|
I'll be your father
I'll be your mother
I'll be your lover
I'll be yours
Placebo
Он молчал.
Стоял, прислонившись к стене, и молчал.
Это было странно, пугающе странно.
- Билл, я... - Дэвид начал тихо, с какой-то несвойственной ему осторожностью.
Он даже не поднял на него взгляда.
Все так же стоял и изучал носки своих ботинок.
- Я понимаю, так не договаривались, но, сам же прекрасно понимаешь, им надо доказать, что ты их любишь, это важно... - Дэвид говорил тихо, заискивающе, как будто просил прощения.
Дэвид никогда не просил прощения. Не у него, во всяком случае.
Он посмотрел на него. Внимательными, уставшими глазами. Перевел взгляд на стену за его спиной.
- Ты сказал, что фанаток не будет. Ты мне обещал, - он не повышал голоса, только говорил отрывисто.
Закусил губу. Провел ладонью по жестким от лака волосам. Вздохнул.
С ним было немыслимо сложно. Капризный, немного наивный, иногда беспардонный.
С ним было невыносимо интересно.
Он его любил.
Иррациональной любовью, такой, которая складывается из миллионов "ненавижу". Иррациональной любовью, помноженной на восторженную жалость.
Он не пытался оправдываться. Он знал, но Биллу не сказал. Тогда он смотрел на него, как на человека, с которым работает. Это становилось все сложнее и сложнее.
Билл не пытался делить отношения с Дэвидом на рабочие и любовные. Это только усложняло и те и другие.
Он оттолкнулся от стены. Положил руку на плечо. Тихо сказал:
- Пошли.
...
Канны. Берлин. Гамбург. Париж. Кельн. Лондон. Штутгарт. Дороги. Отели. Номера.
...
Когда-то он спросил, за что его можно любить. Дэвид не нашелся, что ответить. Мальчик задавал по-детски сложные вопросы. Вопросы, на которые не было ответов.
Он сидел на краю кровати и молчал. Снова молчал. Потому что обижен. Дэвид смотрел на него, копаясь в сумке.
- Это гадко, - проговорил он, глядя мимо него.
Немного помолчал. Снял кольца, положил их на тумбу у кровати.
- Знаешь, за что я тебя люблю?
Помолчал. Забрался на кровать. Обхватил колени руками.
- Ты знаешь кто я. Ты слишком хорошо меня знаешь. Ты смотришь на меня и видишь человека. Не картинку. Человека. А я так хочу любить, ты же знаешь, мне сложно без этого.
Он облизнул губы.
- Я не хочу пускать никого в свой мир. А ты... ты его часть.
Замолчал.
Мальчик был излишне честен. Иногда жесток.
Дэвид отложил сумку. Встал.
Он не смотрел на него. Ждал. Боялся реакции. Кусал губы.
Рукой по волосам. По худой спине. По позвонкам. Красивый. Сложный. Изысканно грубый. Реальный и нереальный одновременно.
Он шумно втянул воздух. Запрокинул голову. Расслабился в объятьях.
Дэвид не целовал - дразнил дыханием. Не ласкал - изучал. Не брал - отдавал. Бережный и настойчивый, как впервые.
Он закрыл глаза. Он почти никогда не смотрел на него. Жестокий, но честный. Не кричал его имени. Тихий. Немного робкий. Почти покорный.
Он уткнулся в подушку, пахнущую лаком для волос. Облизал искусанные губы.
- Люблю тебя, - банальное, но важное сейчас, тихим шепотом по коже.
- И я, - полувздохом в ответ.
Замолчал.
Уснул.
|