанатов, не больше.
Я прошел к его двери и постучал. 
- Войдите, - раздалось из-за двери, довольно быстро, я думал, что придется ждать. Но и к этому я готов. Я всегда его жду.
- Билл?.. - осторожно говорю я, боясь разрушить иллюзию.
Иллюзию его любви, иллюзию моего страха, иллюзию моей непричастности.

Глава 5

Темно. Снова очень темно. Сколько это может продолжаться? Я боюсь темноты, она давит на меня, она уничтожает во мне все, что только осталось живое. Я хочу солнца, я хочу увидеть небо... я снова только хочу. Но если мне сейчас предложат выбор между солнцем и дозой, то я, не думая, выберу дозу. Она нужна мне. Нужна, черт бы всех побрал! Прошло слишком много времени... слишком много. Может, уже даже наступило утро, я не знаю, на моих глазах темная повязка, а руки и ноги привязаны к стулу, на котором я сижу. Остается только одно - кричать. Но я не вижу в этом смысла.
Тело ломит, словно на мне лежит пара тонн железа, а точнее моей глупости и страхов. Каждая клеточка жалобно ноет, погибая от жажды. Дышать тяжело. В горле пересохло. Перед глазами жуткие картины фильмов ужасов. Фантазия бьет через край, и вот мне уже кажется, что по моей руке ползет какой-то червь. Он доползает до шеи и, вгрызаясь в кожу, пробирается внутрь. 
- Твою же мать! - срывается с моих губ и я жалобно стону. Мне больно, противно. Я так больше не могу!
Еще один червь внутри меня, сколько же их? Они ползают там, изгрызают меня и мою душу. Червь гордости, червь славы, червь зависимости... а теперь еще и червь страха. Я бы предпочел, чтобы меня снова трахнул Том в том грязном переулке, чем сидеть здесь, изнывая от желания.
В углу раздается писк и шебуршание, я нервно кручу головой в поисках источника звука, но естественно, ничего не вижу. Когти стучат по бетонному полу, и что-то задевает мою ногу. Какого черта?! Неужели крысы?
Я тихо захныкал от страха и попытался съежиться в комок, что довольно сложно сделать, когда привязан к стулу. Я с детства боялся крыс, они такие мерзкие, с противными красными глазами и лысыми розовыми хвостами. Брат часто смеялся над моими глупыми страхами и говорил, что я веду себя как девчонка. В общем-то, мне нечего было терять, но было чертовски обидно. Не люблю, когда Том строит из себя этакого рыцаря готового на все ради моего спасения. Интересно, а когда добрый рыцарь спасает прекрасную принцессу, та за спасение делает ему минет? Мне почему-то кажется, что да, по крайней мере в нашей сказке все было именно так. А уж, какие подробности остались за кадром в других местах - не мое дело.
Я начал истерично вертеть головой из стороны в сторону и раскачиваться на стуле. Поступок явно был глупым... в одну секунду опрокинул его на пол, ударившись рукой. Стук когтей над ухом усилился, и я почувствовал легкое прикосновение холодного носа к щеке. Усы крысы противно щекотали мою кожу, меня даже передернуло от отвращения. Уже нет сил сдерживаться.
Мой стон превратился в крик, и разнесся по всему пространству, отдавая по ушам приглушенным эхом. Крыса испугалась и отбежала в свой угол, но цокот коготков по полу вскоре сменился стуком тяжелых ботинок.
Черт. Лучше бы крысы.
Стул рывком поставили на все четыре ножки, и моя голова безжизненно мотнулась из стороны в сторону. 
Злобный похититель раздражен? Сейчас меня ударят?
Раздражен. Ударят. Слабо вздохнув, я представил красные подтеки крови на бледной коже. Может, это и было красиво, но только не тогда, когда уродуют лицо. Лучше уж смотреть на такие вещи издалека, попивая горячий кофе и имея запас заветного белого порошка. При воспоминании о кокаине в моей голове начала еще сильнее разрастаться пульсирующая тяжелая боль, и я снова застонал. 
- Какого черта, - прорычал неизвестный, и ударил меня по лицу.
Ответить? Зачем? Все равно ударит еще раз. Все равно снова будет больно. Ну и зачем тогда тратить силы, чтобы сказать тупое "что?". Я действительно не понимаю, что ему не нравится. Я сижу тут такой красивый и прекрасный, да еще и связанный. А он ещё и недоволен. Да пошел он.
Я опускаю голову и, стараясь привести дыхание в порядок, нашептываю глупую молитву, которую помню ещё с раннего детства. Ведь Бог есть? Да. И он меня спасет. Да. Точно. И дозу доставит. Да. На блюдечке с голубой каемочкой. Да. 
Что-то мне кажется, что последнее время роль Бога в моей жизни выполнял Том. Только он ещё и требовал мою рабочую задницу и рот взамен. Эх, какой похотливый Бог. Может ему помолиться?
"О, великий Том! Приди, поимей меня и дай мне дозу! Аминь"
А он и рад будет такому унижению меня любимого, каменный идол с горячим сердцем в груди.
- Порошок... - прошептал я, поддаваясь очередному импульсу боли у себя в голове, - Белый порошок. Можно? Совсем немного.
Самое обидное, что ради этого я готов унижаться. Готов, и не раз. Перед Томом, перед этим незнакомым человеком, которого я даже в глаза не видел, перед всеми людьми этого чертового мира, лишь бы получить свою дозу. 
Можно? Можно? Ну, пожалуйста. А я ради этого готов на все. Перед вами тоже раздвинуть ножки? Пожалуйста, это не проблема для меня. Единственное, что сейчас важно - это тупая ноющая боль в голове. Она разливается по всему телу, заливая сладкой болезненной истомой всего меня, не оставляя свободной ни частички моего тела и души.
- Чего? - ещё один удар. Но теперь уже в живот. Воздух резко вылетел из легких, оставляя после себя привкус крови во рту. Прикусил губу. Не буду стонать. Он только и добивается этого.
- Чего ты хочешь? Я все сделаю. Только дай мне порошок. Я больше не выдержу, - самого воротит от себя после таких слов, но разве у меня есть выход? Нет. Я пойду на все. Это уже зависимость. Необходимость. Я стал рабом своих низменных желаний. Теперь готов смело шагать на панель и работать. А что, весело. Только вот надо бордель поприличнее найти, и вперед. Платить будут не деньгами, а дозой. Хотя… я уже устроился в такой бордель. Главный сутенер и клиент там - Том. Только вот что-то он не спешит спасать свою шлюху. Обидно.
Том. Том. Том.
Я что, не могу подумать о чем-нибудь другом? Есть много вещей куда интереснее, чем мой непутевый братец. Неужели оргазм в грязном переулке так на меня повлиял и разбудил к нему какие-то чувства?
Даже самому смешно стало от таких мыслей. Я даже как брата- то его могу любить с трудом, что тут говорить о светлых чувствах, которые по преданиям должны спасти мир.
- Что он здесь визжит? - раздается второй голос. Он такой высокий и писклявый, что меня даже передернуло от отвращения. Настоящий ультразвук, особенно для моей больной головы.
- Представляешь, этот уродец еще и наркоман. Умоляет меня о кокаине. Малолетний ублюдок, видимо много денег не дают много счастья, - ответил ему первый и ухмыльнулся. Я не видел, но я уверен, что ухмылка была на его лице. На лицах таких людей просто не может не быть ухмылки, когда они говорят какие-то гадости.
- А не много ли он хочет? Мы что, его сюда везли для ублажения его потребностей?
- Ты не знаешь, что он предлагает взамен… - моего лица коснулась чья-то холодная рука и потянула за повязку на глазах.
Передо мной пристала картина из банальных боевиков. Заброшенный склад. Полумрак. Я, привязанный к стулу и с разбитой губой. И два парня. Один высокий, худой. С больным взглядом. Второй мало, чем отличающийся от первого. Если только шрамом на лбу и вечно не сходящей ухмылкой с лица.
Затошнило, руки затряслись. Вдруг снова захотелось натянуть повязку на глаза, чтобы не видеть ничего. Просто дайте мне порошка и делайте что хотите! Хотите режьте, хотите бейте! Встану раком, на колени! Что хотите! Дайте только дозу!
- Молю… - слетает с моих губ. Зря.
Стоят - довольные, счастливые. Конечно, поймали в свою клетку ещё одну милую зверюшку. Теперь решили поразвлечься. Только если они будут тянуть, то они будут развлекаться с мертвой зверушкой. Или полудохлой, это точно.
- И на что же ты готов ради дозы? - голос звучит мерзко. Словно дым от дешевых сигарет вкрапливается в кожу, прожигая ее и оставляя шрамы. 
- На все… - слова вылетают с трудом. Тянутся. Каждый вдох подобен пытке.
- Неужели? - склизкая улыбка, растянутая на его мерзком лице, приводит в ужас. Боже, скажите, что это сон! Скажите, что я сплю!
- То есть ты готов на в с е. Ты сделаешь все, что мы захотим, да? Безоговорочно?
- Да… 
Они переглядываются, и злорадно улыбаясь, уже тянутся к моему горлу. Дозу. Просто дайте мне дозу. 
Кожи касаются губы, и я чувствую холодные пальцы под футболкой. Стало слишком холодно от их прикосновений. Словно они мертвые. Не живые… а может мне все это чудится? Галлюцинации? Мертвецы, которые хотят меня изнасиловать? Хороша же у меня фантазия. Я смогу писать романы. Или фантастические приключения. Точно! Назову свою книгу "Наркоман и два извращенца" Она разойдется миллионными тиражами! Я стану знаменит не только своими сладкими песенками, но и пошлыми рассказиками. Но стонущая боль на шее от укуса возвращает в реальность. 
- Нет... - шепчу я пытаясь отклониться назад, - Сначала дозу. Дозу!
Громкий смех разбивается об каменные стены склада. Как же противно, а главное громко они смеются... как будто бы мои барабанные перепонки режут острым лезвием. Хотя нет, хуже. Как будто мою душу режут тупым столовым ножом, разрывая рану, убивая меня своей ненавистью и похотью.
- Глупый мальчишка, - говорит тот, что повыше, когда смех немного стих, - Неужели ты думаешь, что мы будем спрашивать у тебя разрешения? Ты в нашей власти, малыш, и мы сделаем с тобой все, что захотим - закончил он, и грубо схватил меня за лицо грязными пальцами.
Пока один снимал веревки, второй одним рывком порвал на мне футболку, и откуда столько силы в хрупком теле? Она же не бумажной была. Я наблюдаю за всем этим с какой-то пустотой во взгляде, мне уже без разницы, пусть затрахают меня хоть до смерти, если у них нет дозы, то я все равно умру, без разницы от чего. 
Меня резким рывком стянули со стула, и я осел на чьих-то руках как безвольная кукла. Нет сил даже пошевелиться, не то чтобы возражать или отбиваться. Мое тело - казалось, оно уже без души - кинули на пол, и я, с трудом раскрыв глаза, отметил, что парень со шрамом занял мое место. Он неторопливо расстегнул штаны, и схватив меня за волосы, потянул на себя. Похоже, выбор у меня не оставалось, я послушно открыл ротик и, поддаваясь движением руки этого лысого урода начал сосать, правда, без должного прилежания.
- Джо, не будь эгоистом! - проскрипело у меня над ухом. Слегка скосив один глаз, я увидел второго парня зависшего над нами и неторопливо поглаживающего свой возбужденный член. Ого, на меня уже даже очередь выстроилась. Карьера точно обеспеченна.
- Иди к черту... - сквозь стон выдавил лысый и дернул меня за волосы еще сильнее. Я рванулся вверх, горло душил кашель, и хотелось хоть глотка воздуха. - Используй его прелестный зад, идиот.
Мне дали маленькую передышку, пока второй стаскивал с меня штаны, за это время я успел отдышаться и даже подумать. Все мое лицо уже было залито слезами, горло жгло, и единственное желание которое возникало - это умереть. Что же вполне неплохая ситуация. В этой жизни надо попробовать все, и в том числе нужно, что бы тебя изнасиловало два страшных потных мужика. Нужно, чтобы они кончили в твое горло, чтобы ты захлебнулся в их сперме. Нужно, чтобы она текла у тебя из ротика и из задницы. Нужно подчиниться им. И нужно плакать, не переставая плакать...
Второй одним толчком, без всякой растяжки и смазки, погрузился в меня, и мое лицо перекосила гримаса боли. Спасибо Тому, который так удачно меня сегодня поимел, иначе бы я вполне мог отключиться от боли... это было бы хуже. Мне почему-то кажется, что эти два ублюдка вряд ли стали бы беспокоиться о моем здоровье. 
Он начал двигаться во мне, а лысый снова потянул к себе мой рот... трудно было двигаться равномерно с этими толчками, и я то и дело срывался на зубы. При этом из губ лысого вырывался болезненный стон, и второй ощутимо хлопал меня по обнаженному бедру. Вот эти двое точно научились работать в команде, так зачем им я? Использовали бы друг друга...
Рука первого вдруг потянулась к моему совершенно невозбужденному телу, и я в ужасе дернулся. Нет, не надо! Я шлюха, я не должен получать удовольствие. 
- Чего ты боишься малыш?.. - раздалось над моим ухом, а следом пошли хриплые стоны, от которых становилось еще противнее. Хотя, казалось бы, куда уж больше... но я действительно не хотел получать от них удовольствие. Это гадкое удовольствие. Я гадкий, но я не хочу гадкого удовольствия. Бред сумасшедшего.
Совершенно неожиданно для меня, лысый протяжно застонал, и его горячая, чрезвычайно противная на вкус сперма, вылилась мне в рот. Я закашлялся и попытался выплюнуть, но он ударил меня по щеке и злобно зашептал:
- Глотай, маленькая сука, - и я, давясь, проглотил противную липкую жидкость. Желудок сразу ответил рвотными позывами, а я, тяжело дыша, завис над опавшим телом лысого, чувствуя, как меня все еще пронзает чей-то маленький член. Он входил в меня резко, агрессивно, но боли я уже практически не чувствовал, она стала чем-то привычным и обыденным. 
Наконец второй протяжно застонал и кончил в меня. Удовлетворенно похлопав меня по заднице - на которой уже наверно синяки появились - он встал и отошел куда-то вбок, застегивая штаны. Второй резким толчком скинул меня на пол, и, натянув штаны, полез зачем-то в карман. Следить за его действиями уже не было сил, я растянулся на полу с закрытыми глазами и полуспущенными штанами, все тело горело, а совесть заткнулась под грузом навалившихся на нее проблем. Один из них резко схватив меня за волосы, зажал одну ноздрю, и сунул кулак во вторую. Я инстинктивно вдохнул, и упал на пол, лишившись поддержки.
Долгожданное тепло и спокойствие разлилось по телу, оставляя после себя сладковатый привкус. Казалось, меня кто-то укутал ватным одеялом и обнял. На лице растянулась тупая улыбка, и лениво моргая глазами, я прошептал "хорошо…".
Я блаженно закрыл глаза хотелось сейчас попасть в свою кроватку обнять подушку и сладко пускать слюни. 
Хотя и бетон тоже ничего. Тверденький такой, холодненький. Освежающе хорош.
Ещё немного поразмышляв о прелести лежания на полу, я уснул.