Было бы странно сказать, что я люблю летать. Ненавижу, честное слово. Летать как птица я бы возможно и хотел, но вот эти самолеты... Они пародия на птиц. Жалкая тяжелая искусственная пародия. Терпеть не могу самолеты.
Но признаю, что это лучшее и самое быстрое средство передвижения. Особенно, для таких, как мы, вечно спешащих, занятых... Нас везде ждут, нам нужно еще столько успеть... И мы вынуждено садимся в эту железную машину, даже от страха сжимая ладони друг друга... Хотя я-то не от страха. Я от презрения.
А вот Билл, правда, боится. Я часто успокаиваю его, сам сгорая и умирая от осознания полета. Ведь хочется летать свободно, не боясь разбиться.
Ночные рейсы, подобные тому, в котором мы сейчас летели, меня немного смягчали. Все-таки спать, когда за окном (то есть иллюминатором) темно, как-то привычнее и удобнее... Да и когда спишь, быстрее прилетаешь.
Спали уже почти все. Иногда заглядывала стюардесса, типичная, такая как в лучших голливудских фильмах: блузка тесно обтягивает грудь, юбочка открывает стройные ноги... И улыбка. Белоснежная и ослепительная, прямо как у Билла, только конечно потусклее. Я вот иногда думаю, им не надоедает улыбаться?
Я взглянул на брата: он странно и ревностно смотрел на меня. Видимо заметил мой изучающий взгляд на той, что только что принесла нам еще выпить. Черт, ну я теперь что, даже посмотреть не могу?
- Вкусно... - произнес я, аккуратно улыбаясь, поднося бокал к губам.
Ненавижу летать, самое жуткое - первые пятнадцать минут, когда самолет взлетает и набирает высоту.
А еще и ночной рейс, жуткая темнота за окном. Непонятно где ты… А может земли вообще нет? И ты уже давно умер и попал в чистилище? Боже, как страшно! Хотя я не верю в Бога, но в такие моменты я готов верить во что угодно.
Сжимаю руку брата, черт, я так молод, и мама... и родные, я еще ничего не успел, не видел в жизни, только не сейчас… я дрожу... каждый раз…
Потом я успокоюсь, мы что-нибудь выпьем, а Том рядом будет сидеть и отвлекать меня. Чтоб я без него делал?
Он говорит во всех интервью, что боится летать, но я знаю, это чтобы не обидеть меня. На самом деле он просто не любит, когда не может контролировать ситуацию, и от него ничего не зависит.
Смотрю на него с нежностью. А он смотрит на эту стюардессу, да он просто ест ее глазами! Мой брат неисправим! Не могу сдержаться, дуюсь… Я сижу, весь дерганный, а он смотрит на эту грудастую дрянь! А ему не нужен, я ему мешаю! Его раздражает мой страх и я сам...
Отпиваю:
- Да. Вкусно. - Говорю с безразличием. Может, он и не мне это сказал, а заигрывает с ней.
- Если что-то понадобится, я всегда к вашим услугам. - Вот дьявол, она же это не нам обоим сказала, а только мне. Причем за такой тон я бы ее уволил, будь я хозяином этой летной компании. Еще одна шлюха. Ненавижу их еще больше, чем самолеты. Их не люди делали по чертежам на благо народа, они себя делали сами, но для блага ли?
Глупые... Боже, ну какие же они глупые. Считают, что мы, молодые, симпатичные парни сразу же мозг теряем, когда они нам вот так томно и сладко предлагают свои услуги, до ужаса неприлично наклоняясь. Наверное, я странный необычный парень (ну а чего уж там скрывать, я и, правда, такой), но я на такое не клюю. У меня брат красивее и сексуальнее любой девушки, я уж и не говорю про шлюх.
Я допил и поставил пустой бокал ей на поднос. Билл сделал то же самое, наградив меня испепеляющим взглядом... Сладость моя, ну погоди не много, ну не могу же я при ней...
Она вышла, оставив нас в спящем царстве, но у меня сна не было ни в одном глазу. Я повернулся к брату и аккуратно убрал с его ушка волосы, затем приблизился к нему и прошептал:
- Легкая ревность, это прекрасно... - Я коснулся его губами, словно нечаянно. - Но ты не вздумай меня ревновать к таким ужасам.
Я чуть не выплюнул этот чертов коктейль от ее фразы. Она открыто предлагала нам, даже не нам, а Тому (моему Тому!) себя. Я ей глаза готов был выцарапать. Да еще и нагнулась так, что чуть не задавила его своим бюстом.
"Мой брат на такое не ведется. Он не такой, он умный взрослый мальчик" - повторяю я себе, допивая залпом этот глупый напиток, лучше б мы вообще ничего здесь не пили. Но я неуверен сам в своих мыслях.
Том всегда меня доводит, всегда провоцирует. Он только играет со мной.
Всегда так, на самом деле я ему только мешаю, вот и сейчас он ставит бокал и странно смотрит на нее, а я для него ненужная обуза. Нервно сжимаю подлокотник, смотрю на него, пытаясь скрыть свои чувства. Я переживу, я сильный...
Отворачиваюсь к иллюминатору. Обида так и кипит во мне, но я молчу, я же сильный. Там темно и холодно, и страшно. Боже, как мне страшно, как я одинок…
Его прикосновение уносит все страхи. Но я еще обижен, увожу голову и прижимаюсь к стеклу.
Да, мой котенок меня ревнует... А ведь это приятно. Я не могу сказать, что я обделен его любовью и вниманием, но каждый раз, когда я отчетливо чувствую то, что нужен ему, у меня сердце трепещет. Я ему нужен. Правда, нужен. Никому больше я не позволю в себе нуждаться. А Биллу... Биллу я не позволю не нуждаться в себе.
Я провел рукой по его руке, от пальцев, поднимаясь выше, по локтю, по плечу, забираясь под футболку, аккуратно, но требовательно...
- Билл... - шепчу я. – Ну, ты же сам знаешь, что ты лучше их всех вместе взятых.
Нас не слышат и не видят, мы сидим в самом дальнем углу, затаившись как два мышонка. Глупых влюбленных мышонка. И один из них надулся.
Том думает, что вот так вот легко может играть со мной. То смотрит на этих грудастых дам и заигрывает, а потом резко вспоминает, что оказывается еще есть и я. Но его движения настойчивые… Я глупый, какой же я глупый, всегда его прощаю.
Пытаюсь скинуть его настырную руку. Его шепот останавливает меня. Смотрю ему прямо в глаза.
- Том, ты не врешь мне? - Я серьезен, возможно, из-за нервов, но я хочу знать правду. Я раньше не спрашивал. Хочу слышать его ответ и видеть по глазам, что он не врет. Нас не видят, но мне и так на всех плевать. – Том, я правда тебе нужен?
- Нет, не вру, Билли. - Я ловлю его взгляд и любуюсь его прекрасными глазами... пытаюсь не утонуть в них с головой, они слишком глубокие и манящие. Глаза, которые видят меня насквозь. Глаза, в которых отражаюсь я сам. Мне иногда кажется, что природа хотела создать одного Каулитца. Красивого, умного парня, гордость родителей и зависть остальных. Но потом взяла и передумала. Разделила его на две части. Именно поэтому я не могу жить без своего брата. Без своего отражения и продолжения.
- Ты нужен мне. - Я произношу это ласково и уверенно. Четко, не оставляя сомнений. А потом касаюсь рукой его лица. Провожу по нему ладонью... нежно и любя...
Я не отрываю от Тома взгляд, даже если б захотел я не смог бы ускользнуть от этих глаз. Таких теплых, таких нежных и ласковых... Всегда все делают комплименты мне, но я никому не скажу, братишка, что твои глаза красивее. Никогда не скажу, они только мои. Эти глаза не могу врать, как и эти губы. Ты как всегда немного криво улыбаешься.
Я сижу и смотрю на собственного брата влюбленными глазами, как дурак. Прижимаю ладонь к щеке. Его пальцы, такие длинные и нежные, немного загрубевшие от гитары.
- А ты нужен мне, только ты…
Мне так нравится наблюдать за тем, как он тает... и таять самому при этом. Мой брат прекрасен в любом состоянии, будь то сомневающаяся колкость, обжигающая ревность или капризное самолюбие... но прекраснее всего он сейчас... растаявший, теплый и совсем ручной.
- Нам еще не так долго лететь, - тихонько произношу я. - И спать, по-моему, уже бесполезно... Ты как думаешь? - В моих словах столько неприкрытого желания, что у меня самого голова кружится.
Его взгляд становится таки теплым, домашним, что я уже ничего и никого не боюсь. Только я вижу его такого, и никто не знает, что Том вообще может быть таким. Никому не дано это знать.
Я расслабляюсь, смотрю на него с неприкрытой нежностью.
Он совершенно не скрывает уже ничего. Я знаю этот взгляд. Хитро смотрю в ответ на его предложение...
- Да, думаю спать бесполезно, да и я теперь не засну... - Сон и вправду сняло как рукой, под его взглядом пропадает усталость.
Я уже даже и не задумываюсь над тем, почему я его так хочу... А раньше пытался и приходил только к одному выводу: потому что он лучший. Потому что ни с кем я не смогу быть собой, никто так не поймет меня, никто так не полюбит... Но желание отсюда не вытекает. Наверное, все дело в том самом решении природы. Он - мое продолжение. Я – его. И только в единении с ним я наконец-то обретаю себя. Точнее Мы обретаем себя. Что-то такое общее и глобальное. Кажется, многие называют это любовью.
Скорее всего, я максималист, но у нас с Биллом больше, чем любовь...
Я не скрываю желания во взгляде и голосе, но я не предпринимаю никаких действий... я хочу, чтобы он ощутил это без прикосновений.
- А они ведь уже спят все, как можно спать в такие ночи? - Я улыбаюсь и смотрю в иллюминатор на вязкую пустую темноту.
Взгляд Тома говорит больше чем слова, да я даже с закрытыми глазами смог бы ощутить это. Я его чувствую, а он меня, так было всегда. Возможно, поэтому наше взаимное желание так сильно. Мы распаляем друг друга еще сильнее, ни с кем и никогда у нас так не было и не будет.
Я знаю всегда, чего хочет он, а он знает, чего хочу я. Это невозможно, кажется нереальным, но у нас все действительно так. Слишком сильно. Слишком нежно, слишком страстно... и никому этого не понять...
Я знаю, о чем он думает, догадываюсь. Только с ним я - это я, мне не надо притворяться, пытаться быть лучше. Я счастлив, ощущая эту нашу связь.
- Они ничего не понимают и не поймут, никогда… Мне их жаль. - Я кладу руку на его руку, он вздрагивает от напряжения.
Я всегда завожусь от этого еще сильнее - вроде бы случайное прикосновение, но в воздухе витают такие поля, что неподготовленных убило бы насмерть. В такие моменты нам только таблички "Не влезай! Убьет!" не хватает… Меня самого словно током бьет (да и я сам убью любого, кто только подумает влезть).
- Мне жаль их не меньше. Спят себе, когда… - Воспользовавшись тем, что Билл внимательно меня слушает, я аккуратно забираюсь рукой ему под футболку, но уже не со стороны рукава, а сбоку, он как раз сидит, развернувшись. Моя рука оказывается на его спине, плавно притягиваю его ближе к себе... - когда тут такое происходит... - Я еще и говорить при этом не забываю.
Я почти не могу дышать, когда его рука ласкает мою спину. Послушно подвигаюсь, как загипнотизированный. Обнимаю его, но футболка не дает прикоснуться к его телу.
Я прикасаюсь к его губам, меня раззадоривает, что вокруг спящие люди и нас могу увидеть. Это добавляет огня, хотя это и так больше похоже на пожар. И я горю.
Его поцелуй как наркотик... Я впиваюсь в его губы, забывая о том, что мы летим, о том, что не одни... Открываю его ротик языком, сжимая его стройное тело в объятиях... Не могу, он такой родной... и такой сладкий, что я не чувствую кресла под собой...
Я даже издаю легкий стон, когда его язык скользит по моему...
Мне уже плевать на всех: его язык такой нежный, поцелуй такой сладкий. Я провожу языком по его губам, играю с пирсингом. Заползаю под его футболку сверху, одной рукой сжимая его нежную шею. Он стонет, я тоже уже не могу, сейчас сорвусь, и мы всех разбудим.
Я отрываюсь от его губ, с трудом, с неохотой, словно от источника воды в пустыне, и, теряясь в его горячем взгляде, шепчу:
- Я пойду первый, ты за мной следом... через минуту... - Я знаю, что он понимает меня. - Только не опаздывай, я умру... - Я медленно встаю с кресла и двигаюсь в сторону туалета.
Я чувствую себя как котенок, которого оторвали от плошки с молоком. Он уходит. Я проклинаю все на свете, за то, что не могу пойти туда прямо сейчас, за то, что надо постоянно скрываться. Смотрю ему в спину, он оборачивается и улыбается мне. Вздыхаю, я потерплю, переживу эту минуту, это будет одна из самых длинных минут в моей жизни, наедине с тишиной, этой густой тьмой в иллюминаторе и своими мыслями.
В такие минуты мне особо одиноко, хотя нет, мы оба одиноки вместе, нас не понимают и никогда не примут. Мы два потерянных котенка, никому не нужных, и жмущихся к друг другу в поисках тепла.
Смотрю на часы, секундная стрелка ползет предательски медленно, как бы я ее не уговаривал. Встаю и направляюсь к Тому.
Я стою и смотрю на себя в зеркало, мой вид меня поражает: глаза горят, в них мелькают искорки, руки ноют, словно жаждут наконец прикоснуться к брату… Мне жарко, мне нечем дышать без него... кажется, что я стою здесь уже полдня, но я знаю, что еще не прошло и минуты. Билл точен как никто, скребется в дверь, я ее сразу открываю, слишком хорошо знаю я его коготки...
Я даже не понимаю, это я его так сильно затаскиваю или он сам меня впечатывает в стену, я даже легонько стукаюсь головой, но моя прическа смягчает удар.
Я так разгорячен, что впечатываю его в стенку, он стукается головой.
- Тебе не больно? – Виновато смотрю на него.
- Нет, - улыбаюсь я и закрываю дверь. Все, не беспокоить нас, жаль только что тут так тесно... Я жадно обнимаю его и пристально смотрю в глаза. - Ты знаешь о том, что я люблю тебя? - Я могу повторять ему это хоть каждую минуту, пока он не попросит меня замолчать.
Эта фраза каждый раз обжигает. Преданно смотрю в его глаза, я готов слушать ее целую вечность.
- Знаю, знаю, - мне стыдно за свои сомнения, - а я люблю тебя, и только тебя… - Пусть это избито, и я уже это не раз говорил, но это правда, не отговорка, и он это знает.
Я притягиваю Билла к себе со всей силы и приникаю к его губам. Уже не стоит бояться, что нас увидят, я забираюсь руками под футболку и глажу его нежную кожу... Затем мои руки нетерпеливо расстегивают его джинсы, я прерываю поцелуй и, тяжело дыша, смотрю на него... Джинсы сползают на пол.
Его чертовы футболки, как они меня раздражают, стягиваю с него этот балахон. Том горячий и потный. Прикасаюсь губами к его шее… провожу пирсингом по ней. Тщательно слизываю капельки пота, он прижимает меня к себе…
Я запускаю руку к нему в штаны, опуская их ниже. Не могу оторваться от его шеи, я знаю на ней каждую родинку… и нежно обвожу их языком. Том постанывает, поднимая мою футболку.
Не могу... я улетаю, когда он так делает. Кто сказал, что люди не умеют летать? Наверное он никогда не испытывал того, что испытываю сейчас я... Ну, у него же не было такого потрясающего брата...
- Билл... - шепчу я, словно задыхаясь. - Боже мой, как же я тебя люблю... - Затем резким движением снимаю с него футболку, касаюсь языком обнаженного тела... Прижимаюсь к нему, запускаю пальцы в его волосы... - И как же я тебя хочу... - Разворачиваю спиной и стягиваю с него оставшуюся одежду.
Узкий туалет, неприятный свет, но мы этого не замечаем, сейчас это лучшее место не земле. Наша одежда валяется на полу. Я чувствую своим обнаженным телом тебя, на мне только этот чертов ошейник, который я забыл снять, и спущенные штаны... ты так прекрасен сейчас, я прижимаюсь к стенке, не ощущая ее холода.
Я просто обожаю вкус его кожи. Только я имею право это пробовать... Провожу языком по спине, задерживаясь между лопаток, если бы он был ангелом, отсюда бы росли его крылья. Он выгибается и стонет, я знаю, как ему нравится то, что я делаю с ним. И схожу с ума...
Я не хочу, чтоб он останавливался. Сдерживаю стон, но он вырывается все равно. Том как никто другой, знает, чего я хочу.
Я вхожу в него сначала пальцами, влажными от смазки и теплыми, я не могу сделать ему больно, я слишком люблю его хрупкое нежное тело, оно создано лишь для любви, но никак не для боли...
Я шепчу ему на ушко то, что на всем белом свете есть только мы, и то, что наша любовь прекраснее всего на высоте несколько тысяч метров... Сладкое предвкушение смешивается со страстной дрожью, я не могу больше терпеть и вхожу в него... Аккуратно, не торопясь, наслаждаясь каждой секундой проникновения... Мир уходит из-под ног. Его и в принципе там нет, но сейчас я не чувствую даже пола...
Ты всегда так нежен, так заботлив, я горю от нетерпенья, но терпеливо жду. Твои пальцы ласкают меня. Ты никогда не сделаешь мне больно, ведь этим ты сделаешь больно и себе. Я поворачиваю голову в ответ на твой шепот, шепчу глупости заплетающимся языком. Ты входишь, как всегда аккуратно, боясь повредить, я закусываю губу… И вот уже нет тебя… нет меня… нет этого чертового самолета… нет никого… мы действительно на небесах... у нас одни чувства на двоих, мы единое целое, как и были всегда… просто сейчас сильнее... острее это чувствуется…
Я ласкаю его член рукой, покусываю его шею, бессвязно шепчу его имя... Нет ничего, кроме Билла в моих руках. Когда я сливаюсь с ним воедино, я понимаю все тайны этого мира, я вижу весь смысл, я чувствую всю правду. Другое дело, что мне ничего не нужно. Ничего, кроме него.
Я двигаюсь все быстрее и жестче, я знаю, что ему нравится это...
Уже ничего не чувствую, кроме него. Я выгибаюсь, он входит глубже. Движения становятся быстрее, мы входим в ритм, синхронно, движемся как единое целое. Я не могу сдерживать себя, зажимаю рот рукой, но все равно вырывается стон. Я стону все громче, тело размякает, я взлетаю, поднимаю голову, я вижу звезды, яркие и такие близкие…я знаю, что Том видит то же самое...
Я не могу сдержать волны удовольствия... мир разлетается на тысячи разноцветных кусочков... Я изливаюсь в него и чувствую горячую влагу на своей ладони... Как же прекрасно летать вместе с ним...
Мы взрываемся почти одновременно. Я обессилено сползаю по стенке, но Том не дает мне упасть после нашего полета, его влага растекается внутри меня, разнося тепло по всему телу. Я поворачиваюсь к нему, он целует мои губы, тоже обессиленный и довольный. Он прекрасен сейчас, словно ангел…
Мир снова возвращается, вокруг серые холодные стены, эта кабинка ужасная, я растерянно оглядываюсь и поднимаю голову - всего лишь потолок.
Нет, а ведь, правда, летать возможно... просто в одиночку это сделать гораздо сложнее. Мы летаем вдвоем.
И у нас одни крылья на двоих.
И я ни с кем не поделюсь этими крыльями, я без них всего лишь человек. А с ними я птица. Мы с Биллом птицы. Свободные и одинокие в своем полете. Две чудесные птицы… Том и Билл.
Но мне нужны только эти крылья. Другие мне не подойдут.
Мы взлетаем под восхищенные крики и аплодисменты, под слезы и улыбки, под любовь и агрессию.
Мы всего лишь люди, но мы с тобой знаем, как летать.
Я целую тебя в губы, ласково и нежно.
- Прилетели. Скоро приземлимся. - улыбаюсь я.
- Да уж, точно прилетели, - пытаюсь рассмеяться, но лишь хриплю вместо смеха…
|