Aвтор: Finsternis
Пэйринг: Йост/Билл
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance
Для: Дорт.
|
Он думает, что мог бы спать этот час, и закидывает сумку на плечо. Он на мгновение прикрывает глаза, шагая вслед за братом. Он не уверен, что сможет их открыть. Белые, обшитые пластиком стены кажутся мягкими, кажется, если прислониться лбом к матовой поверхности она прогнется. Он не пробовал. Сумка давит на плечо, и он чуть ускоряет шаг. Если не кровать, то хотя бы кресло в салоне бизнес-класса. Иногда они даже приносят плед. Он зевает и вытаскивает из заднего кармана джинсов смятый посадочный талон. На него смотрят как-то странно, но ему все равно. Пусть смотрят, он привык. Просто сегодня он не в настроении улыбаться, глядя на пластиковые лица работников службы безопасности аэропорта. Сегодня он вообще не в настроении улыбаться. В самолете он торопливо запихивает сумку на полку и садится на ближайшее к проходу место. Он не любит смотреть на облака. Они отвлекают, а он собирался поспать, он обязательно должен поспать. Рядом садится Йост. Он не против, ему все равно с кем сидеть, почти все равно с кем сидеть. С Йостом лучше, Йост не шумит и не елозит, он даст поспать. Пока в салоне шумно, он невидящим взглядом рассматривает пассажиров. Он смотрит, как задирается короткая куртка, когда девушка пытается запихать сумку на полку. Он смотрит, как ей помогает мужчина в белоснежной рубашке и голубом галстуке. Он смотрит, как его рука невзначай скользит ей на талию, как пальцы проходятся по полоске зажаренной в солярии кожи. Он закрывает глаза только тогда, когда они скрываются за спинками кресел. Он переводит взгляд на сидящего рядом Йоста, с интересом рассматривающего Financial Times, оставшуюся в кармане переднего кресла. Он скользит взглядом по рукам, неторопливо перелистывающим тонкие страницы – от запястья к кончикам пальцев и обратно. Потом выше – от сгиба локтя до плеча, чтобы задержать взгляд на шее. Он думает, что будет, если провести языком по коже – до ушной раковины вниз, что будет, если зарыться пальцами в отросшие кудрявые волосы. Он закрывает глаза, прежде чем Дэвид заметит его взгляд. Он думает об этом все время. Он жадно поедает взглядом чужие губы, руки, изгиб спины, бедер, ему все равно на кого смотреть – на девушку в слишком короткой куртке, ее новоиспеченного ухажера или Дэвида. Он не может отвести взгляда. Не может не думать. Ему чертовых 18 лет. И у него никого не было. В принципе. Он все чаще думает, что это проблема. Когда у него есть время на то, чтобы думать, когда у него есть время на то, чтобы смотреть. Он все чаще думает, что ему нужна девушка или парень. На одну ночь, на один час. Он очень слабо представляет себе, как подойдет к Йосту и скажет, что он не один. Он очень слабо представляет себе, как будет отвечать на подколы наутро. Он думает о том, что ему надо подумать о чем-то другом. Не о сексе. Он не понимает, получается ли заснуть. Он то и дело открывает глаза, чтобы убедиться, что на посадку еще не пора. Он то и дело встряхивает головой, чтобы вернуть ощущение реальности. От волос еще пахнет краской, и он морщится. Он поднимается на ноги только через несколько часов, едва не стукнувшись головой о полки. Он идет по проходу к тесным туалетам, скользя взглядом по спящим пассажирам в салоне. Смущенно отводит глаза, когда на него поднимают взгляд. Он закрывает дверь тесного туалета и долго, не мигая, смотрит в зеркало, проводит рукой по шее, трет глаза. После неспокойного сна голова кажется свинцовой. Он склоняется над раковиной и смачивает лицо прохладной водой, стирает с губ капли тыльной стороной ладони. Становится чуть легче. Он думает, что придется купить в аэропорту энергетика, иначе до премии он просто уснет. Когда он возвращается на свое место, Йост смотрит на него. Он опускается в кресло и смотрит на него в упор, не отводя взгляда от водянисто серых глаз, тонких губ, разглядывает щетину на подбородке. - Все в порядке? – тихо спрашивает Дэвид. Он улыбается и кивает. Не в порядке, но это только пока у него есть время думать. - Устал? – Йост говорит на грани шепота, это хорошо, потому что он не уверен, что хотел бы, чтобы сейчас было громко. - Немного, - лжет он. Ему не обязательно говорить правду. Хотя бы потому, что он не любит жаловаться. Хотя бы потому, что это ничего не изменит. - У нас будет часа четыре свободного времени, как приедем в Оберхаузен, поспишь, - Дэвид улыбается одними уголками губ. - Классно, - бесцветно говорит он и вздыхает. Четыре часа лучше, чем ничего, он успеет еще… да он успеет. Перед посадкой у него все же получается заснуть нормально, ему даже снится что-то, что лучше бы не снилось. Его будит Йост, негромко зовет по имени. Он ловит себя на мысли, что был бы не прочь, чтобы его как-нибудь просто забыли в самолете. Оставили в покое. Это просто такой период, думает он. Просто не надо себя жалеть, думает он. Он разлепляет веки, смотрит мутным взглядом на Дэвида. - Приедем в отель, и досмотришь свои сны, - улыбается Йост. - Ага, - он поднимается с кресла и берет сумку. От Кёльнского аэропорта до их отеля в Оберхаузене около часа по третьему автобану. Хорошо, нет пробок. Он уже привык. Так. Все время в дороге, двойная полоса, выхваченные фарами машин указатели, взлетно-посадочные полосы, аэропорты, паспортные контроли, металлоискатели, телефонные звонки и вечное «прости, не могу сейчас говорить». После сотого «прости» перестают даже слать смс. Йост, как назло, сидит вполоборота к нему, запрокинув голову, его куртка лежит на коленях, вальяжно распластав рукав по бедру. Он с трудом отводит взгляд, но только чтобы скользнуть по вороту футболки, по серой, в тусклом свете, коже. Он шумно сглатывает и отводит взгляд. Он смотрит на брата, устроившегося впереди. У Тома повязка съехала на глаза, но по этому поводу он просыпаться не собирается. У Тома приоткрытые губы, мягкие, наверное. Ему приходится встряхнуть головой, будто так можно выключить неуместные мысли. Он думает о том, как, приехав в отель, поднимется в номер, как включит обжигающе горячую воду в душе, как будет ласкать себя везде, где захочется. Торопливо, чтобы успеть выспаться. Он уже не стесняется, или в запотевших зеркалах просто не видно порозовевших скул. Машина тормозит у облепленного фанатками отеля. Ему всегда было интересно, откуда они знают, где остановится группа, откуда знают, во сколько у них интервью, во сколько фотосессия. Приходится раздавать автографы. Он непослушными пальцами сжимает маркер и расписывается на всем. Что подсунут, не разбирая, не смотря в лица, натянув улыбку. Эти десять минут он мог бы спать. Двери лифта разъезжаются со звоном, и он шагает в вязкую тишину седьмого этажа отеля, неторопливо идет к своему номеру, проезжается магнитной картой по замку и распахивает дверь. Он плотно задергивает кремовые шторы, прежде чем упасть на постель, раскинув руки. Он разглядывает белоснежный потолок, чтобы не уснуть. Когда Тоби приносит его чемоданы, он готовит одежду на вечер, аккуратно складывая нужное на кресле. Сегодня ему придется все делать самому. Натали осталась в Штатах. Так же, как и Саки. Чтобы лишний раз не платить за билеты. Он решает, что сегодня у него не будет дикобраза на голове. Здесь он может экспериментировать. Просто выпрямить пряди быстрее. Ему просто лень возиться. Он раздевается прямо в комнате, стягивает ботинки, кидает на кресло джинсы и футболку. Он проскальзывает в ванную, тут же включая горячую воду. Он смотрит, как его отражение в слишком большом зеркале постепенно запотевает. Сначала по краям, скрывая цензурой лохматую макушку, темные завитки волос внизу живота, плечи. Он шагает под воду и запрокидывает голову, чувствуя, как капли бьются о шею, вспоминая руки Йоста, теребящие газету, вспоминая губы Йоста, сплетающие слова во фразы, вспоминая Йоста. Он с трудом понимает, почему думает именно о Дэвиде. Почему не о Густаве или Георге, почему не о Бэнджамине. Он думает, что Йосту можно доверять, что он бы доверил Йосту. Как доверял всегда. Он прикрывает глаза и скользит кончиками пальцев по своему телу. Он не знает, нравится ли ему то, что он видит в зеркале. Он не знает, нравится ли это кому-то, кроме визжащих под окнами отеля девочек. Впрочем, последнее ему почти не льстит. Кажется, он впервые задумался о мужчинах, когда его спросили об этом. Кажется, на Виве, кажется, кудрявый мальчишка с экрана монитора. Тогда он подумал, что мог бы его поцеловать. Потом абстрактные мужчины вольготно устроились в его сознании с абстрактными женщинами, постепенно вытесняя их. Он закрывает глаза и наслаждается собственными прикосновениями, он не торопится. Ему нравится, как крупные капли воды скользят по шее, если постараться, можно представить, что это чужие пальцы, если сосредоточиться только на ощущениях, можно поверить, что ласкают чужие руки. В шуме воды не слышно тихого стона и сбитого дыхания. Вода торопливо смывает с бедер сперму. Он прижимается лбом к кафельной стене, проходится кончиками пальцев по ложбинкам между крупными плитками. Он слушает, как течет вода, как колотится собственное сердце, как воздух замирает на губах. Он наматывает на бедра пушистое полотенце и выключает воду. Он возвращается в комнату и забирается под одеяло, сминая его в дрожащих пальцах. Он не поставил будильник, но он знает, ему не позволят проспать. Прежде чем уснуть он успевает подумать о Йосте, о Нове, об Изабель, о той брюнетке в Нью-Йоркском отеле. Он вспоминает о взглядах Дэвида, которые иногда ловит на себе. Если бы у него было побольше опыта, он был бы уверен, что это не просто так. Если бы Дэвид не знал его с 13 лет, он бы подумал, что так смотрят на того, кого хотят. Он просыпается от телефонного звонка. Мобильник надрывается в кармане смятых джинсов. Он несколько секунд лежит, вслушиваясь в неживой голос рингтона, потом поднимается и отвечает на звонок. Голос Йоста звучит совсем как чужой. Он ловит себя на мысли, что ему мог бы позвонить Тоби, или Георг, или Густав, или Том. Но позвонил Дэвид. - Пора, - говорит Йост, и он выбирается из постели, глупо сжимая в пальцах мобильный. Он натягивает узкие брюки, завязывает на шее шарф. Ему нравится отражение. Еще больше ему нравится, когда он заканчивает с прической и макияжем. Он едва ли видит в зеркале себя. Отражение смотрит на него довольным и каким-то чужим взглядом. У него красивое отражение. Он ныряет в суматоху вспышек, камер, разговоров, в крик фанатов, мельтешащие перед глазами блокноты-плакаты, в блеск церемонии. Ему нравится, они все любят его, они все отдадут все за лишний взгляд, за лишнюю улыбку. Ему нравится, когда его любят, когда на него смотрят. Когда толпа жадно впитывает каждый жест, каждое слово. Когда толпе не все равно, что на нем одето, как уложены его волосы. Ему нравится улыбаться толпе. Нравится управлять ей, дергая за тонкий поводок. Он не видит лиц в толпе. Он позволяет себе забыть, что толпа держит его на привязи. Уже в гримерке, стягивая блестящую водолазку, он ловит на себе взгляд Дэвида. Ему кажется, он чувствует, как Йост скользит глазами по коже. Ему хочется, чтобы он смотрел. Ему хочется, чтобы ему нравилось. Ему куда важнее, чтобы нравилось Йосту, чем безликой толпе. Он неторопливо натягивает черный свитер, чуть выгнув спину. Он неторопливо выправляет волосы из-под воротника. Цепочки подтяжек поблескивают в его пальцах. Он пристегивает впереди и подходит к Дэвиду. - Помоги, - говорит он, развернувшись спиной. У него влажные ладони и нечитаемый взгляд. Он не понимает, какого черта он творит. Это похоже на игру. На запихивание головы в пасть тигру. Йост, кажется, не хочет подниматься с облюбованного кресла, и притягивает его к себе за бедра. Делая шаг назад, он едва не падает. Это похоже на замедленную съемку. Короткое прикосновение его рук как будто оставляет следы на коже. Дэвид пристегивает застежку и откидывается в кресле. - Спасибо, - говорит он, развернувшись. Он не уверен, что голос не дрожит. Несколько шагов до зеркала даются ему с трудом, потому что он все еще чувствует взгляд Йоста. Он не уверен, что не придумал все это, что это не больные картинки его воображения. Он смотрит отражению в глаза и улыбается, поправляя макияж. В зале он садится рядом с Йостом. Он садится рядом, чтобы не смотреть, чтобы не ловить его взгляды. Чтобы чувствовать его. Он успевает немного заскучать до первой номинации, и победа кажется почти сюрпризом. Он вскакивает на ноги и единственное, что он чувствует – радость. Они снова сделали это. В шестой раз. Он отступает на шаг, когда видит, что Дэвид обнимает Георга, что Дэвид обнимает Густава, что Дэвид обнимает Тома. Он слишком профессионален, чтобы перестать улыбаться. Он машет своей единственной любовнице, толпе, он благодарит толпу. Йост обнимает его последним, прижимая к себе как-то слишком мягко, скользнув ладонью по пояснице. Это всего несколько секунд, но их хватает, чтобы запомнить аромат его парфюма, чтобы вспомнить про тепло его рук. Это похоже на одержимость. И он боится сорваться. Он боится, что не сорвется никогда. Он старается не думать об этом, он старается думать о толпе потом, когда им вручают еще два шарика. Он ловит себя на мысли, что счастлив. Ему нравится слышать немецкую речь, ему нравится быть немножко богом, ему нравится улыбаться в несколько тысяч мыльниц, ему нравится держать в руках награды за труд, за красоту, за удачу и черт знает за что еще. В четвертую «комету» он едва ли верит. Он чувствует, как радость, как игристое вино с пузырьками вспышек, течет по венам. Когда Дэвид обнимает его, крепко, утыкаясь в живот, эта радость как будто зашкаливает. У него слезы в глазах, когда он стоит на сцене, и ему сложно говорить, он не знает что сказать. На мгновение он переводит взгляд на Дэвида. Тот улыбается, смотрит на него, довольный. Он на негнущихся ногах спускается обратно в зал, опускается на диван и прикрывает глаза, слушая толпу, чувствуя под пальцами пластик четвертой за вечер «кометы». Он позволяет секундам течь сквозь себя, он смакует время, ощущения, звуки. Он должен бы привыкнуть, но ощущение нереальности не уходит. Он как будто пьянеет от радости, он криков, от восхищения. От того, что рядом сидит Йост и говорит, что он великолепен. Когда церемония награждения плавно перетекает в афтерпати, он заказывает себе коктейль и просит сигарет у брата. Дэвид уводит их в коридор и смотрит, как он курит, вертя в пальцах трубочку коктейля. Ему нравится чувствовать взгляд, и он смотрит в ответ. Не улыбаясь, жадно скользя глазами по шее, по морщинкам у глаз, по тонким губам. Когда их все же засекают вспышки, Том уходит, хлопнув его по плечу, сказав что-то про симпатичных девочек. Он не помнит, что говорит брат. Ему все равно. Он даже не отводит взгляда от Йоста. Единственное, чего он хочет - это коснуться губами, скользнуть по обтянутой Джимми Хендриксом спине, вдыхать аромат его тела. Лишняя вспышка возвращает его с небес на землю, и он разочарованно вздыхает, отводя взгляд. - Дэйв, а где тут туалеты? – негромко спрашивает он. Ему срочно надо минуту тишины и холодные кафельные стены. Иначе он сделает глупость. - Не знаю, - отзывается Йост, - спроси у Тоби, у него схема здания с собой. Он кивает вместо «спасибо», тушит окурок и возвращается в зал, ища в толпе Тобиаса. Он заставляет себя не искать Йоста. Потом, когда он прижимается спиной к холодной стене, он думает о том, что зря не сделал глупость. Это можно было бы списать на алкоголь. Он бы сам поверил в слишком крепкий коктейль, слишком густой дым сигарет, Йоста слишком близко. Он слышит, как открывается дверь, надеясь, что это не очередной фотограф. Он бы не удивился, если бы глаза пришлось открывать из-за вспышки. Но глаза приходится открыть от прикосновения, оттого, что тяжелая ладонь опускается на плечо. - Ты в порядке? – Йост, наверное, говорит тихо, но ему кажется, что голос бьется о стены, разбиваясь на осколки, заполняя собой все пространство. - Да, - он отзывается глухо, смотря Дэвиду в глаза, - все хорошо, - он улыбается для убедительности. Все было хорошо, думает он, пока Йост не пришел, пока он не нарушил с таким трудом восстановленное равновесие, не стер прочерченную наспех границу. Он смотрит ему в глаза. Смотрит вглубь серого. Смотрит, пытаясь понять. Он не уверен, что понимает правильно, касаясь чужой шеи губами. Он не уверен, что понимает, тут же отступая на шаг, на два. Он не уверен, что понимает, когда шепчет «прости». Он ничего не понимает, когда чужие пальцы гладят его по щеке. - Пойдем, - тихо говорит Йост. Он кивает и идет следом, прижимая ладонь к щеке, стараясь скрыть улыбку. Он помнит, что потом были разговоры, поздравления, улыбки, рукопожатия, коктейли, водоворот ничего не значащих фраз, важных контактов. Он едва ли способен думать о чем-то кроме солоноватой кожи под губами. Он больше не ищет Йоста взглядом. Он больше ничего не видит. И только потом, когда Тоби ведет его, едва держащегося на ногах, к машине, он пьяно улыбается Дэвиду, усаживаясь на свободное место рядом с ним. По дороге он почти засыпает, несмотря на пьяный смех Георга с Томом, несмотря на серое утро за тонированными окнами машины. Он понимает, что заснул только тогда, когда Дэвид осторожно трясет его за плечо. - Приехали, - говорит он тихо. Фанатки у отеля остаются без автографов, без взглядов и без улыбок. Ему хватит толпы на сегодня. Уже на седьмом этаже, у дверей своего номера, он понимает, что магнитная карта куда-то запропастилась. Он глупо шарит по карманам, копается в сумке. Руки не слушаются. - Дэйв, - говорит он, оборачиваясь, - я, кажется, посеял ключ, - он добавляет к словам смешок. - Растяпа, - беззлобно смеется Йост, - держи, - говорит он протягивая ему свою карту, - посиди пока, я схожу принесу. «Спасибо» ударяется о его спину, исчезающую в дверях лифта. Он шагает в чужой номер, несмело опускается на край смятой постели. Гладит кончиками пальцев чужую подушку, пахнущую чужим шампунем. Ему совсем не хочется уходить. Ему очень хочется остаться. Он надеется, что на ресепшене никого не будет, он надеется, что у них вдруг случайно закончатся магнитные карты. Он не думает, насколько абсурдны эти мысли. Он откидывается на подушку Дэвида и прикрывает глаза. Всего несколько минут, решает он, пока не придет Йост. Потом он встанет. Когда Дэвид приходит, он не встает. Он смотрит на него снизу вверх, не поднимая головы, и все еще надеется на какой-нибудь карточный катаклизм. Он встает только тогда, когда Дэвид протягивает ему карту. Он смотрит на нее несколько секунд, с каким-то укором, и запихивает в карман. Он хочет сказать «спасибо». Он уверен, что должен сказать «спасибо» и уйти спать. Но он не успевает, потому что Дэвид мягко притягивает к себе, потому что Дэвид осторожно убирает с лица пряди волос, потому что Дэвид целует в уголок губ и гладит спину. Он запрокидывает голову и обнимает Йоста за шею. Он не верит. Он не уверен, что хочет верить. Он только зарывается пальцами в чужие волосы, он только подставляет шею под чужие губы, только слушает, как собственное сердце начинает колотиться быстрее. Он отвечает на поцелуй, отмечая терпкость алкоголя на губах и чужое желание. Пальцы Дэвида снимают с его плеч нелепые цепочки, расстегивают замок на шее. Он забирается пальцами под Джимми Хендрикса, гладит живот, спину. Ему нравится чувствовать чужую кожу и совсем не хочется отрываться от чужих губ, чтобы выпутаться из водолазки. Дэвид укладывает его на постель, разглядывает, но он уже не смущается. Он прикрывает глаза, когда Йост покрывает поцелуями его кожу, шумно выдыхает, когда Дэвид обхватывает губами сосок, чувствуя, как между ног тяжелеет. У него дрожат пальцы, когда он возится с пряжкой чужого ремня. Он выгибает спину, когда Йост стаскивает с него слишком узкие штаны. Он заливается краской, невольно отводя взгляд. Дэвид целует его лоб, щеки, глаза, мягко, невесомо, поглаживая его живот, ловя губами дыхание. А он не знает, куда деть руки, гладит чужую спину, чувствуя напряженные мышцы под пальцами. Он несмело стягивает с него джинсы. - Дэвид, - зачем-то шепчет он, прежде чем чужая рука обхватывает его член. Он стонет, прикрывая глаза. Он и подумать не мог, насколько это по-другому, когда чужие руки, чужие губы, прикосновения, дыхание, чужая страсть вперемешку с собственной. Он дрожащими пальцами пытается стянуть с Йоста джинсы, Дэвид помогает ему, на мгновение заглянув в глаза. Заливаясь краской, он несмело разводит ноги, когда чужая рука скользит по внутренней стороне бедра вверх, приглушенно стонет, когда Дэвид ласкает его сзади пальцами. Аккуратно, только дразнит. Он понимает, что еще совсем чуть-чуть. Ему не надо много. Чужого, такого желанного тела и так слишком много. Он только стонет, запрокинув голову, подставляя шею под поцелуи. Хватает еще пары движений чужой руки, и он кончает, выгибая спину, кусая губы. Йост вытирает пальцы о смятые простыни и аккуратно убирает прилипшие ко лбу прядки волос, целует его, мягко, лениво. А он не верит, он думает, что это очередной его сон. Слишком похожий на реальность. Он скользит влажными ладонями по чужой спине, и неловко, дрожащими пальцами обхватывает член Дэвида. Проходится ладонью вверх-вниз. Ласкает его, как ласкал бы себя. Он не уверен, что делает все правильно. Только ему нравится чувствовать чужое сорванное дыхание на коже. Он шумно сглатывает и останавливается, гладит Йоста свободной рукой по растрепанным волосам. Он не уверен, что скажет это вслух. Еще сложнее, когда Дэвид смотрит в глаза. - Дэйв, - тихо шепчет он, с трудом узнавая свой голос, - если хочешь, давай… ну… нормально… Он облизывает губы и, прикрыв глаза, едва слышно добавляет: - Пожалуйста. |
Оставить комментарий Перейти к списку фанфиков