|
Тому опять снились бабочки. Эти по-детски наивные сны посещали его с завидной регулярностью в течение уже почти трех лет. Они порхали вокруг, задевая лицо легкими разноцветными крылышками – и на душе становилось светло и солнечно. Пробуждение после проведенных в танцующем пестром хороводе минут случалось подозрительно бодрым и довольным, и он подолгу не мог стереть с лица дурацкую улыбку. На вопросы брата и удивленных ребят, с чего бы это поднятый в 6 утра на самолет и по идее злой и не выспавшийся Том так благодушен, он лишь продолжал улыбаться. Не рассказывать же парням про бабочек? Не будучи психологически озабоченным, подобно Георгу, он не сильно задавался вопросом – откуда берутся его ночные гостьи, и почему в детстве такого не случалось. Просто в очередной раз радостно входил в распахнутую сновидением дверь и шел знакомой дорогой навстречу невинному удовольствию. Лишь удивлялся изредка сам себе: надо же, ему, крутому маче снятся такие детские сны.
Том лежал посреди цветущего луга, блаженно раскинув руки в стороны и чувствуя спиной ласковое прикосновение мягкой травы. Когда он в последний раз так валялся наяву - в одних шортах и без охраны? А во сне по его лицу скользили солнечные блики, стебельки ромашек колыхались у самого лица, и эйфория расслабленной неги заполняла до краев.
Но сегодня его сон немного изменился. Вместо обычной жизнерадостной стайки вокруг него нерешительно кружила лишь одна большая черная бабочка с синей каемкой на крыльях. То подлетит, то шарахнется от протянутой ладони, то сядет на растрепавшуюся дредину – раскрывая-схлопывая крылышки, готовая упорхнуть в любой момент.
Устав кружить, она, наконец, осторожно присела на плечо. Том скосил глаза, стараясь не дернуться от щекотки. Маленькие жесткие лапки медленно шебуршились - бабочка поползла по его руке. Крылья покачивались как два миниатюрных веера, усики подрагивали. Насекомое перепорхнуло ему на грудь и, медленно исследуя незнакомую территорию, продолжило путь к животу. Там, на дорожке тонких волос, уходящей в шорты бабочка остановилась и принялась - что там делают бабочки? – умываться? В общем, совершено уже не боясь его, спокойно потирала лапки, чистила усики. Том все же не сдержался и сдавлено хихикнул от топтания хитиновых ножек. Но она не улетела, а лишь развернулась к нему «лицом». И смех буквально застыл на губах, замер на подрагивающих стенках гортани. Тело Тома напряглось, по мышцам пресса прошла сладкая судорога – так вот какие они, бабочки, порхающие в животе! Теперь он не только чувствовал их, он видел знакомое многим ощущение, впервые соотнося его со зрительной картинкой. А все оттого, что у черной бабочки под колыхающимся антеннами усиков оказалось лицо его брата. Маленькое, размером с головку насекомого, пропорциональное. Но это действительно было лицо Билла, только чуть младше, лет 16ти. Уже успевшие отрасти, но пока не торчащие дыбом волосы, широко распахнутые под подводкой, наивно-круглые, еще без язвительного прищура, глаза – 16 лет... Бабочка смотрела прямо на него, перебирая лапками, посылала горячие импульсы в его подрагивающий живот и поджимающийся пах... Тому показалось, что Билл усмехнулся, крылышки дрогнули и насекомое, вновь развернувшись к нему спинкой, поползло вниз…
Том проснулся, резко скинув с себя влажное одеяло. Пот струился по всему телу, за окном – предрассветные сумерки. Что это было? Провел ладонью по мокрому лбу, сел на узкой кровати турбаса, спустив ноги на пол. И понял, что у него эрекция. Вот черт! Это от недотраха! Надо ж так – встало на собственного брата, приснившегося ему в виде бабочки! Да еще как встало! Том, да ты полный извращенец! Тяжело вздохнув, он осторожно двинулся по полутемному проходу к лестнице, спустился вниз, в салон и, приоткрыв окно в занимающееся утро, жадно закурил. После второй сигареты он, наконец, смог сгрести обрывки мыслей в кучку, чтобы они не разлетались в стороны подобно гребанным бабочкам. Да что он собственно так напрягся? Ну, встало, встало на дурацкий сон, сейчас вздрочнет чуток – и организм сбросит напряжение. Мало ли какой бред приснится? И все же, лицо брата не шло из головы. Неожиданно он вспомнил свой давний, пусть и так не заданный, смешной вопрос: почему вдруг мне стали сниться бабочки? Ведь это началось, когда им с Биллом было по 16... Как раз вышел клип Ретте мих. Да точно, вот где-то в районе премьеры бабочки и появились. И Тому пришлось вспомнить то, что так усиленно старался забыть, похоронить навеки в самых заплесневелых клетках мозга. Вспомнил сейчас, потому что деваться от воспоминаний было некуда – бабочка словно снова ползла по его обнаженному животу.
Как не было этих трех лет – он как тогда видел перед собой темнеющие глаза брата, в которых играл странный огонек – просьба? приглашение? или даже мольба? И которые тут же становились непроницаемые, стоило ему приоткрыть рот, намереваясь задать вопрос. Билл стал мягче, словно отросшие пряди и впрямь наделили его некой женской сущностью. Когда он привычно устраивался рядом в кресле и клал голову ему на плечо, чуть щекоча волосами шею, Том весь подбирался от необычного, но приятного ощущения странной близости, так не похожей на их обычные прикосновения. Да что со мной? – он просто не понимал себя, не хотел понимать, не желал смириться с чертовой реакцией своего тела на становившегося день ото дня соблазнительней брата. Тому казалось, что Билл тоже чувствовал это новое в их ощущениях друг друга и, более того, сам старался создать интимные ситуации как можно чаще. Но поговорить с Биллом и высказаться напрямую обо всем его тревожащем, Том почему-то не мог. А Билл тоже молчал и лишь вздыхал тихонько, в очередной раз задевая волосами его щеку. Или ему снова казалось? Тогда–то Том, словно специально в противовес этому необъяснимому влечению, и закрылся, как в раковину, в свой образ крутого мачо, грозы всех девчонок, супер-укладчика в штабеля женского пола. Он кадрил фанаток, обслуживающий персонал гостиниц и концертных залов, девушек на дискотеках и различных пати, практически не взирая на возраст – лишь бы мордашка была симпатичной и грудь покруче. Грудь вообще стала практически основным критерием его выбора, подсознательно отвлекая от тайных невысказанных мыслей о плоской мальчишеской груди. Такая терапия дала плоды - мысли о тонких пальцах с черным лаком, лежащих на его руке, и полураскрытых губах на расстоянии короткого выдоха от шеи, скрывавших во влажной глубине жемчужину сережки, постепенно перестали мучить его, зато во снах поселились бабочки... И вон оно как – вылезло.
Том обхватил руками голову, раскачиваясь из стороны в сторону, тихонько застонал.
- Чееерт...
Он думал, что победил в себя эти дурацкие чувства, это неправильное влечение к собственному брату. Пальца заметно дрожали, пока он прикуривал третью сигарету. Том встал с диванчика, и сильнее открыв окно мчавшегося по пустынной дороге автобуса, высунул растрепавшуюся голову под порывы освежающего ветра.
На плечо мягко легла рука. Он дернулся от прикосновения и едва не стукнулся лбом об оконную раму: «Нееет, только не это, только не сейчас!!!» Но рядом уже стоял всклокоченный со сна Билл с заспанной мордашкой и обеспокоено заглядывал ему в лицо:
- Ты чего не спишь? Болит что?
- Не, нормально все, днем, наверное, выспался. А ты что вскочил?
- Ну, я наверно тоже. Вот сейчас проснулся – а тебя нет, - Билл виновато улыбнулся, поглаживая брата по плечу кончиками пальцев.
Том было собрался отшатнуться от теплой руки, но вовремя сообразил, что брат-то не виноват в снедающих его грязных мыслях, и шарахнувшись, он только обидит его понапрасну. Он осторожно подвинулся в сторону и бочком соскользнул на диван, щелкая пультом на какой-то муз.канал на центре. Тихий женский голосок заструился из динамиков:
How long have you been flying blind
Searching for the peace you could not find
Could it be you were the butterfly
The butterfly
The butterfly
Том вздрогнул – дежа вю? Да что ж его преследует эта чертова бабочка?
- Представляешь, - удивленно вскинул брови Билл, устраиваясь рядом, поджав под себя босую ногу, - а мне сегодня снилось, что я - бабочка! Летал, порхал – прикольно! Том, с тобой точно все хорошо? – он испуганно потряс за плечо остолбеневшего брата. Том, приоткрыв рот, вытаращился на него в немом ужасе. А Билла действительно напугала такая реакция, он рефлекторно прижался к близнецу, гладил по рассыпанным по плечам дредам, приговаривая:
- Ну что ты, что ты? Все хорошо! - как это делал в детстве сам Том, когда Билли с криком просыпался от приснившегося кошмара.
«Черта с два все хорошо!», - думал Том, чувствуя, как возвращается недавнее возбуждение, спровоцированное странными совпадениями и непозволительной сейчас близостью брата. Он весь сжался, стараясь застыть, подавить в себе это безумие. А Билл, по-своему поняв притихшего брата, нежно коснулся губами его пылающей щеки:
- Томми, скажи мне, что случилось-то?
Это стало последней каплей, упавшей на раскаленную сковородку его сознания. Уже не отдавая отчета в своих действиях, он резко сгреб не сопротивляющегося Билла в охапку, практически затащив к себе на колени, и вжался с его рот – жадно, со всем накопившемся за эти годы голодом. Запустил пальцы в длинные волосы, прижимая его за затылок, не давая отстраниться. Другой рукой лихорадочно гладил выгнувшиеся под рукой позвонки на худенькой спине. И с глухим стоном, наконец, раскрыл языком его губы, проник внутрь, туда, к заветной бусинке, давно манившей его своей недоступностью. Так изнуренный жаждой путник бросается к поднесенному ковшу с водой, глотая взахлеб, боясь, что вода кончится, не успев утолить его жажду. Том же боялся, что еще секунда, и притихший от удивления брат в ужасе вырвется из его рук и... дальше даже думать не хотелось… Когда он, задыхаясь, все же оторвался от брата, боясь заглянуть ему в глаза, тот сам приподнял его лицо тонким пальчиком:
- Томми?
Этого не могло быть – брат улыбался! И улыбался счастливо. Том не верил своим глазам. Он не казался в шоке от произошедшего, более того, он словно ожидал этого поцелуя. Острый ноготок осторожно обвел контур нижней губы Тома, чуть качнув колечко:
- Всегда было интересно – какое оно на вкус, – он чуть смущенно улыбнулся. – Но ведь лучше поздно, чем никогда, так, кажется, говорят?
|