Автор: Sophi
Бета: Vivisin
Пэйринг: Билл/Том
Рейтинг: Полный Ахтунг (NC-17)
Посвящение: Посвящяется Вив и Рэдди, потому что я их люблю и верю в фей.
От автора: Фик увидел свет исключительно благодаря феям, которым он и посвящен.
Это лишь мимолетное настроение, ощущение, рисунок на водной глади. Повествование ведется от первых лиц, а поскольку их двое, то и рисунки несколько различаются. По-моему, он сладкий и светлый, в нем есть и грусть, но надеюсь, что вам он понравится.
Приятного путешествия по лабиринтам. Лабиринтам отражений и кривых зеркал, не заблудитесь в них.
| Искажение первое. POV Билла. Том стоит в дверях ванной, опершись о косяк и сложив руки на груди, он обреченно и устало следит за процессом нанесения макияжа. Я знаю, как ты не любишь, когда я скрываю наше лицо под толстым слоем грима, когда делаю с собой это, когда становлюсь для тебя совершенно чужим. Еще немного, и мы перестанем быть родными, ты будешь равнодушно смотреть на меня, а я на тебя, и я перестану быть твоим отражением, а ты, скрыв лоб повязкой и кепкой, и надев свой хищный «лисий» оскал, перестанешь быть моим. Они нас разлучают, мы перестаем быть одним целым, мы принадлежим всем, они ведь даже не всегда помнят, как мы похожи, для всех мы такие разные, слишком разные. И лишь по вечерам или спросонья, или в те редкие дни, когда мы принадлежим только себе, мы видим отражение друг в друге и продолжение себя, и с этим не сравнится ничто. Ласково прикасаться к твоему-своему лицу, проводить рукой по щеке, шее, немного щекоча и шептать: «Правда, ты это я? Ведь мы же похожи?» Как прекрасно прикасаться к нашему телу, оно ведь у нас на двоих, прижиматься к нему так, что кажется, у нас одно сердцебиение, чувствовать наше единство, ты ведь я, а я – ты. Прикасаться краем улыбки к твоим губам, тереться носом о щеку, тонуть в таких родных, наших глазах - этот теплый цвет ореха, кажется, я знаю его всю жизнь и способен угадать в нем все твои мысли, наши мысли, в такие минуты кажется, что они у нас одни. Смотреть в тебя, как в зеркало, снова не быть одному, не быть собой, накрывать твои руки своими, синхронно улыбаться своему продолжению и, как в детстве, жить в нашем мире, одном на двоих. Ты подходишь, придирчиво оглядываешь меня с ног до головы, потом немного поправляешь волосы, не потому что тебе не нравилось, как они лежали, ты просто показываешь, что тебе не все равно, и я, несмотря на вид, который большинство бы назвали недостойным парня, твой брат, даже нет, больше чем просто брат, я часть тебя, я - это ты. Вижу мелькнувшую на секунду ненависть во взгляде, тебе это все уже надоело, точно не помню когда, но надоело, ты тайно ненавидишь их всех и презираешь за то, что они сделали со мной, с нами. - Том, ты же все сам понимаешь, - смотрю на наше отражение в зеркале с мольбой, - одно интервью и все, целая неделя каникул. - Да, понимаю, - теребишь кепку, никак не решаясь её надеть. - Давай уже, пошли, - обреченно пристраиваешь ее, вытаскивая свой хвост. - Ну вот, две любимые шлюшки прессы готовы, не забудь натянуть улыбку, им это нравится. - Да, им это нравится, - обреченно улыбаюсь, вспоминая все, что им нравится. Ты уже безразлично расплылся в кривой улыбке, словно став чужим и издеваясь над моими стараниями. Стаскиваю твою кепку и со злостью кидаю на пол, - Чёрт, Том, мы еще одни. Ты закрываешь глаза и касаешься моей щеки, шепча знакомые слова. Теперь я готов. Подаю тебе кепку, но ты не надеваешь ее, сминая в руках. - Перед выходом надену, - стираешь поцелуем в шею теперь уже мою надменную улыбку. Я в такие моменты отключаюсь, глядя на себя в зеркало, мой макияж, словно костюм героя комикса – это моя сила, моя защита, с ним я другой, я могу практически все. Вызываю восхищенные взгляды, провоцирую и отталкиваю, уверенно улыбаюсь в камеру, в нем я мечта, а не я. У Билла Каулитца кишка тонка для всего этого, он не умеет быть всегда изящным, не умеет соблазнительно улыбаться в камеру, одним взглядом обещая больше, чем другие тысячью слов, он не умеет совращать всех вокруг одним небрежным движением, не бросает снисходительных взглядов на всех, включая родного брата. Сейчас я могу все. Всю дорогу сидим, как два чужих человека, я рассматриваю носки своих ботинок, узкие брюки, тонкие пальцы, унизанные массивными кольцами, с маникюром, аккуратности которого позавидовала бы любая девушка, пряжку ремня, высокомерно кидая взгляд на тебя и ребят. Ты лишь внимательно смотришь на меня и тут же отворачиваешься, больше не смотря в мою сторону. Выход, 5 минут, и мы читаем вопросы, опять одно и то же, ускользаю от пристального внимания, просачиваясь в туалет один и незамеченный, вдох, другой... еще... Последний взгляд в зеркало, улыбка, моя вечная улыбка, кажется, я сейчас расплачусь, растягивая лицо в широкой улыбке, обнажающей мои белые зубы, но я лишь истерично смеюсь, раскрывая рот и расширяя глаза. Успокаиваюсь и самой развратной походкой выхожу к вам, ты подозрительно смотришь, даже не прикасаясь, пропускаешь вперед и садишься на диван рядом. На вечном вопросе о девушках, нагло подсовываю микрофон тебе, первый отдувайся, я знаю, как ты «любишь» эти вопросы в последнее время. - …да, секс на одну ночь меня привлекает, девушка должна быть готова к этому… Девушки? Ха... тебе вообще когда-нибудь нравились девушки? А мне? А парни? Чёрт, ведь ты врешь, и я вру, нет никаких девушек, и не было… хотя, да, помнишь, лет в тринадцать мы с ней встречались неделю, верно? Или меньше… нет, никогда мы никого не пускали в наш мир. Девушка Тома... у Тома не может быть девушки.… Это тогда было так естественно - не заводить никакую девушку, у всех были девушки, а у нас нет, мы всегда были особенными, да, братишка? Не представляю, чтобы ты проводил с кем-то время, кроме меня.… Рассказывал обо всем, преданно смотрел в глаза, целовал, нет, мы же всегда были вместе, никого к себе не подпуская! Правда, одно время, когда гормоны синхронно стали гнать нашу кровь в новом русле, лишая сна и вызывая странную дрожь и новые потребности, у нас возникли проблемы и вопросы… но ненадолго, ведь мы нашли выход… сначала один, потом другой, единственно верный для нас… и опять, известный лишь нам, еще одна тайна, одно правило нашего маленького мира. Девушки Тома, их было 25, так? Интересно, а имена ты им придумал, возраст, кто был лучше всех? Я не ревную, мне лишь смешно, ревновать тебя глупо. Но что твои 25 женщин против моей единственной… ха... я даже иногда рисую ее себе перед интервью… всякий раз разную, и что мне с ней делать при встрече, всякий раз не вижу. Говорить? О чем? Ха... моя девушка... твоя девушка… как в это можно верить? Зачем нам какие-то девушки? Не замечаю, как смеюсь в голос, прерывая твою тираду о блондинках, или сегодня брюнетки? Смотрю на удивленные взгляды, сжимая твою руку за моей спиной. - Да, Том у нас такой, - выдаю, улыбаясь, - никогда его в этом плане не понимал. Зачем размениваться, когда каждого ждет впереди настоящая любовь, которую мы вам и желаем встретить, - завтра тысячи девушек растают, это читая, и некоторые парни тоже, они все такие глупые, зачем они нам? Боже как душно и смешно, как смешно… чуть не умер там. Маленькая вечеринка и все, все… пару бокалов шампанского, и мы дома.… И надо поговорить со всеми, улыбаюсь, выслушивая очередную историю, ловлю твой странный взгляд, неприлично громко смеюсь, неприлично жмусь к этой рыженькой, неприлично прижимаю к губам бокал. Все на грани, ведь мне можно все. Улыбаюсь всем, просто сияю, сейчас, кажется, слезы потекут от этой улыбки, глаза, наверное, уже влажные и… Черт, неужели они ничего не видят? Никто? Не замечают... Я же сейчас ужасен, я в истерике, я отчаянно флиртую со всеми и ловлю лишь восхищенные, уважительные, презрительные, пожирающие взгляды. Допиваю еще один бокал, с хохотом разбивая о поднос, и, беря новый, возвращаюсь в этот круговорот, ты слегка касаешься локтя, заставляя меня задрожать лишь от одного касания, сам-то весь вечер мучаешь один бокал и молчишь. Пить-то ты так и не научился, да и тебе не надо быть самим очарованием, на все это ты уже давно наплевал. Черт, как я тебе завидую, я не могу вот так, в открытую, развернуться ко всем спиной, мне надо улыбаться всегда и всем, боже, как я тебе сейчас завидую, и как я возбужден. Мои движения теряют плавность, взгляд становится открыто голодным, все тело пронзают желания, я уже не справляюсь с собой, и скоро мое возбуждение даст о себе знать, а мне нельзя, мне, чёрт возьми, нельзя, мне можно лишь разыгрывать из себя девочку, кому какое дело до того, что мы уже взрослые. Я могу лишь скрывать и скрываться, хотя больше всего мне сейчас хочется прикоснуться к тебе, даже нет, наплевать на всех, стать самим собой, сжать с силой твою руку, прильнуть к твоей щеке своей и тихо шепнуть на ухо: «Ты сейчас со мной, братишка? Ты - это я? Мы ведь всегда будем вместе? Они ведь нам не нужны?» Лишь вовремя оказавшись в машине, украдкой касаюсь твоей руки и заползаю пальцем под рукав, окончательно теряя контроль, закрываю глаза. Мое тело слишком раздраженно всем: шампанским, кокаином, тем неприличным декольте, но главное, твоей такой волнующей близостью, этой обнаженной по локоть рукой с такой нежной кожей... твоей тонкой шеей в просвете капюшона, словно вырванной из другого мира. Меня ты сейчас даже возбуждаешь таким, чужим, одетым в эти балахоны, кажется, что сейчас буду стонать от боли и желаний, не имея возможности увидеть тебя, поймать твой взгляд, сжать твою руку. Стою опять в ванной под твоим пристальным взглядом, ты уже почти раздет, стоишь в одних штанах, терпеливо ожидая пока я сниму макияж, и мы снова станем самими собою. Я с ужасом смотрю на свое отражение: расширенные глаза, пересохшие губы, в кривой улыбке рот, кажется упорно не желающий закрываться, с ужасом и восхищением. Поворачиваюсь к тебе, ты ведь тоже мое отражение, но в твоих глазах лишь разочарование, ожидание и боль. - Чёрт, Билл, сколько можно, давай уже, - подходишь и кладешь голову на плечо. - Зачем ты опять принимал эту гадость? Мы же договаривались, тем более ты чуть не испортил все интервью. - А с каких пор тебя волнуют эти чёртовы интервью, с каких пор тебя вообще все это волнует? - взрываюсь от твоего тона, от твоей глупой заботы. - Раньше надо было думать, когда ты бросил меня одного. Почему ты всегда прячешься, Том? Почему я за всех должен отдуваться, за всех должен это терпеть? Думаешь, мне легко улыбаться? У меня уже скулы от этого сводит, думаешь, мне приятно терпеть эти взгляды и прикосновения? Чувствую, как ты меня уже трясешь, или я сам трясусь в истерике, твои руки с силой сжимают мои плечи, но ведь это я всегда был сильнее, всегда. Вырываюсь и толкаю тебя так, что ты ударяешься о край ванны и ошарашенно смотришь на меня, сам сползаю на пол в истерике и смехе. Ты с размаху даешь мне в ухо, но боли нет, лишь обида, я пинаю тебя так, что ты падаешь и чуть не ударяешься головой, но меня это не волнует, я подползаю к тебе и с силой сжимаю твои плечи, прижимая тебя к полу. Ты вырываешься, но я придавливаю тебя своим весом и я слишком зол, чтобы отпустить, твоя рука хватает душ и направляет сильную струю мне прямо в лицо. Я отпускаю тебя, пытаясь вырвать его, он больно бьет меня по лбу, ты успеваешь вырваться, но я хватаю тебя за дреды, снова придавливая к полу, жестко надавливая коленом, и сжимаю руками твою тонкую шею… мы так и замерли оба, боясь пошевелиться, на мокром полу, наблюдая за извивающимся, словно змея, душем. - У тебя бровь кровоточит, - хрипишь, но ослабить захват даже не просишь. Расслабляю руки и впиваюсь в твои губы, почти кусая, царапая тебя, расстегиваю твои штаны, я слишком зол, возбужден и раздражен. Капля крови падает на твою щеку, ты не сопротивляешься моей грубости, я лишь сильнее распаляюсь от этого. Кровь, эта невыносимая боль, твоя близость, мое общее напряжение, я слишком возбужден, больше не могу в себе это сдерживать, чувствую бешеное сердцебиение всюду, в каждом уголке наших тел, кажется, я сейчас разорвусь от этого всего. И, наконец-то, вся моя накопленная боль и обида вырывается наружу, врываясь вместе с моим напряженным членом в твое нежное тело. Я мщу тебе за все свои обиды, выплескиваю всю свою боль, просто получаю долгожданную разрядку, совершая резкие движение почти автоматически. Искажение второе. POV Тома. Бешено рвешь мои штаны, с силой прижимая меня к полу. Да, ты всегда был сильнее, да, я бросал тебя, прости, прости. Прикасаюсь языком к разбитой брови, впитываю губами твою боль, ты лишь хрипишь, царапая меня и сдирая остатки одежды. Ты слишком долго держался, тебе всегда сильнее доставалось, я всего лишь шел за тобой, робко держась за руку и поддерживая, все удары принимал на себя ты. Сейчас это ведь даже не ты, ты выпускаешь все, что держал в себе, кто бы мог подумать, что в тебе может быть столько жестокости, агрессии и неприкрытого желания. Я стерплю, я возьму часть твоей боли, я это заслужил, я помогу тебе. Расслабляюсь и поддаюсь, крепко сжимая зубы, я никогда больше не подведу тебя, только мне больно не от твоей грубости, не от твоих колючих рваных поцелуев, а оттого, что тебе сейчас все равно с кем, ты сейчас даже не меня хочешь, ты просто больше не можешь держаться. Приподнимая мои ягодицы, резко, без смазки входишь в меня, лишь вода немного смягчает эту дикую боль, которая разрывает сейчас нас. Оба, не сдерживаясь, кричим и стонем от боли и наслаждения, чувствую, как слезы заливают мои щеки, и горячие капли то ли твоих слез, то ли крови у меня на шее. Ты двигаешься резко, выплескивая накопившееся возбуждение, разрываешь меня на части, но, словно трезвея от боли, замедляешься и прикасаешься щекой к щеке, шепчешь мое имя, щекоча меня своим горячим дыханием. Я с радостью принимаю твою боль, я благодарен тебе, что ты даже ей делишься со мной и только со мной. Я знаю как тебе тяжело, как невыносимо трудно тебе, что ты скрываешься за своей вечной улыбкой, которая освещает все наши интервью, концерты и фотосессии, чего тебе стоит все это вранье, вся эта сдержанность. Ты ведь прав, и мне легче, поэтому сейчас я готов на все, лишь бы легче стало тебе. Ведь ты – это я, ведь ты - мое продолжение, ведь без тебя я не могу даже представить этот мир. Поэтому я послушно двигаю бедрами тебе навстречу и кусаю от боли губы, сдерживая крики боли от каждого нового толчка. Кажется, наслаждение волнами перекрывает боль, и твоя привычная нежность заглушает грубость, мы кончаем практически одновременно, без привычных слов близости, лишь с криками, которые не способно сдержать ничто. Ты тут же встаешь, не глядя на меня, все еще лежащего на мокром полу в собственной сперме, быстро принимаешь душ и выходишь, так и не проронив ни слова и не взглянув на меня. Я, наконец-то оставшись один, с трудом встаю, дрожа, хватаюсь за край ванны. Все тело пронзает боль, от удара об пол, от ушибов, от твоей резкости. И, лишь включив воду на максимум, кричу от боли, проводя рукой между ног, словно ножом. Боль, кажется, разорвет меня на части, я благодарю тебя за эту нашу огромную аптечку, доставая обезболивающее и мазь. Неуверенной походкой выползаю из ванной и ложусь на нашу необъятных размеров кровать, одну на двоих. Ты лежишь в своем углу, свернувшись калачиком, и твои худые плечи вздрагивают в такт тихим всхлипам. Заползаю под огромный плед и прижимаю твое обнаженное тонкое тело к своему, такому же. Переворачиваю тебя, нависая над тобой и накрывая твои руки своими, прижимаюсь к твоей щеке своей, к твоему лбу своим, всматриваюсь в твое бледное лицо и глубокие затуманенные слезами глаза. Сейчас мы словно один человек, как будто нет Билла, нет Тома, а есть только это странное наше «я», наше «мы». Наши руки сплетаются, превращаясь в крылья, сердца размеренно стучат, откликаясь друг на друга, тела прижимаются, сливаясь. Я нежно ласкаю родные губы, пока ты плачешь, моля о прощении одними лишь глазами. - Ты ни в чем не виноват, я все понимаю, - шепчу я губами, лаская тебя своим дыханием. - Я больше не буду, обещаю, - тянешься к моим губам, пытаясь забыть сегодняшний вечер, как дурной сон. - Я всегда буду с тобой. Заглядываю в глубину твоих спокойных, ничем не задурманенных глаз, и верю, верю. Ничего, мы еще поговорим об этом завтра, мы все забудем, это был не ты, это был не я. Пока наши губы соприкасаются, нехотя разнимаем руки, и это опять всего лишь наши руки, ты проводишь по моей спине, опускаясь ниже, обвиваешь мою шею, проводишь нежно по синякам, которые оставил сам же. Я тем временем аккуратно тебя раскрываю двумя пальцами, щедро смазанными смазкой, я хочу тебя любить, так, как умею только я и только ты, ведь это именно то, что тебе сейчас надо. Я мягко вхожу, утопая в твоих теплых и счастливых глазах, в которых нет и следа того огня и безумия, что полыхали в них ещё недавно. Знаешь, ведь ни одна девушка не стерпит такое, не поймет, ты прав - нам никто больше не нужен. И никогда не был нужен. Чувствую тебя каждым сантиметром тела, вжимаюсь в тебя, медленно погружаюсь в твое такое похожее на мое, и такое родное тело. Прижимаюсь к нашему лицу, ласкаю его губами, провожу рукой по бледной нежной коже, как по своему отражению в идеальной глади зеркала. Кажется, я утонул в тебе, погрузился каждой клеткой своего тела, словно одна волна накрыла другую, сливаясь с ней и растворяясь. Двигаемся медленно, аккуратно, как будто сдерживаясь и с той нежностью, на которую способны по отношению друг к другу только самые близкие люди, наслаждаясь каждым стоном, взглядом, мягким толчком. Делим наслаждение поровну, синхронно выдыхаем, щекоча и дразня теплым дыханием, одним на двоих. Как давно мы поняли, что только так и должно быть, какими окольными путями пришли к этому? Мы всегда были и будем слишком близки, чтобы пускать кого-то еще в эту близость, делить наше тело ещё с кем-то. Порой я начинаю верить в то, что близнецы – это люди, которые слишком любили друг друга в прошлой жизни - глупая легенда, однажды подслушанная где-то. Только я не помню, в награду или в наказанье с нами сделали это. Бедный Нарцисс, умирающий у реки из-за любви к своему отражению, я где-то в одном дурацком журнале прочел, что у него была сестра-близнец, в которую он был влюблен. И после ее смерти искал любимый образ в прозрачных водах, в своем подёрнутом ленивым течением отражении, и ты, словно отражение в реке, меняющееся от каждого дуновения ветра, но всегда мое. Наверное, все-таки награда, а может и наказание, я никогда не запоминал вещи, которые казались мне неважными. Казались. Вглядываюсь в твои глаза, в них спокойствие, нежность, надежда и что-то еще, что дает надежду мне и наполняет меня самого нежностью и покоем, что-то, что всегда было там, и я верю, будет. - Я тебя люблю, - шепчешь сбивчиво, сжимая мою руку. Шепчешь впервые за эти годы, я всегда это знал, но обретя звук твоего голоса и твое легкое дыхание, это как откровение и объяснение всего. Слишком просто и прекрасно. - Я тебя люблю, - отзываюсь эхом, отражая твой голос, сильнее прижимаясь к тебе. Нашим мысли отчаянно путаются, глаза слипаются, и, засыпая, я думаю о том, что теперь все будет иначе. Словно лабиринт, в котором мы заблудились состоял всего лишь из глупых отражений и мы наконец-то поняли, что у них нет власти над нами, и взявшись за руки, идем к выходу. |
Оставить комментарий Перейти к списку фанфиков