Aвтор: Finsternis
Пэйринг: Том/Билл (условно)
Рейтинг: PG
Жанр: romance
|
Билл Каулитц вошел в гостиничный номер, неторопливо закрыл дверь и, бросив сумку на кресло, уселся на край кровати. За окном было уже темно, желтоватый свет фонарей путался где-то в кремовых шторах, искаженные тонким тюлем лучи ложились на ковер с коротким ворсом, ползли по стенам и оплетали потолок кружевом теней. Билл потер лицо руками и откинулся на подушки. Все тело ныло от вязкой усталости и предвкушения здорового двенадцатичасового сна. Он лежал так, смотрел на потолок и думал ни о чем, вереницы образов, глупых, почти сюрреалистических, витали в голове, отдаваясь сладковатой пустотой. Здесь не было криков фанаток, вспышек фотокамер и назойливых журналистов, здесь был полумрак и тишина - временный мирок на одну персону. Несколько минут спустя, с трудом поборов уже почти одолевший его сон, Билл поднялся и пошел в ванную: нужно было смыть косметику, намазать лицо кремом, заботливо подсунутым гримером и, наконец, нормально принять душ. Это была та радость, которая не всегда удавалась с ежедневными многокилометровыми переездами, десятками интервью, концертами и, кажется, вечными саундчеками. Хотя саундчеки Билл любил, концерты, интервью и фотосессии тоже, но саундчеки - это другое. Ему нравилось петь только для себя, нравилось слушать, как разносится эхо по пустому огромному залу, который вечером заполнится толпами визжащих девочек, нравилось смотреть, как техники возятся с проводами. В этом во всем был какой-то отголосок прошлого, и казалось, что гараж, в котором они с ребятами репетировали в детстве, просто немножко увеличился в размерах, а так все осталось прежним. Билл часто ловил себя на этой мысли, и то и дело пытался ответить на пугающий вопрос: а смог бы он теперь, после всего этого, жить так, как они жили тогда. Ходить в школу, дарить маме нелепые букеты цветов, собранных неподалеку от дома, писать по ночам стихи, а иногда просто сидеть и слушать, как Йорг учит Тома играть на гитаре. Когда Билл, закончив с душем, уже лежал в постели, уткнувшись носом в пахнущую стандартной свежестью подушку, в дверь номера постучали. Поначалу Каулитц и не думал подниматься и открывать, но стук становился все настойчивее, и пришлось выбираться из постели, кутаться в махровый халат кремового в тон шторам цвета и открывать. На пороге стоял Дэвид Йост. Он даже куртку еще не снял, все мотался, решая то и дело всплывающие вопросы: то номер, забронированный для Густава, оказался почему-то занят, то интервью на радио пришлось переносить. Словом, ворох обычных проблем, которые, наслаиваясь друг на друга, вполне могли превратиться в катастрофу локального масштаба. - Завтра в пол-одиннадцатого чтобы был внизу, - сказал Дэвид, потом зевнул, прикрыв рот кулаком, и добавил, - ясно? - Эй, мы же договаривались в одиннадцать, - притворно сонным голосом протянул Каулитц, - и вообще, я уже мог спать и десятый сон видеть, и ты вполне мог бы меня разбудить, - с усмешкой на бледных искусанных губах проговорил Билл. Йост хмыкнул, сонно хлопая глазами. - Спокойной ночи, Билл, - бросил он и направился к своему номеру. Билл Каулитц умел быть вредным, умел быть невыносимо капризным, но главное, что он умел – это работать. Дэвид это знал, как впрочем, и то, что Билл будет в холле отеля в назначенное время с готовой прической и наложенным макияжем. Когда продюсер ушел, Билл еще несколько минут постоял, разглядывая его удаляющуюся фигуру, и закрыл дверь. Несколько мгновений медлил, выбирая между постелью и окном, в итоге заказал в номер чай и, отодвинув тюль, уселся на широкий подоконник. Это отдавало домом. Не то, чтобы Билл скучал, просто иногда очень хотелось чего-то такого наигранно-романтичного, искусственно-теплого. Посидев так несколько минут, он достал из сумки блокнот и карандаш, забрался обратно. Свет фонарей кривыми тенями расчертил листок и Билл, чуть закусив губу, придирчиво рассмотрел незаконченный рисунок, потом, бросив невидящий взгляд на карандаш, подправил несколько линий, обвел чуть жирнее контуры и, отложив блокнот, взялся за чашку. Чай был горячий и сладкий. Билл сидел и смотрел на то, как под окнами проносились редкие машины, как полная луна то и дело выглядывала из-за пелены облаков. Он старался разглядеть звезды. Он давно привык, что в больших городах звезд не видно, но все время, как будто бессознательно, пытался разглядеть ничем не примечательные желтовато-белые точки на темно-синем небе. От монотонного танца света за окном, от теплой сладости чая глаза начинали слипаться и он, наконец, забрался в постель, укутался в одеяло и обнял подушку так, как будто она собиралась куда-то сбежать. И, закрыв глаза, все-таки уснул. Из запланированных двенадцати часов оставалось еще десять. Утро выдалось пасмурным, небо затянутое серыми, тяжелыми тучами, казалось, вот-вот должно было устроить потоп локального масштаба, ветер трепал тонкие ветви деревьев, в общем, погода была такая, что удачную попытку выбраться из постели можно было вполне счесть за подвиг. Именно этот подвиг и пытался совершить Том. Будильник в очередной раз отчаянно отыграл Candy Shop и замолчал на следующие три минуты. Каулитц сел на кровати и потер глаза, потом бросил быстрый взгляд в окно, вздохнул и выбрался из-под одеяла. Воздух в комнате был прохладный и Том, поежившись, обхватил себя за плечи. В ванной он долго стоял и невидящим взглядом рассматривал свое отражение в зеркале: заспанные глаза, мятый след от подушки на щеке, выбившиеся из дрэдов волоски. Том набрал в ладони воды и ополоснул лицо, снова посмотрел на отражение и повторил это еще пару раз. Проснуться это ну никак не помогало, и Том забрался под душ. Окончательно он очнулся только тогда, когда перепутал горячую воду с холодной. К завтраку он спустился последним, когда Билл, который вечно тратил на еду времени больше, чем на макияж, уже допивал свой кофе. Когда-то теплые булочки уже остыли, и Том вынужден был довольствоваться тем, что досталось. - Ты чего кислый такой? – спросил Билл, разглядывая брата так, как будто Том был как минимум восьмым чудом света. - Спать хочется, - буркнул тот в ответ и откусил кусочек булочки, давая понять, что разговор окончен. Билл пожал плечами и тоже замолчал. Том на автомате слизывал с губ крошки и смотрел куда-то в глубину чашки с кофе, хотелось курить и спать, вернее даже не спать, а валяться целый день, ничего не делая, вместо того, чтобы отвечать на тупые шаблонные вопросы журналистов. Ему всегда было интересно, кто все эти вопросы придумывает. Он как-то раз спросил об этом Йоста, тот пожал плечами и сказал: «А чего придумывать, все за них придумали». К концу тура Тома начинало бесить почти все: глупые вопросы, истеричные фанатки, бесконечные дороги. Он то и дело пересматривал записную книжку в своем мобильном, как будто пытаясь отыскать там что-то важное, ответ на какой-нибудь вечный вопрос. Ни на какие развлечения времени не хватало, его бы, может, и хватало, но жертвовать сном ради этого Тому не особо хотелось, поэтому он просто бесился. Дэвид и остальные уже ждали в холле, когда Том закончил завтракать и пошел наверх за курткой. Он долго копался в чемодане, пытаясь найти то, чего там быть не могло, глупо надеясь, что кто-нибудь, посмотрев прогноз погоды, ночью заботливо запихнул что-нибудь теплое в его вещи. Но заботливых не нашлось, и Том, кутаясь в толстовку, спустился к группе. - Копуша, - беззлобно бросил Йост. Том промолчал, препираться настроения не было, как, впрочем, и вообще что-то говорить, Георг с Густавом первыми забрались в микроавтобус, а вот близнецам пришлось раздавать автографы. Нацепив на лицо дежурную улыбку, Том расписывался на плакатах, дисках, сумках, даже не смотря, что делает, случайно задел маркером руку какой-то девчонки, та вскрикнула так, что Том аж отскочил, натолкнувшись спиной на Билла. Брат посмотрел на него, будто спрашивая, все ли в порядке, от такого взгляда Тому почему-то становилось не по себе. Он кивнул и продолжил раздавать автографы. Георг с Густавом всю дорогу о чем-то спорили. Том не пытался вникнуть, и через пару минут он достал плеер, пытаясь заглушить невразумительную болтовню на заднем сидении. В студию они приехали на двадцать минут раньше назначенного срока, и Том, пытаясь убить время, глупо шарашился по коридорам, стараясь отыскать место, где бы покурить. Спросить в голову просто не приходило, он шел, разглядывая белые стены, как вдруг на него из-за угла налетел Билл. Немного растрепанный, со сбившимся от быстрого шага дыханием. - Черт, смотри куда несешься, - выругался Том. Он и опомниться не успел, как брат схватил его за руку и потянул в сторону узенького, слабо освещенного коридорчика. - Подыграй, - шепнул Билл, натягивая на брата капюшон толстовки и прижимая его к себе так близко, что касался губами его щеки. Том, с трудом удерживая равновесие, оперся руками о стену по обе стороны головы Билла. Тот беззвучно смеялся. - Какого черта, - начал было Том, как вдруг услышал стук каблуков. - Тише, - проговорил Билл. «Простите, вы не видели Билла Каулитца из Tokio Hotel?» - женский голос звучал громко и взволновано, услышав эти слова, Билл крепче прижал брата к себе, стараясь спрятаться за ним. - Она заявила, что мой макияж никуда не годится, - шепотом, стараясь скрыть смех, проговорил Билл, почти касаясь губами кожи брата, - я решил поиграть в кошки-мышки, - он тихонько хихикнул, потом перевел взгляд на Тома и замолчал. Том явно не был в восторге от этой затеи, и смотрел на него так, как смотрят на маленького глупого ребенка, который не понимает слов и делает глупость за глупостью. Однако Том отстранился только тогда, когда затихло эхо шагов. Он пристально смотрел, как брат постепенно заливался едва заметным румянцем и кусал губы, отчего-то отводя взгляд. - Пошли, шутник, - проговорил Том, стянув капюшон и поправив кепку. - Я сейчас, - хрипло сказал Билл, проскользнув между стеной и братом к окну в конце коридорчика, - иди, я догоню. Том пожал плечами, рассматривая Билла. Тот стоял, чуть ссутулившись, опершись ладонями о пыльный подоконник и опустив ощетинившуюся прической голову. - Ты в порядке? – спросил Том негромко и сделал пару несмелых шагов к брату. - Да-да, - торопливо ответил Билл, - иди, я сейчас. Для убедительности он махнул рукой. Том немного помедлил, но все же ушел. Он знал, что Билла иногда надо было оставлять одного. Когда Том ушел, Билл, наконец, позволил себе вздохнуть спокойно. К влажным от волнения и от стыда ладоням прилипла скопившаяся на подоконнике паль, и он невидящим взглядом рассматривал собственные грязные руки, а в голове вертелось одно: только бы не заметил. Каулитц чуть постоял, стараясь успокоиться, разглядывал в грязное окно бесцветно-серую улицу, потом, не торопясь, пошел искать туалет. Он торопливо снял кольца, включил воду и принялся намыливать руки так, будто старался смыть что-то еще кроме пыли. Водрузив кольца на пальцы, Билл вышел из уборной, так ни разу и не взглянув на собственное отражение в зеркале над раковиной. Интервью было скучным, вязким и, как показалось Биллу, тянулось вечность. Стандартные вопросы, бесконечные «невероятно» в ответах. Он отвечал на автомате, улыбаясь, сопровождая слова жестами. Это было сложно, вместо этого Билл не прочь был бы посидеть и подумать, хотя бы минут десять. С другой стороны, он все же понимал, что может, оно и к лучшему, что нет времени подумать, надеялся, что Том вдруг случайно как раз сегодня позаимствовал у кого-нибудь чувство такта и даже если заметил, ничего ему не скажет. Билл прослушал вопрос и, осознав это, как-то затравленно взглянул на Дэвида, стоявшего за спиной оператора, протянул какое-то невразумительное междометие и улыбнулся, когда Том подхватил, быстро и сбивчиво говоря что-то про недавний концерт в Париже. Билл вслушивался в слова, на автомате вставлял почти заученные комментарии и улыбался. Ему нравилось в миллионный раз рассказывать о том, как они счастливы, делая то, что делают. Все это интервью как будто не позволяли забыть, что есть еще другая жизнь, серая и скучная, и Билл смеялся, улыбался черному, поблескивающему линзами объективу камеры так, как будто пытался поделиться с кем-нибудь своим счастьем. Он улыбался и потом, когда камеры выключали, не то чтобы на автомате, просто наслаждаясь осознанием того, что счастлив, что должен быть счастлив. Он украдкой взглянул на Тома, вцепившегося в бутылку с колой так, будто в этом был смысл всей его жизни, поймав взгляд брата, тот облизнул губы и, протянув бутылку, спросил: - Будешь? Билл отрицательно помотал головой. И, запихнув в сумку косметичку, пошел за Дэвидом к машине. Еще саундчек, потом концерт. Том всю дорогу слушал плеер, так громко, что Билл почти мог различить слова. Никому и в голову не приходило попросить сделать тише или выключить. Билл знал, что Том так слушает музыку только тогда, когда не в настроении, он осторожно положил руку на плечо брату, тот, не снимая наушников, улыбнулся, но как-то напряженно. И Билл вдруг понял: заметил. Заметил, но промолчит. Он только надеялся, что брат не поймет это неправильно, не сделает неверных выводов. Билл осторожно убрал руку, так чтобы это не выглядело как бегство, и уставился в окно, кусая губы. С аппаратурой на этот раз возились долго, как будто кто-то отыгрывался на них теперь за все те концерты, которые прошли идеально, без единого косяка с оборудованием. Техники долго возились с настройками, Дэвид нервничал, Том ругался, а Билл молчал, будто старался исчезнуть, чтобы никто его не видел. Уже после, когда техники все же совладали с оборудованием, он сидел на краю сцены, и болтал ногами, разглядывая пустой зал, думал о чем-то своем. Дэвид стоял ниже, опершись спиной о сцену, и курил. - Дай сигарету, - вдруг сказал Билл, обращаясь к нему. Йост покачал головой и кинул ему смятую пачку и зажигалку. - Вредно тебе курить, - проговорил он, смотря, как Билл аккуратно вытаскивает сигарету. Тот ничего не сказал, только прикурил. Сделав несколько неглубоких затяжек, он все-таки заговорил, не смотря на Дэвида, просто говорил и все: - Помнишь, мы как-то с Томом в магазин пошли, ты еще тогда злился страшно и нервничал, - Билл помолчал, дождавшись от продюсера утвердительного междометия и продолжил, - мы когда возвращались, нас девчонка узнала, лет десяти наверное, маленькая совсем, подлетает вдруг и говорит Тому: "Герр Каулитц, можно ваш автограф?". Том тогда рассмеялся, и я тоже. А сейчас я вот подумал, странно это все, в смысле, все на «ты», ну, в смысле, не то чтобы мне хотелось, чтобы все выказывали уважение, тут другое. Понимаешь, такое чувство, что все меня знают, так как будто я им чуть ли не лучший друг, странно так. А на деле знаешь только ты, Георг с Густавом, может, Андреас и еще несколько человек, и все. Билл толком не понимал, к чему он все это говорил, просто говорил и говорил, и плевать было, слушает его Дэвид, или нет. Том вытер лицо полотенцем и покосился на Билла, устало прислонившегося спиной к прохладной стене. Он подошел к брату и быстрым жестом убрал прилипшую к его губам прядь волос и улыбнулся. - Ну что, последний муссон, - проговорил он. Билл вяло улыбнулся и прижал ладони к ушам. И вправду было шумно, несколько тысяч женских голосов кричали название их группы, их имена, все вместе все это превращалось в бесформенный комок звука, от которого хотелось либо сбежать, либо запутаться в нем. Билл, вопреки обыкновению, вышел на сцену вместе с Томом, не дожидаясь, пока группа сыграет вступление. Он держался рядом всю песню, как будто боялся чего-то, и Том, стараясь не сбиться – сбиться в последней песне почти безупречного тура было бы до смешного обидно – наблюдал за ним. Брат пел, улыбался, махал руками, но все это было как-то не так, Том не понимал, что именно было не в порядке, но то, что Билл чувствует себя не лучшим образом, он видел. Он вдруг поймал себя на мысли, что готов бросить к чертям гитару и утащить его со сцены, просто взять в охапку и утащить за кулисы, налить воды, колы, чего угодно, в общем, сделать все, лишь бы Биллу стало лучше. Оставалось еще дважды сыграть припев. Конец Билл отдал беснующемуся залу, и Тому казалось, что он микрофон в руках с трудом держит. Том доиграл последний аккорд и буквально рванулся за кулисы, Билл торопливо шел, почти бежал к гримерке. Когда он, наконец, догнал его, Билл уже сидел на диване, переводя дыхание, запрокинув голову, щурился на свет. Кожа его влажно поблескивала от пота. Том молчал, глядя на брата, вдруг понимая, что только что он сорвался с места и понесся за ним, так, как будто ему что-то угрожало. Том помотал головой, чуть помедлив, налил стакан нагревшейся за полтора часа концерта минералки и протянул Биллу. Тот лишь облизнул губы и закрыл глаза. Том молчал. Да и что он должен был спросить? Все ли в порядке? Он и сам прекрасно видел, что нет, и потому тут же принялся собирать разбросанную по гримерке косметику Билла. Неуклюже запихнув все в сумку, он сел рядом с братом, дожидаясь, пока придут остальные, и можно будет ехать в отель. Том вдруг вспомнил, что Дэвид предлагал после концерта поехать куда-нибудь развлечься, и он даже был не прочь, несмотря на усталость. Но одного взгляда на Билла было достаточно, чтобы понять, что ему-то уж точно не до клубов. Том знал, конечно, что после концертов Билл выглядел куда более уставшим, чем остальные, все-таки на нем висела вся публика, но в этот вечер ему явно было просто дерьмово. До машины Билл дошел без посторонней помощи, даже отобрал у Тома свою сумку. Лишь тогда, когда они всей группой забрались в микроавтобус, Билл прислонился лбом к стеклу и едва слышно застонал, так, что его слышал только Том, сидящий рядом. - Сейчас приедем в отель, и поспишь, хорошо? – прошептал Том, сжимая запястье брата. - Мы же в клуб собирались? - прошептал Билл и тут же закрыл глаза, поморщившись, как от боли. - Потом, дома вдвоем сходим, - Том покосился на Йоста, наблюдающего за сценой с каким-то то ли удивленным, то ли отстраненным выражением лица. - Хорошо, - глухо отозвался Билл и закрыл глаза. Тому казалось, что ехали вечность, и Билл заснул, он осторожно устроил голову брата у себя на плече и посмотрел на Дэвида. - Мамочку изображаешь, а, Том? – спросил он шепотом, беззлобно, как-то понимающе, что ли. - Биллу нежность нужна, он же у нас тепличное растение, - едва слышно проговорил Том, не вложив в слова ни капли своей обычной, порой жестокой, иронии. Йост улыбнулся и отвернулся к окну. Билл плохо помнил, как добрался до своего номера, помнил только, что в холле отеля не особо любезно попросил брата «отвалить». Голова болела неимоверно, так, что любое движение отдавалось гадкой пульсирующей болью, даже глаза закрыть было больно. Едва распахнув дверь, он лег на постель, стараясь убедить себя в том, что полежит минут пять и пойдет собираться в клуб. Мысли путались, шум в коридоре казался нестерпимо громким, свет за окнами слишком ярким даже сквозь закрытые веки. Он с трудом приподнялся и, не открывая глаз, стянул майку и джинсы. Билл забрался под одеяло, и прошептал в темноту «еще пять минут». Он не спал, когда Том вошел в комнату и тихо, стараясь не шуметь, прикрыл за собой дверь. Заснуть не получалось из-за головной боли. Вязкая, липкая, как расплавленный металл, она давила, не позволяла вздохнуть, не отпускала в сон. - Я сейчас, - проговорил Билл, с показной бодростью, высунув из-под одеяла руку. На указательном пальце все еще висело тяжелое кольцо. - Чего ты сейчас? – прошептал Том, усаживаясь на постель за спиной свернувшегося калачиком брата, - три ночи уже. Билл вдруг задержал дыхание так, как будто ресурсов организма не хватало на то, чтобы одновременно думать и дышать. Воздух с шумом вырвался через приоткрытые губы - вместо слов. Было горячо, очень жарко, так, что почти трясло. Том, аккуратно потянувшись, стараясь лишний раз не тревожить Билла, коснулся лба брата. - Горячий, - прошептал он. Потом, чуть помедлив, встал, стянул майку и, сбросив кроссовки, забрался под одеяло к Биллу. Тот тут же прижался к прохладной коже и вздрогнул, когда Том принялся вытаскивать из-под него те кольца, которые Билл успел снять. Кольца были горячие, такие же, как Билл, а пальцы у Тома холодные. Билл лежал тихо-тихо, боясь пошевелиться, боясь вздохнуть. Утренняя сцена, то ли слишком реальная, то ли искаженная жаром - он не знал - всплыла перед глазами. Он почти чувствовал, что покраснел. - Том, - глухо проговорил Билл, открыв глаза и разглядывая тени на стене, - сегодня утром я… я не знаю… честно… Он слышал, как Том коротко и рвано вздохнул. - Глупости говоришь, всякое бывает, - прошептал он, уткнувшись носом в выступающие позвонки Билла, - и у меня тоже. - Честно? – спросил Билл, немного расслабившись в объятьях Тома. - Ага, только мне с гардеробом везет больше. Спи давай, завтра домой поедем, и мама будет поить тебя на ночь горячим молоком с медом. Том сидел на подоконнике в номере Билла и листал блокнот. Он часто видел его в руках брата, видел, что он чертит там что-то, рисует, пару раз даже пытался отобрать и посмотреть, но не получалось, а теперь он сидел и рассматривал рисунки. Билл снова и снова перерисовывал одно и то же: мальчик (Том сразу понял, - Билл), сидящий на краю крыши, а за спиной фигура. Эта фигура менялась от рисунка к рисунку: где-то становилась больше, где-то меньше, где-то в ней было больше мужского, где-то женского, а на некоторых страничках ее было и не разглядеть – сплошное серое месиво - ластик на карандаше отвратительный. Том листал и то хмурился, то улыбался. Он кинул быстрый взгляд на спящего Билла, зевнул и, взяв с подоконника карандаш, стал рисовать, вернее, дорисовывать последний рисунок брата. Закончив, улыбнулся и сунул блокнот в сумку Билла. Билл лежал и думал, стоит открывать глаза, или это ни к чему хорошему не приведет. По телу разливалась какая-то вязкая слабость, а звуки казались какими-то далекими, но громкими. Он слышал, как кто-то застегивает замок, шуршит пакетами, слышал, как коротко звонит чей-то мобильный. В полусне он понимал, что телефон был Тома, не понимал только, что он делает в его номере. В итоге Билл открыл глаза и с полминуты пытался понять, что вообще происходит, потом приподнялся на локте. - Доброе утро, - сонно и как-то неуклюже проговорил он. - Ты как? - отозвался Том. - Да вроде ничего, спасибо, - пробормотал Билл, - а ты чего делаешь? - Мы же домой едем, вещи собираю, - Том сел на кровать рядом с Биллом и осторожно приложил ладонь к его лбу. - Мои? – он удивленно посмотрел на брата. - Ну, и твои в том числе, - Том улыбнулся, удостоверившись, что температура вроде бы спала, - чего это тебя так припекло вчера? – спросил он. - Не знаю, устал, наверное. Извини, ладно, что обломал тебе веселье. Том улыбнулся, поднимаясь с кровати, и кинул Биллу его одежду. - Неужели ты думаешь, я тебе это так легко прощу? Он подмигнул и вылетел из номера, стараясь скрыться от брошенной вслед подушки. Симона разбирала сумки, пока мальчишки шумели внизу. Достав блокнот, она долго медлила, прежде чем открыть, все-таки личное, но потом любопытство все же взяло верх. Ворох страничек - одна за одной, как будто наброски. И на последней – маленький шедевр: двое мальчишек, сидящих на краю крыши. Двое ее мальчишек. |
Оставить комментарий Перейти к списку фанфиков