Aвтор: fluke
Бета: Ola@la
Пэйринг: Том/Георг
Рейтинг: NC-17
Жанр: Romance, PWP, POV Том
|
Пора бы и привыкнуть, а все равно себя неловко чувствую. Прогибаю спину и сильнее упираюсь ладонями в стенку – так будет поудобней. Выдыхаю и чувствую, что краснеют не только щеки, но как будто даже плечи. Сглатываю, пытаясь затолкать смущение куда подальше, но горло пересохло и теперь только першит, заставляя глаза слезиться. П*здец. Даже представляю себе свое лицо сейчас – прямо девушка тонкой душевной организации: румяные щеки, слезы на ресницах, губы дрожат… Хорошо хоть смотрю в стенку. Прогибаюсь ниже и разъезжаюсь коленками в разные стороны. Чего так долго? Ощущение будто на витрине стою, даже холодно как-то стало. Я вообще для кого стараюсь? Облизываю губы и снова сглатываю, чтобы когда заговорю голос смешно не сорвался: не та ситуация, где можно над этим просто поржать. - Ну? – оборачиваю голову, заранее сдвинув брови. Блин, через плечо, конечно, смотреть не удобно – но я все равно вижу, что он все еще там. Сидит и смотрит на меня с тупой ухмылкой. Повторяюсь: – ну и? – подаюсь немного назад и прикусываю губу. Смущение как-то незаметно прошло и сменилось раздражительностью. Секунды такие густые и тягучие, будто кинопленку зажевало. - Какая же ты все-таки маленькая бл*дь, – наконец слышится голос из-за спины. Я вскипаю, в груди пузырится злоба, оборачиваюсь и начинаю бить кулаками по плечам и груди. - С*ка, бесчувственная тварь, урод, - толку с того, что я колочу по плечам мало и уже замахиваюсь в лицо, но он перехватывает мои запястья. Сильный, гад. И ржет, заливаясь. - Не смешно, - ору в лицо и толкаю ногой его в живот и от этого сам оказываюсь по другую стенку полки, он рефлекторно сгибается, кривится, кашляет. Гад. Ну, как он мог? Пока он пытается восстановить дыхание, проскакивает мысль быстренько смотаться. Но куда – полка то моя и сижу пока голый. Тяну простынь – но на том краю сидит он, и не сразу получается: он поднимает взгляд из-подо лба, я еще раз дергаю простынь, смотрю пристально, глубоко выдыхаю, от чего ноздри злобно расширяются, наконец, он, опираясь на руки, привстает, и простынь выскальзывает ко мне. Оборачиваюсь ею, беру валяющуюся внизу одежду в охапку и быстро иду в ванную. Все возле глаз болит. Слезы, бл*дь, подступают. Ни фига. Не буду плакать. Какого хрена? Кожа вокруг глаз ноет, я вздыхаю, и началось. Так стараюсь ни о чем не думать, просто выпустить обиду, чтобы мышцы вокруг глаз не щемило. Фух, ну, не такой и слабовольный, как я боялся. Дышу почти размеренно, лицо только местами покраснело, слез совсем мало, даже на щеки не спустились, струйки остановились на скулах. Умываюсь. Легче, значительно легче; слезы сейчас – это не слабость, а необходимость: надо было этот шар с обидой проколоть, а то бы потом еще долго мучил жалостью к самому себе. Натаскиваю шмотки. Черт, и его футболку захватил. Прячу в карман джинсов, она тонет где-то в слоях одежды. Чищу зубы – раз зашел в ванную уже, почему бы и нет? Еще один взгляд в зеркало, а я уже как ни в чем и не бывало. Снова про себя отодвигаю мысли о случившемся, подыскиваю на чем бы сосредоточиться: так PS2, вот оно – пара новых игр в дорожной сумке валяются, класс. Блин, там же еще чипсы внутрь рассыпались, поубирать бы в сумке пора. Хрен с ним, потом сделаю. Выхожу из ванны, за спиной держу одной рукой скомканную простынь. Носки выпали где-то по дороге, потому крадусь босиком по полу и с трудом сдерживаюсь, так как непонятно от чего пробивает на смех. Добираюсь до своей полки, он уже ушел. Бросаю простынь, подбираю носки и кроссовки. Теперь комплектность одежды восстановлена, достаю сумку и роюсь в поисках игр. Так крошки чипсов, маркеры, журналы, снова крошки чипсов, блин, ну уже ж решил, что потом все уберу, так что еще: наушники, телефон – автоматически смотрю на экран. Пара щелчков – ага, 4 пропущенных вызова и сообщение, вызовы от мамы, какого-то непонятного номера и два от него, сообщение тоже. Ну, и что там интересно? Я зол и мог бы принципиально не читать. И кого я обманываю? Принципиальный нашелся, любопытство так или иначе возьмет свое, потому прочитаю сразу. «Мы в магазинчике на заправке, тебе что-то купить?» - бл*дь, и это все, что он хотел мне сказать? А мы действительно уже стоим, как я мог не заметить? Выйду покурю. На выходе из автобуса спотыкаюсь и прямо лбом о проем, бл*дь, ну что за день. Погода как на зло замечательная: солнышко, свежо так – хотя вот это уже совсем не понятно, с чего бы на заправке такой чистый воздух? Отхожу подальше от значка “не курить”, достаю сигареты, как всегда не могу найти зажигалку – роюсь по всем карманам, дохренища хлама: монетки какие-то, плеер, телефонные номера, скрученная мною в шар футболка, телефон – зажигалки нет. Пока продолжаю перебирать хлам, опять вибрирует телефон. На этот раз – Билл, беру трубку. Не успеваю ничего сказать, как он уже тараторит в трубку высоким писком, не могу сосредоточиться, кажется, наконец, нащупал пальцами зажигалку. – Подожди секунду, – говорю в трубку, тем временем выуживаю из кармана долбанную зажигалку. - Да, так что ты хотел? – Это ты чего хотел? Ты что, меня совсем не слушал? – Нет, ты так неразборчиво визжал, а я как раз курить собрался. – Сам ты визжишь! Что, опять не можешь найти сигареты в своих необъятных шмотках? Так, в общем, я о чем. Мы тут вышли за мелочами, ну, знаешь, за конфетами, водичкой... – опять бессвязный поток выплескивается мне в уши. – Ближе к делу, ты мне про конфеты позвонил рассказать? – Хами побольше – в этом весь ты, – ржет в трубку, – в общем, так: мы смотрим, чего бы из дребедени прикупить, потому что до следующей остановки еще долго, а, знаешь, мне иногда как чего-то захочется, так хоть на стенку лезь, помнишь, я скандал как-то закатил, что колы вишневой не было?.. – Бл*дь, Билл, я что-то не улавливаю цели звонка! – ...конечно, колу потом купили, но было поздно – мне перехотелось. Так я о чем: перебираю пакетики со всякими леденцами, и тут по телику в зале клип какой-то идет. Муть, конечно, само собой… Но там такая девушка, в общем, не столько девушка, как ее футболка, а еще стразики в макияже – надо будет и себе так попробовать, в общем, футболку хочу такую же ужасно, но я не узнал чей клип – вот я и позвонил, может, ты подойдешь и узнаешь: судя по всему, какой-то американский репер, я подумал, что ты, наверняка, знать должен... – Билл, Билл, членораздельней, пожалуйста, – не слышит, продолжает свою пластинку: – ... я же просто с ума сойду, если не найду эту футболку, ну, на ней она так в обтяжку из-за груди, что рисунок искажается, а на мне сидеть будет замечательно, можно будет даже сильнее приталить… – Значит так, пока ты болтал, клип, наверняка, закончился, и я вряд ли помогу тебе с опознанием исполнителя и счастливой обладательницы футболки. Это все, что ты хотел? – Ну, блин, ты прав – закончился, уже что-то другое идет. Том, но я хочу ту футболку. Давай я тебе потом опишу клип, может, по рассказу узнаешь – а потом в интернете и проверим? А, вот еще что: Георг говорил, что тебе напишет, но ты, вроде бы, не ответил – так тебе чего-то прикупить? – Нет, спасибо. А насчет клипа – что-то придумаем. Извини, что грубовато говорил, Билл, курить сильно хочется. – Ничего, я же знаю тебя. Учитывая еще то, что курить хочешь – отвечал весьма сдержанно. Точно ничего не хочешь, а то опять будешь у меня леденцы таскать? Ладно, кури уже, тут такая странная газировка... Нет, Георг, я не забыл спросить, не нужно ли ему чего-то, да что вы все меня за пустоголового держите? Не веришь, вот сам спроси… – видно, тычет ему свой телефон, – ...да, верю, успокойся... – Она такого подозрительного сине-фиолетового цвета, давай я и тебе возьму? – Да, спасибо, Билл, давай заканчивать, а то прямо пальцы скручивает, как курить хочется. Пока. – Ну, пока. Я не забыл, что ты мне с клипом обещал помочь, так что приду – уже не открутишься. Наконец-то он выговорился. Быстро прокручиваю колесико зажигалки и затягиваюсь, улыбка сама собой расползается на лице. Ну, все-таки не такой и хреновый день. Ну, какого он это сказал? Разговора, конечно, не избежать – но сомневаюсь, что он объяснит зачем. То ли из-за курения, то ли из-за ненужных мыслей захотелось сплюнуть. И как только я это делаю, раздается звонкий смех, принадлежащий близнецу. От этого уже улыбаюсь сам и смотрю, мол, чего ржем. – Я, конечно, понимаю, что тебя задрал – обругать, ну, вструснуть чуток, но чтоб оплевать в отместку, – ржет, аж пополам сгибается. – А вот и чудо-водичка, – трясет перед носом фиолетовой жидкостью, – ты посмотри, как прикольно, – высовывает окрасившийся язык, – попробуй, она еще и на вкус ничего, хотя совершенно не пойму, вкус чего пытались изобразить, – снова улыбается, хорошо хоть у него превосходное настроение, у меня под его воздействием тоже обычно улучшается. – Ага, сейчас, – беру бутылку и делаю глоток этого вещества, – ничего в принципе, и много ты ее набрал? – Пару бутылок, сейчас Саки вынесет, покажи свой язык! Улыбаюсь и показываю язык, судя по реакции Билла – уже тоже окрасился; из магазина выходят Саки, Густав и Георг – все в пакетах, смотрят в нашу сторону, а я как дурак все еще стою с высунутым, наверняка, фиолетовым языком – улыбаются и идут к автобусу, а Георг продолжает смотреть, внимательно и виновато. – Тебя парализовало? – отрезвляет голос Билла. – Почти, – улыбаюсь, – видишь, что твоя синяя дрянь с людьми делает, – начинаем вдвоем смеяться и тоже идем к автобусу. Сидим, каждый занят своим делом: Билл в наушниках, рисует, подергивая плечами в ритм музыке, Густав напялил очки и читает, Георг – на него я пытаюсь не смотреть – тоже что-то делает. И я вот, наконец, хлам в сумке разбираю. Вроде, уже весь мусор выбросил, даже разложил все по разным отделениям. Все поглощены своими занятиями. Ладно, не буду никого дергать – пойду в Playstation поиграю. Перевязываю дреды поудобней и встаю, Билл подымает глаза и вопросительно взбрасывает брови, я киваю в сторону своей полки, он утвердительно качает головой – означает, что понял, куда я иду – и возвращается к своему занятию. Плюхаюсь на полку, ногами стаскиваю кроссовки, задергиваю шторку и лезу за пультом от приставки. Слышу, как шторка отодвигается назад, и рядом садятся. Я знаю, что это не Билл, которому я сказал, что иду к себе. Он вообще не умеет так бесшумно передвигаться и тем более так долго молчать. Значит, сейчас будет тот самый разговор. Разворачиваюсь и сажусь на ноги. – Чего тебе? – Я понимаю, что виноват, но не могу понять в чем, – тоже носком одного кроссовка толкает пятку другого, и ботинок летит вниз, второй снимается аналогично. – Ты пришел за объяснениями? – нет, я уже не злюсь, и это звучит скорее вопросительно, чем укоризненно. – Ну, можно и так это назвать. Я действительно чувствую свою вину: тебя вывело из себя мое поведение, но не могу понять, чего тебя так резко перемкнуло. Я хочу извиниться и, чтобы это было не просто так, хочу извиниться конкретно за то, чем тебя так обидел... – смотрю на него и не пойму, почему он говорит всегда то, что хочется слышать. – А у тебя догадок вообще нет, чего я могу сердиться? – уже ехидничаю и улыбаюсь, надо это прекращать, а то ничего и не выясним. – Есть, что я на тебя пялился, что ждать заставил, может, сказал что-то не то... – Ты притворяешься или действительно не заметил момент, когда, как ты говоришь, меня “перемкнуло”? – не даю тебе ответить и продолжаю, иначе еще долго в угадайки играть будем. – Вообще считаешь нормальным, что назвал меня "маленькой бл*дью"? – Ну, девчонкам нравилось, – как ни в чем не бывало отвечает ровным тоном. – Да ты и сам материшься крепко, неужели весь сыр-бор из-за этого? – Бл*дь, ты назло? – и вот я уже опять вскипаю. – Меня даже не волнует, каким девчонкам это нравится, ты вообще соображаешь, что говоришь. Я для тебя, что ли, девушка? – самое обидное, подытоживаю для себя, что, скорее всего, так и есть, меня больше всего и коробит это в наших отношениях. – Меня оскорбляет не грубость, а то, что ты отказываешь мне в праве быть мужчиной или, если это для тебя громковато звучит, хотя бы парнем... – Ты чего, серьезно, что ли, тебя эта фраза так задела? Ни в каком праве я тебе не отказываю... – Нет и нет, – снова перебиваю его, так как, если не выскажусь, то вряд ли смогу потом объясниться, – обидно не то, что ты так говоришь, а то, что ты так думаешь! Я и так тебе даю, – в голове эхом звучит последнее слово, ну, вот сказал, как оно и есть на самом деле, и жив, – через себя переступаю, понимаешь? Я боялся, что ты будешь ко мне относиться не как к парню, такому же, как и ты. А ты воспринимаешь меня как девку, да еще и как шалаву какую-то... – Никто тебя через себя переступать не заставлял – это раз. Я тебя шалавой не считаю – это два. Извини, если я тебя этим оскорбил – это три, – говорит, как гвозди заколачивает, начинаю чувствовать себя какой-то истеричкой, поднявшей скандал на ровном месте. – Ты не понимаешь!! – ну, почему, почему я не могу нормально выразить то, что имею в виду, – я боюсь, что ты посмеешься, переживаю, что как-то скажешь, что это была шутка, а я дурак повелся, иногда я боюсь твоей силы – тебе ведь ничего не стоит взять надо мной верх, боюсь, что ты не будешь видеть во мне парня, хоть ты повода не давал, но я об этом постоянно думал, и вот сегодня ты назвал меня бл*дью, и я понял, что все мои страхи относительно нас отнюдь не беспочвенны… – Почему ты мне раньше этого не говорил? Господи, Том, как вообще случилось, что мы вместе, если ты так меня боишься? Да это выражение же просто к слову пришлось... – Ну, не могу я по-другому объяснить... Я не тебя боюсь, а себя, наверное, – ужас какой! Почему в этот момент мне надо было заговорить как героиня мелодрамы? – что я теперь меньше мужчина.. Все, Георг, давай прекратим разговор, чем дальше, тем менее внятно я могу изъясняться. Извинения приняты, ты молодец, все хорошо. А теперь оставь меня, пожалуйста. – Как скажешь. Если что – зови. – Да-да, я понял, все – иди. Задергиваю занавеску, поджимаю ноги и кладу на них подушку. Да что со мной такое? Ну, почему было не пропустить мимо ушей это тогда и затрахаться с ним до потери сил? Нет, ну мне же было неприятно, чего я должен терпеть? Может, не то, что он сказал, а то, как он это сказал – уничижительно, снисходительно – а, может, все вместе сложилось? А сейчас все эти разборки, кто в чем виноват и кому что не нравится. Мы же не влюбленная пара – зачем нам это? Мы вместе потому, что нам хорошо вместе. Точнее, хорошо вместе в постели. Или уже нет? Я со своими страхами сейчас как раз то и делаю, что порчу и это. – Можно? – Билл приоткрывает занавеску – Да, конечно, – не утруждаю себя сделать беззаботный вид, ведь это Билл, перед ним не надо строить из себя кого-то, знает меня как облупленного. – С Георгом поругались? – Да, как догадался? – Он пришел от тебя потерянный какой-то, а раньше пока ты вещи свои разбирал. Георг так виновато на тебя украдкой смотрел, – вычислил, значит, а с виду и не скажешь, что такой наблюдательный. – Да, случилось одно. – Что? – Билл, извини, но с братом такое не обсуждают, ну, может, и обсуждают, но мне, по крайней мере, неудобно… – Ты чего? Почему бы тебе должно быть неудобно? Ведь мы все о вас в курсе, а лучше меня тебя никто не знает и не поймет, – а ведь прав, с кем мне еще поговорить? Но даже не знаю, как начать, толку-то с того, что “они в курсе”, еще бы им не быть: все эти стоны, крики в автобусе не скроешь. Начинаю довольно улыбаться... – Я что-то смешное сказал? – удивленно смотрит. – Да так, вспомнил кое-что, – поджимаю губу и краснею, – Билл, не волнуйся за меня, мы сами разберемся. А как мне ему сказать, что мы поругались? Точнее, я распсиховался из-за того, что, пока голый стоял на коленках с расставленными ногами, ожидая, как меня трахнет наш басист, он назвал меня маленькой бл*дью. Сейчас прокручиваю картинку в голове, которая нарисовалась – вполне соответственно ситуации назвал. И все-таки меня это задело! – Тогда разбирайтесь, – корчит рожицу и уходит. После того, как он ушел, передо мной начинают мелькать разные эпизоды. Как мы сошлись. Наверное, ребята думают, что это Георг меня совратил – старше, опытнее (неохотно признаю), да еще и би. Может, и сам Георг так думает, что воспользовался моим состоянием, а на самом деле я не был пьян. Да, мы выпили в клубе, но я свою норму точно знаю, а тогда и пятой части не выпил от того, что обычно. Я плюхнулся на него в вип-зале и приобнял, он начал говорить, что мне достаточно и пора в отель, что спьяну я веду себя очень странно, а я пододвинулся как можно ближе к его лицу и облизал губы. Я его хотел. Не знаю почему – подростковый организм штука странная. И, если бы он после этого меня не поцеловал, это бы сделал я сам. Я не мог одновременно и притворяться безвольным телом, и целовать, лапать его, прижиматься к нему, потому я расслабился, отдав ему инициативу полностью. Он начал несмело: потихоньку всасывал губы, когда я закрыл глаза, он уже продвигался языком в рот и щекотал им небо, потягивал зубами кольцо пирсинга, при этом крепко сжимая ладонями голову по бокам, казалось, он хочет меня выпить, мне было так хорошо, но он резко перестал. Я открыл глаза, он вытер тыльной стороной ладони губы и сказал, – Извини, Том, что-то нашло, видно и я тоже перебрал. – Мне плохо, бл*дь, сейчас вывернет, Георг, помоги добраться до туалета, – я демонстративно закатал глаза и скрестил руки на груди. Он обнял меня за спину, как обычно придерживают больных людей, и провел к туалету, а как только дверь закрылась, меня как будто с катушек сорвало – больше я не намеревался разыгрывать пьяную овечку и толкнул его в сторону зеркала, я прижал к столешнице, укусил за нижнюю губу и начал тереться о него. Сообразив, что из-за разницы в росте мой пах оказывается чуть выше цели, я расставил ноги, став таким образом одного с ним роста, и продолжил толкаться ему на встречу. Сейчас он меня не обнимал, хотя был возбужден не меньше меня самого, а держался руками за столешницу и просто ритмично втирался своим членом в мой пах. Было так жарко и мокро. У Георга очень мокрые поцелуи, с девушками мне это не нравится, а с ним еще больше заводило, а, может, обстановка способствовала. Хотелось сбросить одежду, но было уже не до того. Мы терлись друг о друга, вжимались друг в друга все сильней, беспорядочно целуясь и отрывисто дыша. Уже до боли твердые члены сталкивались и терлись через ткань джинсов, Георг, наконец, отпустил столешницу и обнял меня за талию, мы почти вплавлялись друг в друга, внизу все ныло, горело, и с каждым новым толчком я забывал делать вдохи. Просунув свои руки под его, я попытался еще теснее прижаться всем телом и почувствовал, как его хватка на моей талии усиливается, а он протяжно стонет – вот и кончил. Я тоже хотел, потому двигаться не переставал, а наоборот ускорился, вот-вот и я закончу этот марафон. Он целует меня в шею, засасывая кожу – как приятно; вот и все – пара толчков, передо мной все плывет, по всему телу отдают волны тепла, кожа на пару секунд становится гиперчувствительной, и по бедру уже течет моя сперма. Я опять обретаю зрение, выпускаю Георга и вижу в зеркале свое довольное красное лицо, Георг тем временем берет бумажные полотенца, бросает пару штук мне, – На, вытрись, - и ехидно улыбается. Он уже и об этом подумал, хотя мне вытираться совсем необязательно, так как через мою одежду пятен не будет видно точно, но добираться липким до отеля тоже нет охоты, потому я воспользовался его советом. Ну вот – за что боролся, на то и напоролся. Я же сам так этого хотел. Когда я тогда к нему клеился, как-то не особо думал об уважении, как к нему, так и его ко мне. А теперь вот честолюбие разыгралось. Он же даже извинился, хотя толком и не понял, за что. Я и так понимаю, что он не со злобой тогда это сказал, но почему-то от этого не легче. И главное – спокойный как слон, не наорет, не игнорирует, не начинает уламывать, как будто ничего и не случилось – все, гад, делает, чтоб я себя виноватым почувствовал. Пойдем от противного – если он себя ведет как ни в чем не бывало и таким образом выставляет меня невротиком, я буду тоже вести себя как ни в чем не бывало. Смысл дальше ломать драму? Он меня обидел, он извинился, я принял извинения – все должно вернуться к прежнему – это уже мои проблемы, что обида не прошла. Ишь какой чувствительный стал. Я – не такой. Проехали. Вылезаю с полки. Опять натаскиваю кроссовки и щурюсь, к свету привыкаю. Мысленно накручиваю себя на веселый лад и громко вваливаюсь ко всем. – А что, ребята, может выпьем и в карты поиграем?, – вскидываю голову набок. – Да ну, Том, пить в автобусе – давай уже как в отель доберемся, – морщит нос Билл – Вообще-то можно немного, для поднятия настроения, – складывает книжку Густав, он что – все это время читал? Не понимаю, ему что это – в удовольствие? – Я как все, – бодро подключается Георг. Хочется съязвить – Какие все – мнения же разделились? – но я воздерживаюсь и просто иду к мини-бару по ходу переспрашивая, кто что будет, – Значит, не пьет только Билл – вы что будете, ребята? Густав с Георгом синхронно бубнят: – Пиво. Тут прорезается и голос Билла: – Ну вот, вы опять без меня напьетесь, я так себя лишним чувствовать буду, Том, сделаешь мне коктейль? Началось, сейчас еще двести раз буду добавлять ингредиенты – то слишком сладко, то кисло, то мало спиртного... Нет уж, сейчас так лень возиться. – Билл, а давай что-то попроще – я буду водку с соком, могу и тебе налить – если хочешь чего-то более изысканного – иди сам выбирай и смешивай. – Ладно, я понял, – видно тоже лень что-то делать, складывает руки на груди, а потом жестикулирует пальцем, – только не лей мне столько водки как себе, а то из-за вашего постоянного пьянства мне прыщи маскировать все сложнее. Наливаю себе и Биллу водку с соком. Пальцами захватываю в одну руку ребятам бутылки с пивом, второй рукой подбираю два стакана и иду ко всем, ставлю стаканы на столик, по очереди бросаю бутылки ребятам и залезаю с ногами на сиденье. – Так что просто потреплемся или в карты поиграем? – О чем говорить, ничего интересного сегодня не происходило, – драматично произносит Билл Всеобщий смех, даже Густав не удержался, чтоб не подначить, – Тебе – и не о чем поговорить, Билл? Или сегодня ты в роли таинственного, загадочного и молчаливого? Давимся смешками, Билл закатывает глаза. – Дураки и грубияны! – Ну значит в карты поиграем, – пытается замять назревающий скандал Георг. Он достает колоду, мы с Биллом отодвигаемся к окну, освобождая место для ударника и басиста и возле меня садится Густав. Я даже жалею, что Георг раньше сидел напротив Билла и чисто логически ребята пересели на ближайшие им места. Густав бы мог и уступить место Георгу, но при всех – мы с ним просто друзья, такие же как и с Густавом, мы – не парочка, чтоб постоянно обжиматься, за руки держаться и перешептываться. Вопрос во что играть даже не возникает, играй мы втроем – это был бы покер, но Билл его не любит (потому что не умеет нормально играть) и чтоб не раздражать его еще больше, будем как всегда в последнее время играть в “Поймай рыбку” – Может на желания, – так же бодро как и раньше произносит Георг – Нет, мы пьем – ничего хорошего не будет, – уже начинает кривить рожу Билл – И вправду – мы ведь просто так, чтоб время убить, – подключается Густав – А я еще не столько выпил, чтобы согласиться, – окончательно ставлю крест на игре на желания я. – Вы такие скучные сегодня, – запивает пивом свои слова Георг, – а от тебя Том, я не ожидал, – и подмигивает мне Я аж от макушки начинаю краснеть, совершенно без повода как казалось бы. – Значит то, что мы с Густавом скучные – ты ожидал? – Билл явно в настроении поскандалить, уже не первая попытка нарваться на конфликт за вечер. Мысль о том, какой же Билл иногда стервозный отвлекает от Георга и я перестаю заливаться краской. – Да нет, скажем так – вы не скучные, но я ожидал, что вы откажетесь, а Том – всегда чересчур самоуверен, в том числе, что и выиграет – потому обычно думает, что он желания будет загадывать, а не исполнять. Так – что за нападки в мою сторону? Думаю, чтобы такого ответить на это заявление о моей чрезмерной самоуверенности, но Билл меня опережает, – Значит ты думаешь, что я отказываюсь потому, что боюсь проиграть? Думаешь, я трус? – нет уж, Билл цепляется за ниточку под названием возможность поднять скандал и он уже не упустит шанса потрепать всем нервы. Оставить что ли Георга на расправу набирающего обороты истеричности Билла? – Ребят, я – спать пойду. Глаза так устали, не буду, наверное, в дороге больше столько читать. – да что такое опять меня опережают, Густав решил первым смыться с поля боя. Нет уж, сам я с ними не останусь – каждый будет ожидать, что его поддержу и в результате злиться все будут уже на меня. – Густав, чего так рано – еще и шести нет. Тем более через пару часиков уже в отеле будем – там и отоспишься нормально. А то тут только заснешь при этой тряске, как уже подыматься надо будет. Не балующий нас обычно своей экспрессивностью Густав, выпучивает глаза и чуть наклоняется вперед – видимо крайне удивлен проснувшимися во мне к нему внезапным участием и заботой. Ну а как еще мне заставить его остаться? Не силой же? Этот вариант вообще грозит плохим исходом скорее мне чем ему. – Я очень тронут, Том, – слова сквозят сарказмом, – но я хотя бы просто полежу в темноте – уж очень сильно глаза устали. И уходит. На заднем фоне был слышен визг. Значит Билл и Георг уже ругаются. Весьма длительный поток визга Билла и молчание Георга. Они так обычно и ругаются. Билла еще больше раздражает, когда нет ответной реакции на его провокации, а Георг уравновешенно выжидает пока Билл напищится и убежит звонить маме – рассказывать какие мы все сволочи, его не ценим, постоянно издеваемся и вообще сговорились ему жизнь портить. Блин, сейчас его телефона поблизости не вижу – значит развязка пойдет по плану Б и нет, плакаться он мне не будет – я же вижу как все происходит и какая он тут “жертва”, он просто начнет взывать к моей совести и давить на то, что я старший брат и должен его защищать. Похоже, намечается вторая ссора с Георгом за день. Идем на рекорд. – Ну скажи же хоть что-нибудь, Том, – вот как я и предполагал, при чем это его “скажи что-нибудь” означает “скажи, что я прав”, ну – не буду оттягивать неизбежное, с Биллом ведь мириться намного сложнее, – Да, Билл, ты прав, Георг – зря ты его недооцениваешь и обижаешь, – беру Билла под локоть, – Георг сейчас перед тобой извинится, а ты, Билл, пойдешь и остынешь у себя, заодно и попробуем вычислить в чьем клипе та футболка, про которую ты так нудил, – кстати, хорошо вспомнилось – отличный повод уволочь его от продолжения скандала. – Хорошо, – меняет гнев на милость, – я жду извинений, пристально смотрит на Георга – Извини, Билл – я отнюдь не имел ввиду, что ты – трус – Вот и замечательно, – опять улыбается и сияет, перепады настроения – как у беременных, – ты идешь, Том? – Да сейчас, возьму водички и подойду, – он уже скрылся в глубине автобуса. – Вы, Каулитцы – все-таки чертовски похожи и я не имею в виду только внешность, – прозрачно намекает, что мы оба – очень конфликтные. – Неужели? – подымаю бровь, – Я, конечно, обычно тоже не прочь поспорить, но и скандалы на ровном месте все же не закатываю, или ты другого мнения? – черт, фраза прозвучала так, как Билл по обычаю начинает людей провоцировать. – Не закатываешь, – подходит совсем близко, – я же сказал, что вы – похожи, а не одинаковы, и я понимаю, что ты был просто обязан принять его сторону, – обнимает, словно обволакивает – крепко-крепко и вдыхает, – я тебя понимаю... – так тепло, уютно – он так меня никогда чувственно не обнимает, только тогда... в первый раз. После случившегося в клубе, мы часто зажимались по всяким техническим помещениям, целовались так, что потом надышаться не могли. Трогали друг друга почти везде, скорее даже жадно лапали и вминались пальцами в кожу друг друга. Очень скоро начали дрочить друг другу – не так сильно и отличается, чем себе. После того как переступаешь грань прикоснуться к члену другого мужчины – это уже не сложно, особой разницы – нет. Когда я впервые залез рукой в джинсы Георга рукой, я сначала остановился – как раз решался переступить ту самую грань, но когда скользнул рукой дальше вниз и обхватил его член рукой – мир не обрушился, солнце не ушло в затмение, все было – как и до этого. Можно, конечное, и под штанами подрочить – но так не очень удобно, я вынул руку, расстегнул его ремень и приспустил штаны с боксерами. Меня аж колотило от возбуждения, а он тяжело дышал, его глубокие вдохи-выдохи, казалось, были такими громкими в тихом номере. Он расстегнул на мне пояс, джинсы упали и звякнули пряжкой ремня. Левой рукой он пролез под мою длинную футболку и положил на плечо, таки образом приподнимая ее, а правой – быстрым движением опустил мои боксеры до колен, когда ткань так быстро проходила по моему возбужденному члену, я всхлипнул, скорее не от неожиданности, а от приятной волне прокатившейся по мне дрожью. Он взял мой член и начал мять в руке, было приятно – очень. Очень. Это почти как дрочить самому. Только ощущения острее, ярче, резче. Я обхватил его член колечком из пальцев и начал водить вверх-вниз по стволу, он оттянул кожу на моем члене и легко провел большим пальцем по головке, я застонал и оперся второй рукой о его плечо. Мы стояли лицом друг к другу, опираясь на плечи и дрочили, все быстрее и жестче, я иногда слегка касался ногтями его головки или проводил костяшками по всей длине, на что он отзывался криками и стонами, облизывал губы и дышал сбивчиво, что было со мной я помню менее детально – член был тверд как никогда, а эти резкие движения просто выбивали меня из сознания, проходя током по всему телу, Георг потом сказал, что именно тогда заметил какой я громкий, но я не помню, кричал я или стонал, меня как будто замкнуло внутри, я был сосредоточен только на ощущениях, наверное, и глаза закрыл, потому, что как кончал Георг я не видел – по мне в очередной раз прошел ток, из меня вытолкнуло весь воздух и ноги начали подкашиваться, когда я слегка отошел – ощутил жидкость в своей руке, надо же я улетел, а рука продолжала свое дело. Дышим. Я первым падаю на кровать. Устал. – Было классно, – между вздохами говорю – Да, супер, – тоже присаживается на кровать и чуть откидывается назад на локти Мы занимались этим все чаще, продолжали обжиматься в наших номерах, но явно ощущалось, что пора продвигаться дальше. Георг начал намекать на секс как логическое продолжение. Я сам знал. Но я так этого боялся. Да боялся. Я избегал разговоров на эту тему. Он дал мне понять, что я буду снизу. Когда мы на кровати терлись друг о друга, я стал выворачиваться когда его рука касалась моей задницы. Я пытался избегать разговоров вообще. Я боялся, боялся, боялся. Первого раза... – Ну ты долго там? – выдергивает меня из воспоминаний Билл, – мы стоим с Георгом в обнимку, интересно, сколько мы так простояли – минут пять-десять, Билл продолжает орать на весь автобус, – я сейчас сам приду и приволоку тебя! – Иду уже, – высвобождаясь из объятий и ничего не сказав Георгу иду к Биллу Странно зачем он меня так обнял. Странно, но очень приятно. Я бы так долго стоял, если бы не братец. Вот и его полка, шторка не задернута, уже смотрит укоризненно. – Да-да, я помню, ну рассказывай что там в клипе было, опиши как исполнитель выглядел... – Да, черт с ним с тем клипом, я подумал на хрен мне та женская футболка – я и так, что не одену начинает выглядеть как женское, это ты – рассказывай, – тянет за руку к себе на полку, я падаю, он начинает задергивать шторку, я скидываю обувь и уже забираюсь с ногами. – Что рассказывать? – Ну мы с тобой так давно болтали нормально, секретами не делились – переходит на шепот. – И что же за секреты ты у меня выведать хочешь? – тоже говорю шепотом и улыбаюсь. – Секретные секреты, – заговорщически улыбается, начинает моститься возле меня, – я думал вы просто так – дурачитесь, а у вас все серьезно. – Какое серьезно, Билл, ты – о чем? Мы с ним просто спим! Не все как ты одной рукой обходятся, – ой бл*дь, сейчас я пожалею что это сказал, визгу-то будет... – Ну да, некоторым надо, чтобы в зад вставили, – отвечает неожиданно спокойно и вместе с тем оскорбительно. Внутри как будто что-то оборвалось, горько так стало. – Наболтался? Я могу быть свободен? – Извини, Том, у меня на уровне рефлекса так на нападки огрызаться – ты же знаешь. Забираю свои слова назад. Давай поговорим, мне так важно, чтобы ты мне доверял и чтоб мы делились всем как раньше, а ты недоговариваешь много чего... – Ну а что ты хочешь знать? В разумных пределах, конечно. – Вы уже помирились? – Да. Похоже, что да. До твоей истерики, я был уверен, что мы уже не в ссоре. Но он, вроде, не обиделся, что я тебя поддержал. – Спасибо за это, Том – ты самый лучший брат! – душит меня за плечи, – самый-самый лучший, – эти его приступы нежности, приятно, конечно, еще раз услышать как он меня любит, но ведь это само собой разумеется, что я для него, а он для меня – самый лучший брат. – Ты тоже, братишка, – обнимаю за спину – Так, как вы там вообще? И не говори, что у вас несерьезно! Я видел, как вы сегодня стояли в обнимку – вас как от всего мира отрезало. – Когда это ты видел? – я был уверен, что он ушел – Ты меня отправил к себе, я посидел чуть-чуть, журналы полистал, прошло пять минут и я уже не выдержал и пошел за тобой, а вы там так мило стояли – я решил не мешать, вернулся, смски пописал, лак на двух ногтях подправил, но еще через десять минут я уже скучать начал и решил, что хватит с тебя нежностей и позвал – Целых 15 минут ждал? Не ожидал от тебя, Билл – Не язви! И не выкручивайся – рассказывай! – Билл, я даже не знаю, что тебе рассказать – серьезно. Мы и вправду только спим вместе. А так обнимались только сегодня, – от него упущу момент когда мы так еще обнимались, – и вообще у нас все неплохо вроде. Нам вместе очень хорошо. Наверное, насколько хорошо вы с Густавом это иногда слышите, – прикусываю губы. – Да уж, вы особо не церемонитесь, посреди дня можно услышать звуковое сопровождение спаривающихся джунглей. – Ну в целом – это все. Надеюсь, ты от меня никаких пикантных подробностей услышать не рассчитывал, потому что их не будет – мне и так этот наш разговор странным кажется. – Нет, мне и так хорошо, что мы наконец поболтали – а то эту тему вообще все затронуть боятся – мы все знаем, но молчим, и вы – знаете, что мы все знаем и тоже молчите. Иди уже к себе, я же вижу, что ты напрягаешься, что я буду дальше допрос вести. – Да ничего я не напрягаюсь, – вру, но по таким мелочам ведь врать не вредно – Конечно, же нет – ты вообще само хладнокровие. Иди-иди, уже минут через тридцать будем в отеле. Сползаю и шепотом говорю: – Приятно было поболтать, братишка. – Мне тоже, – еще тише говорит он, прям как в детстве, ведем себя как заговорщики Пойду к себе, послушаю музыку до приезда. А вообще странно, что даже он заметил, что это были не обычные объятья. Я в них как в коконе каком-то залип, спокойно так было, тягуче-мягко. Тогда тоже так было, как будто попали в пропасть без времени. Мы так стояли, и если в первую минуту еще проносились картины: как я от него прячусь, избегая разговоров о сексе, как в лифте мысленно уговариваю людей не выходить, чтобы мы не остались одни, как он спокойно говорит, когда все-таки вопреки моим “уговорам” они уходят и говорит отнюдь не то, от чего я прятался – что зря я его избегал, что мы вообще можем это все прекратить, или если я не хочу этого прекращать можем продолжать все как есть, а спать с другими людьми, то чем больше я погружался в этот гипноз, тем меньше мне хотелось думать о чем либо. И я понял, что прекращать все это я не желаю, и что в дальнейшем без моего на то согласия ничего не будет. И вот мы стоим, не двигаясь, создавая отдельный мир вокруг нас, стоим посреди номера, но его нет, вообще ничего кроме нас нет и я на ухо ему говорю, еще не шепотом, но очень тихо, – Я готов, – вроде бы огромный шаг для парня, считающего себя натуралом – отдаться другому парню, но я делаю его так просто. Он проводит ладонью по щеке и целует, как это делают все – но это не так как со всеми, наши губы вязнут друг в друге, и вот уже совсем нет воздуха и мы садимся, но не отрываемся друг от друга, я начинаю задыхаться, но как приятно будет задохнуться так и я берусь за его голову руками притягивая сильней. И вот я уже не дышу, в нашем отдельном маленьком мире, наверное, дышать отнюдь не обязательно. Он запускает руки под мою футболку и я как выныриваю из воды, жадно дышу, начинаю снимать одежду, тяну вверх его футболку подавая знак раздеться и ему. Мы сидим на полу в куче одежды, я переползаю на кровать, начинаю рыться в тумбочке – я уверен, что у него там должна быть смазка и я ее нахожу. Сажусь на кровати, протягиваю ему и говорю, – Возьми, – и сказал я это не только про тюбик... Он берет, но кладет рядом на кровать, сам начинает целовать меня. Шею, плечи.. Большим пальцем задевает сосок, я вздрагиваю, а к низу приливает еще больше крови. Проводит языком за ушком, а рукой рисует узоры на моем животе. Так приятно, щекотно, мягко, все очень разно. Я понимаю, что ничего делать уже просто не могу, просто лежу, наслаждаясь ласками, постанываю, слегка ерзаю. Все тело охватили такая тяжесть и легкость одновременно. Он скользит руками по телу, целует живет, щекочет дыханием кожу, я чуть приподнимаюсь на локтях и наблюдаю. Кажется, я потерял ощущение действительности, так хорошо, что будто происходит и не со мной. Гладит мои бедра, ладони съезжают внутрь. Впервые становится стыдно – не потому, что обнажен и меня съедают взглядом, а потому, что я лежу развалившись и ничего не делаю, просто так себе, ловлю кайф. Стыдно. Надо хоть бы что-то сделать. Закидываю ему на плечи ноги. Улыбается. Подтягивает меня за талию ближе. Наконец берет этот тюбик. Выдавливает, разогревает руками, даже дышит на руки, чтоб быстрее согреть. Наклоняется. И одновременно с тем как ввести палец, заглатывает мой член. Не понимаю, что происходит, перед глазами летают планеты и прыгают солнечные зайчики, я падаю с локтей. Мычу, стону, ерзаю постоянно – не могу найти себе места, так ново и необычно, но определенно замечательно. Он сосет и блуждает пальцем внутри меня, потом заглатывает еще глубже и внутрь меня скользит еще один пальчик, я стону, хочу всего и много, прикусываю губы, чтоб не стонать так громко как шалавы из порнофильмов. Он растягивает меня и задевает бугорок внутри меня и уже не могу сдерживаться, не стону, а кричу, толкаюсь на встречу, хочу вернуть те искры из глаз, которые выскакивают, когда прикоснутся к этому бугорку. Чувствую третий палец, все скользят во мне, растягивая еще больше. Перестает сосать, почему? Еще чуть-чуть и я бы кончил. Три пальца уже легко входят и выходят из меня, опять заглатывает член и проталкивает еще один палец, уже начинаю ощущать, что мне больно – я так лопну. Ну не лопну, наверное, но ощущение такое есть. И опять этот бугорок, и уже не случайно задевает, а специально давит и растягивает меня все сильнее. Все – я больше не выдержал, я кончил и отвалился без сил. Нет, так нельзя – нельзя отключится сейчас. Опять привстаю на локтях, двигаюсь навстречу. Пока я отхожу от оргазма, пальцы продолжают меня растягивать – наверное, сейчас в меня хоть фонарный столб ввести можно, притягиваю его к себе ногами, призывая к действию. Он вынимает пальцы и становится так пусто и неприятно, что не могу возбудиться заново. Выдавливает еще смазки, намазывает свой член и плавно входит меня. Где же та боль о которой все говорят в первый раз – да, очень полно, внутри просто места больше нет, но жуткой пронзающей боли нет, вот что значит хорошая растяжка. Начинает мять мой член и тихо двигаться, кровь постепенно приливает в заданную область. Опять хрипло стону, начиная подаваться навстречу. Как хорошо – тепло сгустками блуждает по всему телу, а по всей нижней части высоковольтное напряжение, у меня опять стоит и я опять закусываю губы. Надо хоть малость себя контролировать, нельзя так орать – в отеле все-таки не всем хочется знать, что кто-то сейчас трахается. Но не могу, просто не могу... Все из-за этого бугорка – когда его член наталкивается на него, входя каждый раз – у меня заворачиваются пальцы на ногах, а на руках остаются полумесяцы ногтей из-за того, что пытаюсь удержать крики сжимая кулаки. Не выдерживаю, ору – опять начинает литься моя сперма, я произвольно сжимаюсь и уже кончает он. В меня. Никогда бы не поверил. Как никогда бы и не поверил, что может быть так хорошо. Наверное, потому что люблю.. Что?? Что за глупые мысли? Какое еще люблю, не могу я его любить. Задвигаю всплывшую мысль на задворки сознания. Сквозь мысли слышу музыку в ушах, все громче и громче. Вот это призадумался. – Том, ты идешь? Мы приехали, – крик Билла преодолевает мои наушники – Да, сейчас, секунду, – отдергиваю штору – у меня стоит, сам себя накрутил, кому жаловаться, накидываю еще одну футболку – так вообще незаметно, – уже иду! Выходим, под отелем уже толпа. Все орут и пытаются ухватиться. Мы улыбаемся, иногда останавливаемся, чтоб автографы оставить, Саки нас проталкивает ко входу. Стоим в холле с нашими вещами. Билл лучезарно улыбается и машет толпе на улице. Когда нас зовут на ресепшн за ключами, Билл спотыкается о свои же вещи, так как пошел не оглянувшись, а все еще махая толпе, наверное, ощущая себя Папой Римским. Сейчас будет рев – потому что он упал лицом на пол и явно хорошенько ударил нос. Раз, два, три... Как сирена начинает выть, подбегает Саки, метрдотель, я иду к месту крушения. Эти двое его уже успокаивают, Саки послал за врачом на всякий случай. Я его обнимаю, – Билл, ну не плачь, покажи что там у тебя? Все еще рыдая, отодвигает руки от лица. – Я, наверное, все лицо разбил – так болиииит, – ревет и хватает воздух. – Ну что ты – все будет нормально, крови – нет, нос вроде бы цел, ну не надо так плакать – Ничего не будет нормально! За что мне все это? Саки, ну где же врач – пусть вколет мне что-то – мне же больнооо... – Ну, Билл, потерпи немного, сейчас все пройдет, – покачиваю его слегка и глажу по спине. Приходит врач, нас всех просит отойти и не мешать – отводит Билла и садит на кресло, мы смотрим, что там происходит. Георг с Густавом уже тоже стоят возле нас, спрашивают что с Биллом. – Ну как он? – Да ушибся. – Нос разбил? – Вроде бы нет. – А чего же так орал? – Вы как будто Билла первый день знаете. Врач осмотрев Билла, приводит его к нам, тот все еще всхлипывает. Георг отдает карточку от нашего номера, которую они с Густавом взяли и Саки уводит его наверх. Метрдотель, Йост и все мы смотрим на врача, Йост первым подает голос, – Так что с ним? – Ничего – совершенно ничего, даже синяка не будет. Просто ушибся. Ну и нервный же он у вас, я ему успокоительное дал, а то верить не хотел, что с ним все в порядке. – Сотрясения нет? – Нет, он на нос приземлился, который весьма прочным у него оказался. Признаков сотрясения нет. Ничего не сломано. Если что-то будет болеть, пусть подойдет ко мне еще раз, но болеть ничего не должно. – Спасибо, доктор. – Не за что, – пожимает Йосту руку и уходит. – Все ребята – спектакль окончен, расходитесь по номерам. Вещи Билла забрал Саки, наши вещи грузит коридорный. Заходим все в лифт, Георг пропускает меня вперед. Я опять краснею. Ужас какой-то. Стою рядом с ним и все больше краской заливаюсь. Неожиданно для себя самого беру его за руку. Он смотрит на меня, а я смотрю вперед, изображаю, что ничего не происходит, но руку не отпускаю. Вот и наш этаж, коридорный выталкивает наши вещи, я сильно сжимаю руку Георга, отпускаю и выхожу. Подходим к нашим номерам, возле моего с Биллом номера стоит Саки, – Он уснул, еще поплакал немного, выпил еще одну таблетку, которую ему дал врач и уснул – так что ты там тише. – Я понял, – даю на чай коридорному, Саки заносит мои вещи, прощаюсь с ребятами, но не закрываю дверь пока Георг не уходит в глубь их номера. Билл спит, наверное, единственное его состояние, когда он затихает, при том и во сне он тоже не всегда молчит. Снимаю кепку, распускаю дреды, сбрасываю кроссовки. Что ли и самому прилечь? Падаю на кровать и ко мне снова возвращается эта мысль, которую я так удачно затолкал подальше еще в автобусе. Что если я люблю Георга? Я понимаю, что такого быть не может. Или может? Я реагирую на все, что его касается, слишком сильно. Обижаюсь так до истерики. Смущаюсь так до свекольного состояния. И мне постоянно хочется к нему прикасаться. Неужели? Ну как так может быть? Все же начиналось просто для развлечения. Почему он мне стал так дорог? Нет, ну это просто – не я, я не влюбляюсь. Тем более в друзей. Может с Биллом поговорить, чтоб он мне помог разобраться? Неудобно, конечно, но ведь он сам предлагал, а если я буду все в себе держать – с ума сойду. Я, наверное, просто сильно привязался. Как у животных рефлекс срабатывает – у них же эмоций нет, все на инстинктах и рефлексах, так и у меня – я с ним получаю удовольствие – потому мне с ним и в принципе хорошо. Докатился – сравнил себя с животным и успокоился. Ну а как еще объяснить? Ладно, не буду об этом думать – вот Билл проснется, мы с ним и поговорим. Подремать надо бы. В номере темно, Билл шуршит косметикой, видно не может чего-то найти. – Ты встал? Вот и хорошо, я уже тебя будить думал – мы с ребятами договорились встретится в баре отеля. А то уже надоело пить в номере, там хоть люди... – Да, – сажусь, – свет уже можешь включить, я же вижу, ты что-то найти не можешь. Клацает выключателем и хихикает, – Да вот, – начинает бурно жестикулировать руками, – новые тени ищу, но все время попадается что-то не то. Я уверен, что я их туда положил, но поскольку они новые, я их еще на ощупь не узнаю, и теперь..., – перебиваю его пока еще удается. – А все остальные узнаешь? – Ну конечно, я на память помню марки и оттенки по форме коробочки, – смотрит на меня будто я спросил что-то само собой разумеющееся – А если тени разных оттенков в одинаковых коробочках одной марки – как ты их отличишь? – Сдвигает брови и думает. Долго думает. Зря я спросил, теперь целый вечер задумчивый будет. Отходит и торжествующе, – А у меня таких нет! Все оттенки разных марок! – доволен, как будто экзамен сдал – Так во сколько мы с ребятами встречаемся? Смотрит на мобильный и как ни в чем не бывало, – Прямо сейчас встречаемся, это все по твоей вине – ты меня заговорил – Красься быстрей и пошли Спускаемся вниз, в баре ребята уже сидят и даже что-то пьют. Садимся с Биллом. Вот тут он на бармене оторвется, что в коктейле чего-то не хватает – поспорить готов, что раз пять возвращать будет. Георг с Густавом уже видно нашли о чем поболтать и не вовлекают нас в свой разговор – вот и возможность поговорить с Биллом о том, что меня мучит. Начинает скандалить по поводу коктейля – какой же он предсказуемый. Но мне кажется без этой его стервозности я уже жить не могу. – Билл, – отрываю его от любимого занятия, но он не слышит – вошел во вкус, – Билл, – говорю громче и беру за плече – Что такое? Не видишь – я занят! Меня тут вообще за ребенка держат – мне тут водки в коктейль капнули будто мне потом за руль! – Билл, я думаю бармен уже понял, что ошибся. Помнишь ты хотел со мной поговорить? Так вот теперь я хочу воспользоваться твоим предложением – мне нужна помощь, чтоб разобраться кое в чем. – Конечно, я с удовольствием, – давать советы он любит почти так же как и поскандалить, а иногда даже больше Отпиваю из своего стакана – у меня виски со льдом для решимости, надо это сказать быстро, чтоб не тянуть и не подбираться окольными путями, – Мне кажется, я люблю Георга, – выдыхаю и не верю, что все-таки это произнес в слух. Билл всплескивает руками и чеканит слоги, – Я так и знал! Тем временем к Георгу с Густавом подходят две блондинки, что-то шепчут им на ухо, все улыбаются, слышу веселый разговор, но не могу расслышать о чем. Девушки обнимают их, раздается хохот и похоже, что они все собираются уходить. Ну уж нет! Чтоб Георг ушел с какой-то грудастой дурой – не допущу! Раньше бы я попытался отбить эту же грудастую дуру, а теперь хочу отбить у нее Георга. Смешно. Но не очень. Скорее обидно. Билл открывает рот, чтоб начать мне что-то советовать. – Подожди, – говорю ему и встаю, эта четверка уже начинает вставать, я быстро иду к ним, если я хочу остановить Георга медлить нельзя. Подхожу, все веселые такие, – Привет, – сжимаю рукой плече Георга, улыбаюсь всей компании, смотрю ему в глаза и произношу, – не иди, – он как-то странно смотрит на меня. Ну я и дурак, кто мне вообще сказал, что он предпочтет меня? Провалиться хочется... Я думал, что такое не переживают. То как я это сделал отнюдь не было похоже на дружескую просьбу остаться. Выглядело не как просьба, а как приказ – приказ мужу-подкаблучнику. И только осознав это я понял, что даже если бы он хотел остаться, выбрав меня – уже он этого не сможет сделать. Я усугубил ситуацию хуже которой, казалось, быть не могло. – Привет, Том, да у нас тут одно дельце намечается – вы с Биллом уж потусуйтесь вдвоем, хорошо? – режет меня этой фразой, хочется влепить затрещину ему, схватить за волосы эту шалаву и ударить ее головой о барную стойку. Но я непонятно с чего улыбаюсь, подмигиваю и говорю, – Уж позаботьтесь с Густавом об этих цыпочках, – хлопаю по плечу одного и другого Зачем??? Я делаю все хуже и хуже! Они встают и идут к выходу в сторону лобби. Я возвращаюсь к Биллу все еще не веря в произошедшее. Неужели это все? Стоило мне наконец признаться себе, что я его люблю, как все должно закончится? Теперь я осознаю, что не смогу его ни с кем делить и не смогу простить ему эту очередную девушку на ночь. Но я не хочу, чтобы все заканчивалось. Ни так, ни по другому! – Я должен его догнать и все исправить, – почему-то озвучиваю мысли – Так чего же ты стоишь? – продолжает озвучивать мои мысли Билл – Я вернусь, – киваю ему и уже иду в лобби – Не стоит, я позвоню Саки и мы с ним замечательно поболтаем, – и только мне этот истеричный скандалист показывает свою ту сторону, где он добрый, нежный и бесконечно участливый младший братик, – поболтаем и поедем тусить в какой-то клуб, – подмигивает, хитро улыбается и продолжает, – до утра. Я, наверное, смешно выгляжу – в своем привычном одеянии бегу через весь бар и лобби к лифтам, где как раз стоит эта четверка. Намного драматичнее бы смотрелось, если бы я выдернул Георга из закрывающегося лифта, но жизнь – не всегда мелодрама и они толпятся с остальными людьми в ожидании лифта. При всех, конечно, намного неудобней, – Георг, можно с тобой поговорить один на один, – в этот раз уже умоляющим тоном – Да, конечно, а что такое? – подходит ко мне – Это надолго, – оглядываюсь, – и не при всех, можем подняться в наш с Биллом номер, чтобы поговорить? Он раздумывает – ну и пусть, пусть думает сколько ему будет нужно, чтобы принять правильное решение. Подходит к Густаву, говорит что-то на ухо, тот показывает ему два больших пальца и Георг возвращается ко мне. Не время любопытствовать и узнавать, что он ему сказал, – Давай, – как от сердца отлегло после этого его одного слова, – но пошли пешком, а то мы с Густавом чуток выпили и пройтись мне не помешает, – я хоть и терпеть не могу по лестнице подыматься, но сейчас хоть рояль потащу таким образом, лишь бы сейчас ничего не испортить. Я еще не знаю, что ему там буду говорить в номере, но хотя бы я оторвал его от этой шалавы, пускай на 10-15 минут, но у меня есть это время, чтобы хотя бы объясниться с ним. Вот мы и наверху, пока шли не перемолвились ни словом, даже не смотрели друг на друга. Но я уже собрался с силами и отступать мне некуда. Открываю дверь – в номере темно, клацаю выключателем. Провожу рукой вглубь номера, – Присаживайся Он садится на мою кровать и выжидательно смотрит. – Я хотел с тобой поговорить с глазу на глаз – Я уже это понял, – не грубит, а скорее поторапливает – Я не знаю как это делается, и вообще не знаю делается ли это в таких ситуациях, но ты должен знать – я тебя люблю, – если бы я думал как облачать эти слова в какой-то более благообразный вид, я, наверное, так бы ему и не сказал вообще. Сердце колотится так, что аж больно, кровь пульсирует в висках, на шее, на руках, а я не дышу, боюсь прослушать его ответ, хоть какую-нибудь реакцию на мое признание. – Том, ты помнишь, что я сказал после нашей первой ночи? – При чем тут это? Почему он не среагировал на мои слова? Он так тему пытается перевести? Наверное, так помогает мне спасти лицо, – Нет, а что? Причем здесь это? – При всем, – берет себя рукой за запястье, – я сказал, что люблю тебя. А помнишь, что ты мне ответил? Начинаю вспоминать, я тогда в таком невменяемом состоянии был, что не то, что сразу после секса было, я следующий день вообще не помню, но будто потянув воспоминания за нужные ниточки, я вспоминаю, – Да, я сказал, что за глупости – если бы я спал только с теми, кого люблю – я бы до сих пор был девственником, – я проговариваю слово в слово как в тот раз, хотя не помнил этого абсолютно. До меня доходит весь ужас ситуации. Если до этого, я верил, что мое признание может что-то изменить, то теперь я осознаю безысходность. Такого как я сказал в той ситуации – не прощают. Я наказан за собственную глупость и самоуверенность. Я опираюсь плечом о стену, но ноги не держат все равно и я сползаю на пол. У меня текут слезы, такие большие, горячие – я ведь никогда не перед кем не плакал, я всегда уходил или отворачивался когда чувствовал, что подступают слезы. А сейчас я плачу прямо перед ним и не могу сдвинуться с места. – Я не забирал свои слова обратно, Том Я плачу и сквозь эту пелену слез пытаюсь понять – неужели он о том, что любит меня? Или я выдаю желаемое за действительное? – Том, ты слышишь? Не пугай меня так – ты в порядке? Меня трясет и я глотаю эти огромные слезы. Он подходит и поднимает меня с пола – опять эти объятья. – Том, ну не надо так. Не изводи себя. Я тебя люблю тоже. – Повтори, – я шепчу, сглатывая слезы, хочу убедиться, что мне не показалось – Я тебя люблю. Так лучше? – обнимает меня сильнее, я дергаюсь, пытаясь восстановить дыхание после истерики, – Да, – чуть отстраняюсь и беру его за руку, – не иди никуда, я сейчас умоюсь, приведу себя в порядок и вернусь – Не уйду Я иду в ванную – лицо красное, глаза опухли, под глазами соль из слез кристалликами образовалась, включаю кран и умываюсь холодной водой. Но я все еще дрожу, если мысленно я хоть как-то отхожу от истерики – то тело все еще немного судорожит. Я не верю – он меня простил. Я бы себя за такое не простил. А он... он – другой, потому я его и люблю. Я хочу ему что-то подарить взамен его прощения. Сегодня я все сделаю сам. Я буду самым чувственным, я буду говорить как я его люблю, я буду таким как он захочет. Он ждет – не буду испытывать его терпение. Когда я выйду, я медлить не буду. Решаю, что правильным сейчас будет – растянуть себя самому, чтоб потом время не терять. Раздеваюсь, опираюсь одной рукой на бортик ванной, расставляю ноги, пальчик второй руки проталкиваю внутрь себя. Немного больно, я сейчас так напряжен, но сам знаю когда остановиться, пытаюсь расслабиться, глубоко дышу, проскальзывает до конца, я начинаю им двигать. Сейчас я все сделаю сам. С этого же момента перестаю быть таким ограниченным эгоистом как раньше. Палец движется уже более менее-свободно, решаю, что пора добавить еще один – снова сперва чуть больно, но проходит быстро – не могу удержаться, чтоб не задеть простату, все-таки сила воли у меня присутствует не всегда. Попадаю в точку, всхлипываю – продолжаю растягивать себя, снова задеваю этот приятный бугорок, прикусываю губу и слегка постанываю. Слышу как открывается дверь и оборачиваюсь. Так и начинался этот день – я голый, в непристойном положении, оглядываюсь через плечо... – Извини, что без стука – я услышал всхлипы и подумал было, что на тебя накатила новая волна истерики, – улыбается, подходит ближе, – а ты тут, кхм, немного занят Я смущаюсь, отворачиваю голову, – Я решил себя подготовить, – буду говорить все начистоту, с ним не должно быть неловкости и как только мысленно я это проговариваю – эта самая неловкость улетучивается – Это так развратно выглядит, – от этих его слов кровь внизу начинает пульсировать сильнее, – можно я посмотрю – Можно, – мысли продолжают – сегодня все можно, я оборачиваюсь и смотрю ему в глаза, продолжая работать пальцами внутри, растягиваю себя и нажимая на простату, хватаю воздух, кусаю губы, впускаю третий палец – издаю надрывный стон и все еще смотрю ему в глаза, все ощущения при этом такие яркие, я так могу довести себя до конца, но ведь теперь я не эгоист. По крайней мере не такой как раньше. Чувствую, что растяжку можно завершить – вытаскиваю пальцы и встаю. Его это действо завело не на шутку, сквозь джинсы выпирает член, он подходит и жадно, глубоко целует меня. Переваливает меня через плечо, я готов захихикать, как глупая девчонка, и несет на кровать. Я сажусь и снимаю с него футболку. Он отстраняется, снимает джинсы, боксеры и обувь носками в одну кучу и садится на кровать. Я ладонями толкаю его в грудь, он ложится на спину, я начинаю его целовать и ласкать как обычно делает это он. Сажусь ему на бедра. Целую еще раз за ухо, сжимаю обе ладони в своих, привстаю на коленях, забираю одну руку и помогаю ею себе насадиться на его член. Сегодня я все делаю сам. Сначала чуть больно, я намеренно не хотел брать смазку – так его лучше чувствовать, а еще – так плотнее, ему так должно быть приятнее. Но я продолжаю насаживаться, пока он полностью не погрузится в меня. Заново беру его за руку второй рукой и начинаю двигаться, пока плоть к плоти очень плотно, я плавно поднимаюсь-опускаюсь, чуть выгибая спину в движении. Но с каждым разом становится все легче и я уже проделываю это в быстром темпе, я продолжаю выгибаться и нахожу угол при каком его член трется о простату: раз – и все плывет, два – и я кричу, три – я сжимаю его руки и со стоном еще раз признаюсь в любви... Я двигаюсь беспорядочно, я уже устал и дышу очень тяжело – но при всем этом я не могу остановиться, а двигаюсь все быстрее. Это удовольствие настолько сильное, что больно – он забирает одну руку и обхватывает мой член, пара движений, я чувствую как внутри меня становится мокро и сам на выдохе кричу и падаю ему на грудь без сил. Лежим, дышим, он приобнимает меня, а я легко кусаю его за подбородок – нашло что-то, хотелось как-то необычно выразить свою нежность. Так лежим и молчим долго. Понимаю, что рискую нарушить магию момента, но любопытство берет верх, – Георг – А? – Что ты сказал Густаву там внизу? – Что он может забрать обеих, – целует меня в щеку – Ты тогда уже знал, что тебе сегодня светит кое-что получше? – не могу удержать свою привычную ухмылку и крепко обнимаю его – так и хочется задушить в объятьях – Я еще раньше знал, – проводит большим пальцем мне по скуле и мы снова замолкаем. Тяжелый был день... |
Оставить комментарий Перейти к списку фанфиков