|
- Белые лилии?! А это еще что за хрень? – простонал Йост, возведя очи к потолку. Он держал в руках листок райдера, излагающего пожелания его «детишек» к завтрашнему концерту.
- Не знаю, - пожал плечами Георг, его единственный оппонент от команды. – Билл попросил.
- Ясно, что не Густав! Нахрен ему цветы-то в гримерку?
- Ну ты меня спрашиваешь? Мне минералки и чипсов достаточно. А Билл у нас натура тонкая, может ему для вдохновения надо?
- Ремня ему хорошего надо! – вздохнул Йост.
- У него ремней и так полно! И совсем неплохие, - хихикнул ввалившийся в номер Том, услышав с порога конец разговора и безошибочно определив чутким братским сердцем, о ком шла речь.
- Где твое отражение бродит?
- Ему захотелось побыть одному, - важно изрек Том.
- Ладно, утверждаем, - устало махнул рукой Дэвид, - черт с ними, с лилиями.
- Он знал, что ты согласишься, - ухмыльнулся Том, – потому что ты его особенным считаешь.
- Вот оно что? – Йост опять начал заводиться, - Дива у нас особенная? К ней подход нужен? Ладно, будет ей подход! – с этим словами он, не выпуская из рук райдер, отправился к вкушающему одиночество фронтмену.
Билл сидел в своем номере в кресле, закрыв глаза и вытянув на диван длинные ноги. Удостоив Йоста приоткрытием одного века, он лениво проронил:
- Чего?
- Ты научишься когда-нибудь держать дверь закрытой?
- Ааа, это Том не захлопнул. Ты чего хотел-то?
- Билл, ладно - конфеты, ладно - черешня и шампанское. Это ж все твои идеи? Но зачем тебе лилии-то, объясни мне тупому? – Дэвид помахал виш-листком перед его носом.
- Для создания романтической атмосферы, - медленно облизываясь и все еще жмурясь, протянула Дива. Билл умел быть Дивой даже в ненакрашенно–неуложенном виде – просто если хотел.
- А вот это как раз второе, о чем я хотел поговорить!
- Ммм, тебе тоже захотелось романтики, Дэйв? – Билл распахнул оба глаза, с интересом уставившись на продюсера.
Трудно, ох как трудно было, когда он без объявления войны «включал образ». Давние запретные мыслишки, в которых Йост запретил признаваться даже самому себе, рвались на волю. Но он привычно качнул головой, стряхивая наваждение, напускаемое этим лукавым взглядом, и продолжил:
- Вот что, Билл, пора с этим заканчивать. Фишка уже стара.
- Ты о чем? – Билл опустил ноги на пол, уловив в воздухе, что Дэвид настроен серьезно.
- Хватит уже цестить на сцене. Да и с Йорки тоже поосторожней…
- Что так? Кому-то не нравится? Да ты послушай, как зал вопит, когда я к Тому жмусь!
- Вот и я о том! Второй акт комедии «ихт бин нихт швуль» не за горами, вот только я сомневаюсь, что он не окажется драмой! Надо поумерить пыл.
- Да ладно тебе, сам же практически и придумал это – а теперь недоволен. Я же не целоваться к брату лезу!
Дэвид невольно представил себе эту картину, и его бросило в жар, от чего он разозлился еще сильнее:
- Еще не хватало! Но ты словно на форумы не заходишь: народ уже коллекционирует твои «подходы». Пинки, коленопреклонения, притирки, ручки на плечо. А это еще твое – старое-новое – звездочку показать, рядом с Георгом стоя? Как для него!
- Хм! А что – хорошо работает, скажи?
- Хорошо, Билл, очень хорошо. Даже слишком хорошо! Ты не понимаешь что ли? Пожизненное клеймо швуля захотел? Да еще и твинцест, без которого скоро не будет обходиться ни одно упоминание о ТН!
- Сам же знаешь, надо народ как-то развлекать. Да что ты предлагаешь-то? – Билл пошел в наступление.
- Прекрати лапать брата на сцене – для начала, - это прозвучало чуть резче, чем Йост собирался.
- Оу, Дэйв, да ты никак ревнуешь? – в хитром прищуре заплясали чертики, - Завидуешь, да?
Йост хотел осадить нахала, но побоялся начинать скользкий диалог, грозящий плотно перейти на их личности. Поэтому, изобразив на лице незапятнанную чистоту горной вершины, он просто покачал головой. Биллу хватило сообразительности понять, что он перегнул. Дива исчезла так же внезапно, как и появилась. Он тихо спросил:
- Дэйв, что конкретно делать-то?
- Билли, ты же понимаешь, кто ходит на ваши концерты? 99% целевой аудитории – девочки-подростки. Думаю, тебе надо больше обращать внимания на них, а не на Тома с Георгом.
- Может мне еще и в зал прыгнуть, чтоб их окончательно осчастливить?
- Может, и прыгнуть. Но для начала, давай попробуем переключить твое внимание на первые ряды. Кому-то подмигнуть, кому-то игрушку кинуть, кого-то рукой коснуться. Понимаешь, о чем я?
- Аа, то есть Reden мне петь не брату, а глядя в перекошенное счастьем лицо какой-нибудь малолетки?
- Вот умница! Понимаешь же! И на сцену надо почаще их вытаскивать.
- Ой, только не это!!!
- Ну, хочешь, подставных тебе будем подбирать, если боишься, что порвут?
- Да я не о том! Бесит просто это меня! Раз в год, для записи DVD – ладно, но каждый концерт – уж увольте!
- Вот и славно, пусть хотя бы через концерт – для интриги, «будет - не будет?». На Der Letze Tag или на Schrei – как угодно. А может, завтра и начнем?
- А ничего так, что это не Германия, а Франция? Они не то что немецкого, английского-то не знают! Вытащу такую – а она и слова пропеть не сможет!
- Билли, первые ряды споют твои песни на любом языке, разбуди их хоть среди ночи! Давай, малыш, попробуй завтра сыграть в эту игру.
Билл задумчиво опустил голову, а потом бросил хитрый взгляд из-под челки:
- Дэйв, а вот скажи, к Тому ты ревнуешь, а к девкам этим – не будешь? Брат-то меня не трогает, а вот они будут!
- Ой, дурак, - Дэвид сокрушенно покачал головой, и, потрепав лохматую макушку своего главного сокровища, вышел из номера, бросив напоследок с порога:
- Мы же договорились?
До концерта оставалось полчаса. Густ привычно обматывал пальцы пластырем. Георг с Томом то вяло переругивались, то начинали нервно ржать. А Билл был непривычно спокоен, не носился по обыкновению ошпаренной тигрой взад-вперед, а вперив взгляд в стоящие в огромной вазе лилии, меланхолично сплевывал в ладонь косточки от поглощаемой черешни.
- Может, хватит трескать? Прыгать не сможешь! – Том удивлялся непривычному спокойствию брата.
- Все – последнюю. На потом надо оставить. Парни, у меня предложение. Даже - просьба.
Все замолчали от неожиданности. В повисшей тишине Билл изложил удивленным согруппникам, чего он от них хотел. Ребята переглянулись, и Том удивленно протянул:
- А зачем тебе это?
- Будем считать, захотелось внести хоть какое-то разнообразие. Вам же без разницы? Так?
- Так-то так, но... ааа, понял! Йоста решил побесить? – догадался Том, - За то, что вынудил тебя с залом заигрывать и с фанкой тискаться, а не ко мне жаться?
- А ты что – против был?
- Да нет, я ж понимаю - со мной привычней, все отработано.
Билл развел руками:
- Ладно, попробуем сыграть по новым правилам. Но с моей маленькой коррективой, Ок?
Юные француженки обступили все подходы к сцене и выступающему в зал длинному «языку». Билл прыгал и сиял, непривычно щедро одаривая улыбками вопящее от счастья полосато-черно-малиновое море. «А в чем-то Йост был прав, - лениво думал Том, привычно дергая струны, - брату давно надо было обращать больше внимания на этих девчонок. Вон как радуются!»
Йост занял свою привычную позицию – в нулевом ряду, перед барьером охраны. Как-то уж повелось – в стратегически важные моменты, когда ребята добавляли или меняли что-то в выступлении, он поддерживал их своим присутствием. Ему же доставались в качестве награды редкие, пусть и не профессиональные, но живые кадры, сделанные видавшей виды мыльницей. Какие-то он потом показывал ребятам, а что-то хранил в недрах гигабайт своего ноута. «Что-то» было подборкой поз-взглядов-улыбок Билла, обращенных к нему. Ну или в его сторону, но Дэйву нравился первый вариант. Пусть со сцены, пусть мешали блики от софитов, пусть все – лишь шоу-мишура, но были эти краткие мгновения – глаза в глаза, пойманные его объективом. Следовательно – ЕГО! Никто не знал о существовании этой маленькой радости большого Про. Но кое-чего не знал и сам Дэвид. А именно, что резко оторвавшись однажды от экрана, он не убрал картинку. Всего-то 10 минут нервного и важного телефонного разговора, но за это время его тайна стала достоянием того, от кого свято и оберегалась. Билл успел пролистнуть несколько кадров со своей особой, которых Дейв ему никогда не показывал – с чувственным взглядом в прямо в душу, покорно стоящий на коленях, призывно высунув кончик языка. Как будто не перед залом - перед Ним... А еще он успел глянуть количество гигов в папке, ему посвященной, и еле сдержался, чтоб не присвистнуть. Предусмотрительно вернув кадр на место, он уже сидел на другом конце комнаты, когда Дэвид вернулся, и всем своим видом выражал полное безразличие к оставленному без присмотра вещдоку, проливающему свет на истинные чувства Про.
И хотя это произошло уже почти 3 месяца назад, Билл ничем не выдал своего знания, что было не похоже на него, привыкшего использовать любую мелочь против собеседника.
Билл схватил в руку мегафон, зазвучали первые аккорды Schrei. Йост напрягся – вот сейчас, на первом припеве, как договаривались. Но песня подошла к концу, а Билл так и нее остановил музыкантов. «Что за черт? - думал Дэвид. – Самовольно решил на Der Letzte Tag перенести?». К краю сцены, правда, звезда подходила чаще, чем раньше. И щедрой россыпью бросала зазывные взгляды в толпу.
Но на Reden на сцене началась просто Содом и Гоморра. Красавец не просто устроил привычное представление перед близнецом, а учинил самый что ни на есть блядский твинцест: гаденыш елозил всем телом по спине брата, терся об него носом, вешался на шею. Досталось и Георгу, так же удостоенному объятий солиста и двусмысленных поцелуев с очередной мягкой игрушкой. Билл прижимал ее к губам и тут же протягивал басисту.
Йост подобно хамелеону то краснел от возбуждения, то зеленел от злости – эта паршивец нарочно издевался над ним!
In die Nacht Билл пропел практически с плеча Тома, на которое сложил голову. Подошел обнял – и так и пел почти всю песню, периодически поглаживая брата. А Der Letzte Tag так и не был прервал для вызова фанатки на сцену.
«Убью!! - в ярости шипел Дэвид, дожидаясь конца концерта, – придушу эту дрянь! Своими руками!» А руки уже нервно подрагивали, ожидая этой сладкой для них минуты соприкосновения с нежной шейкой. И привычно нажимали на кнопочку, делая кадр за кадром – жили отдельной половой жизнью.
Наконец вступила финальная An deiner Seite. Йост, недобро блестя уже не ясно-серыми, а потемневшими от злости до состояния грозовой тучи глазами, пожирал взглядом сияющую Диву, изгибающуюся под серебряным дождем и думал «еще 5 минут – и ты свое получишь!». Внезапно Билл махнул рукой – стоп! Гитары и ударник замерли.
- Сейчас я приглашу на сцену кого-нибудь! – радостно сообщил он. - Кого-нибудь из первых рядов. Таак, выбираю.
«Да неужели?! – Дэвиду не верилось. – Понял, зараза, что сейчас достанется, и решил исправиться в последний момент. Ребят, небось, перепугал. Но ребята не выглядели ошарашенными. Неужели предупредил все же? Но почему в конце? На этой песне? Ладно, черт с ним, хоть в чем-то послушался!»
Рука Билла плавно опустилась, и черный ноготок указующе вытянулся в его направлении. Йост машинально обернулся на стоящих за ним, за кордоном охраны, девчонок. Которая?
- Вот этот человек, в первом ряду. Вы все его отлично знаете – это наш неизменный и горячо любимый продюсер – Дэвид Йост! Да, Дэвид, поднимись, пожалуйста, на сцену! Я хочу спеть эту песню с тобой!
У Йоста отпала челюсть. Не было таких слов в немецком языке, чтоб описать, ЧТО он почувствовал от такой подставы. А Билл продолжал мило улыбаться и махать ему рукой, мол, поднимайся! Саки и Тоби, видимо, обескураженные не меньше, тем не менее оправились быстрей. Тоби подхватил фотик Дэвида и слегка подтолкнул его к сцене. С их помощью Дейв был водружен на нее, и вот уже стоял рядом с Биллом. А тот заливался соловьем:
- Может кто-то из вас не знает, что Дэвид тоже певец? Раньше, до того как заняться нашим проектом, он пел в группе. А еще он отличный гитарист – но об этом уже на нашем следующем концерте, ладно? Ну а сейчас, Дэвид, ты же споешь со мной? Я прошу, чтоб ты, – он добавил интимных ноток, – оказал мне эту честь. Густав! – он махнул рукой и поднес микрофон к губам Дэвида.
Ich bin da wenn du willst
Schau dich um
dann siehst du mich
Ganz egal
ich wo du bist..
Дэвид пел почти машинально, чувствуя жар обнимающей его за талию руки (вот оно как! вот что чувствует Том на концертах! – это осмысление пришло уже значительно позже, за кулисами). Его губы почти касались порхающих рядом губ Билла, поющего вместе с ним. Наверное, тот все же решил подстраховаться, не надеясь на обалдевшего от такой выходки Про. Песня закончилась, зал просто захлебнулся в овациях. Будь Йост фанаткой, его давно бы увели со сцены под белы рученьки. Но Билл властно прижал его к себе на финальном поклоне, а с другой стороны его зацепила длинная рука Тома, наверняка наслаждающегося растерянностью продюсера. И ему оставалось только улыбаться так широко, как он только мог, косплея улыбку своего охреневшего питомца.
«Я выгляжу как маэстро-кутюрье с длинноногими моделями в финале показа мод» – мелькнула мысль, и Дэвид чуть не хихикнул, когда Билл уводил его со сцены, так и не сняв руки с продюсерской талии. Он из последних сил сдерживал желание придушить Билла прямо на глазах у изумленной публики... или сжать в объятьях, прижавшись к его вызывающе-сочным губам, стерев властным поцелуем эту глянцевую улыбку. Этот мальчишка умел вызывать в обычно уравновешенном Про столь противоречивые чувства, что он сам себя пугался.
Как они оказался в гримерке – Дэвид помнил плохо, настолько разрушительную работу произвела в его голове битва желаний. Но, рухнув на диван, он понял, что остался один на один с засранцем. Том и ГГ предусмотрительно свалили, вовсе не желая попасть Про под горячую руку. А что рука будет ой какой горячей, никто даже не сомневался.
- Ты! – вернувшийся в реальность Йост не находил слов. – Как тебе в голову такое могло прийти?! Придурок!
Билл невозмутимо уселся рядом и протянул ему из вазы черешню, сопроводив елейным:
- Хочешь ягодку?
Йост мотнул головой и собрался разразиться гневной тирадой, но Билл, высунув длинный язычок демонстративно облизнул черешенку и отправил ее себе в рот, Дэвид невольно задохнулся так и не вырвавшимися словами. Его бок, еще не забывший горячую руку, снова чувствовал жар лучей от небрежно привалившейся звезды. А изящная ручка уже тащила новую ягоду, снова пройдясь по ней кончиком языка, сунула ее в полуоткрытый рот Дэвида:
- Возьми, вкусно же!
- Тебе не продюсер, тебе дрессировщик нужен. Ты ж упрямей норовистой лошади!
Ну что мне с тобой делать? – повержено простонал Дэвид. Но ягоду прожевал и машинально перекатывал во рту косточку. «Как тебя укротить?» – добавил он уже про себя.
- Давай сюда, – теплая ладошка накрыла его губы, и он послушно отдал косточку, чувствуя, что не в силах даже наорать на это чудо у себя под боком.
В гримерке было очень душно. Сладкий запах лилий дурманил до головной боли. Йост устало-обреченно прикрыл глаза:
- Голова кружится от твоих цветов.
- Я и хотел, чтобы у тебя закружилась голова, - тихо шепнул Билл, легко касаясь его уха.
- Что? - непонимающе уставился Дэвид, а понимание уже поднималось из темных глубин, в которые он давно и упорно загонял свои чувства.
- Какой же ты смешной Дэвид! – быстро, горячо, куда-то в висок. - Большой, а глупый! К брату ревновал... а я... – Билл замолчал, раскрытые губы замерли на шее Дэвида. - Тебе понравилось петь со мной дуэтом? Я же знаю, что понравилось, – мурлыкающий, с придыханием голос окончательно лишил его воли. – Разве не хочешь продолжить этот дуэт? – маленький принц влажно мазнул по щеке, слегка задел подбородок и, наконец, уверенно нашел его рот.
И Дэвид Йост снова запел, точнее, не в силах больше противиться глупым табу, запела его душа - песню поверженного, но счастливого в своем поражении противника. Сдаваясь на милость этой стихии со сверкающими глазами, обвившей его плющом гибких рук и ног и нежно гуляющей в его волосах.
«Необузданный – да! Непредсказуемый – да! Неукротимый? А возможно ли укротить стихию?» – подумал Йост, но его руки уже ответили за него – прижали, притянули к себе хрупкое желанное тело.
- Дэвид, укроти меня… - сладкий шепот в шею был ответом на так и не прозвучавший вопрос.
|