Уж кем-кем, а неудачником себя Билл никогда не считал. Уверенность в том, что скамейки аутсайдеров придуманы для других была у него от матери. «Наверное, передалась вместе с молоком», - иногда шутила она. Достигнуть сумасшедшего успеха в пятнадцать, за поистине ничтожный срок – разве это не лучшее доказательство, что тебе предназначен пьедестал почета, золотые медали и всеобщее признание? «Первый, первый, первый…» - повторять каждый Божий день как мантру, чтобы не забыть, кто ты и какой путь выбрал. Очередная фотосессия – и обманчиво небрежный поворот головы, подчеркивающий изящный изгиб шеи; вспышка фотоаппарата – и улыбка, заученная, но кажущаяся такой искренней; концерт – петь до хрипоты, до почти-уже-сорванных связок, до слез, до полного изнеможения, когда внутри воцаряется восхитительная пустота, а глаза поклонников горят огнем. Самопровозглашенный Бог? Почему бы и нет? Общественное мнение – это не для него.
Да, Билл никогда не считал себя неудачником, но это утро заставило его усомниться в благосклонности госпожи Фортуны. Упавшая на пол ваза дорогого хрусталя, треснувшее зеркало, отсутствие горячей воды, взбесившийся фен, с большим удовольствием пожевавший прядку волос, упорно не желающий краситься ровно глаз – словом, коктейль неудач, выводящий из себя уже после первых глотков.
Дальше – хуже. Гостиная, в которой было условлено собраться после завтрака (его, стоит заметить, Каулитц добровольно пропустил – мало ли что?), пустовала. Точка кипения стремительно приближалась.
- Доброе утро, герр Каулитц, - учтиво поприветствовал юношу шофер синей «БМВ». Лицо мужчины было незнакомым – и это был еще один плюс в пользу непонятного сумбурного утра. Сдавшись обстоятельствам, Билл забрался на заднее сидение автомобиля. Захлопнувшаяся дверца радостно прижала полу плаща.
Фонари погасли два часа назад, перекрестки постепенно заполнялись спешащими по своим делам людьми, магазины словно бы нехотя демонстрировали табличку «Открыто». Мюнхен просыпался.
Билл машинально отбивал пальцами мотив «Durch den Monsun», лениво наблюдая за мелькающими улицами. Что-то не состыковывалось. Паззл этого утра насчитывал как минимум одно белое пятно.
- Приехали, - негромко сообщил водитель, торопясь открыть дверцу именитому пассажиру. Непонимание происходящего усилилось: вместо студии конечным пунктом прибытия оказался стадион.
- Что за черт? – произнес парень, хмурясь. Но почти сразу рядом обозначилась персона, которая – на что он надеялся – смогла бы дать ответ на все его вопросы.
- А я уж думал, что ты окончательно забил на группу, - своеобразно поприветствовал брата Том, морщась от бьющих в лицо порывов ветра.
- И тебе доброе утро, - мрачно буркнул Билл, кутаясь в кожаный плащ, который – к слову – совсем не согревал. – Было очень приятно увидеть пустую гостиную. И не найти ни одной записки. А так же наслаждаться исключительно холодной водой, обществом незнакомого шофера и прочими прелестями сервиса «люкс».
- Ты сегодня не в духе, - хмыкнул старший.
- А с чего это мне быть в духе? С того, что вы уехали без меня? А, может быть, с того, что это утро началось настолько дерьмово, что мне хочется бить посуду?
- Эй, никто не заставлял тебя пить так много таблеток сразу…
- Каких таблеток?..
Воцарилось молчание. Негласное выяснение того, у кого же из близнецов поехала крыша, зашло в неживописный тупик. Накрапывало.
- Таблетки, - вкрадчиво произнес Том. – Снотворное, которое ты принимаешь. Ты проспал два дня кряду, чтоб ты знал. Сначала мы вообще подумали, что ты умер, реакции – ноль! А ведь сегодня вечером концерт. Главное Йосту не говорить, он и так на этих своих Мальдивах с ума сходит – обратно рвется, трудоголик…
Слова юноши превратились в неясный гул, став фоновым шумом для мыслей Билла. Мозайка наконец обрела целостность.
Наверное, постепенно можно привыкнуть ко всему. В том числе и к кошмарам. Вот только иногда они – эти самые кошмары – становятся хитрее, и тогда их изощренность зашкаливает до высшей отметки – и ты не можешь спать в полном смысле этого слова. Истории: с сюжетом и без, разной степени психоделичности и кровавости, но непременно яркие и запоминающиеся – заполняют твои сны, преследуя и после пробуждения. В какой-то момент ты даже начинаешь соотносить их с реальностью, ища потаенный смысл, и тогда становится уже неясно, где проходит грань между настоящим и иллюзорным.
Так и случилось. Единственным спасением стали таблетки: сильнодействующее снотворное, вырубающее в одно мгновение и дарящее спокойный и крепкий сон.
Билл не думал, что это зайдет так далеко. Два дня… 48 часов вне реальности. Парня охватило пронзительное ощущение того, что он просто-напросто выпал из жизни.
- Эй, - позвал Том, сообразив, что брат не только не реагирует на его слова, но и не слушает. – Ты в порядке?
- А? Да, - младший Каулитц рассеянно кивнул. – В порядке…

***

Репетиция – процент готовности – освещение – где этот чертов медиатор? – сбились настройки – фоновый план – 710 евро – кофе, пожалуйста – до концерта остался час и семнадцать минут… Всё смешалось в сплошной гул: голоса, звуки, обрывки мыслей на задворках изнеможенного разума.
За кулисами не будет прессы – красный свет в начале второго отделения – ты позвонил Йосту? – до концерта осталось полчаса – нет, сегодня гитары будут стилизованы под металл…
Билл вздрогнул, сообразив, что кто-то уже продолжительное время трясет его за плечо. Настойчивость была вознаграждена – юноша моргнул и сфокусировал взгляд на склонившемся над ним Георгом.
- Эй, ты в порядке? – в голосе басиста сквозило неприкрытое беспокойство. – Ты чертовски бледный.
- …правда? – длинная пауза перед этим незамысловатым ответом свидетельствовала о том, что парень плохо воспринимает происходящее. Георг нахмурился.
- Тебе стоит показаться врачу.
- Зачем такие хлопоты? – Билл улыбнулся, стараясь, чтобы это выглядело максимально естественно. Стоит ли говорить, что друг не купился на это?
Краем глаза Каулитц выхватил в пестрой толпе фигурку Тома, внимающего разглагольствованиям главного осветителя. На миг глаза близнецов встретились, и взгляд брата младшему очень не понравился.
«Похоже, серьезного разговора не избежать» - как-то отстраненно подумал Билл, поднимаясь с кресла. Пошатнулся, с трудом удержал равновесие, но гордо поднял голову и удалился в гримерку. Концерт, в конце концов, никто не отменял.

***

То, что с ним происходит что-то странное, Билл понял на припеве «Beichte». Списав головокружение и тошноту на отсутствие завтрака, юноша продолжал петь. Воздух кончался раньше, чем было нужно, перед глазами плыло, но ребята играли, фанаты ревели, оттесняя молчаливых шкафообразных секьюрити к самой сцене, и всё это не позволяло юному вокалисту спасовать, требуя максимума сосредоточенности.
К середине «Schwarz» - финальной песне концерта – странное и неожиданное недомогание перешло все границы, став по-настоящему невыносимым; остаток песни Билл допевал на автомате, срывающимся голосом, двигаясь скованно и ограниченно. В конце программы не было ни долгих раскланиваний, ни благодарных улыбок; он убежал со сцены первым, слыша довольный голос Густава «Хорошо поработали» и томовское «Постой!» вслед.
- Билл, ты куда? – Копф, временный заместитель нежившегося на островах Йоста, проводил стремительно несущегося к запасному выходу юношу крайне удивленным взглядом.
- Простите, но мне нужно срочно уйти! – прокричал тот, пустив в ход свою самую обаятельную улыбку, говорящую «Не волнуйтесь, все отлично!»; едва вписался в поворот и, уже не заботясь о том, что о столь внезапном и, по меньшей мере, странном бегстве подумают остальные, выскочил прочь из здания.
На несколько секунд – ровно на столько, сколько понадобилось, чтобы добраться до лимузина – его ослепили вспышки фотоаппаратов и оглушили крики фанатов. Как и всегда, ему захотелось закрыть лицо руками или – на худой конец – показать вездесущим папарацци fuck, но не стал делать ни первого, ни второго. Репутация в грязном мире шоу-бизнеса решает слишком многое.
Билл не помнил, как говорил водителю адрес, не помнил он и саму дорогу до отеля. Более-менее воспринимать реальность он начал только в номере, стоя посередине гостиной и тупо таращась на вибрирующий на ладони мобильник. На дисплее высвечивалось имя брата. Возможно, он ответил на звонок. Возможно, даже промямлил что-то вроде «Не беспокойся, я в порядке, просто срочные дела». Возможно, брат что-то сказал ему в ответ. Впрочем, вряд ли все это имело значение: сознание отключилось прежде, чем юноша смог дойти хотя бы до кровати.

***

Ему снились коридоры: бесконечные, темные, таящие в своем мраке самые изощренные кошмары.
Ему снились стены, исписанные кровью, покрытые гнилью и глубокими бороздами неопределенного происхождения.
Где-то совсем рядом раздавался режущий слух скрежет острого по металлу. Чуть дальше звенели железом цепи.
Его ноги были босы, и он чувствовал стопами образовавшуюся на полу слизь. С потолка капало.
Сзади – с другого конца уходящего в вечность коридора – послышались шаги. Тяжелая мужская поступь. Лязг железа стал громче.
Страх сковал сердце парня ледяными щупальцами, разбежавшись по всему телу. И в тот самый момент, когда он приготовился бежать, Билл проснулся.
По лицу и спине лился градом холодный пот, охлаждая разгоряченную кожу. Его трясло.
Часы на стене показывали шесть вечера. Каулитц поежился.
«Я проспал больше десяти часов…» - ошарашено подумалось ему.
Юноша глубоко вздохнул, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, и только тогда осознал, что сидит на полу и неосознанно ощупывает ковер под собой. Память категорически отказывалась воспроизводить момент его отключения, зато с большим удовольствием напомнила картины увиденных во сне коридоров. Билл непроизвольно вздрогнул: реалистичность сна по-настоящему пугала.
В дверь громко и требовательно постучали и, не дожидаясь ответа со стороны хозяина номера, отперли замок собственным ключом. На пороге обозначился Том, в шоковом состоянии уставившийся на сидевшего на полу брата, но он быстро оправился от потрясения, по-хозяйски пересек комнату и плюхнулся на диван. Младший Каулитц непонимающе моргнул, все так же не предпринимая никаких попыток принять более-менее вертикальное положение. Молчание затянулось.
- Не, я, конечно, знал, что ты любишь поспать, но что бы так продолжительно… Ты меня поражаешь, братец, - произнес Том со смешком, но Билл сразу смекнул, что этот полушутливый тон не более, чем маскировка настоящего настроения близнеца. – Мне даже пришлось взять запасной ключ у администратора: ты не реагировал ни на стук в дверь, ни на звонок мобильного, - продолжил Каулитц-старший, видя, что вокалист не намерен поддерживать разговор. – Билл, что случилось? Ты ведешь себя странно.
- Все хорошо, - выдавил из себя тот, с трудом поднявшись на ноги. Комната плыла у него перед глазами, искажаясь и теряя отчетливость.
- Да ну? – в голосе брата послышались ехидные нотки. – Что-то мне так не кажется.
- Это всего лишь небольшое побочное действие от снотворного, - отмахнулся Билл, предусмотрительно прислонившись к стене. Головокружение отступило.
- Я думаю, тебе пора перестань пить эти таблетки, - заметил Том, прищурившись. В воздухе повисло плохо скрываемое раздражение.
- Я сам решаю, что мне делать, а что – нет, - младший брат нахмурился.
«Какого черта он смеет мне указывать?..»
- Послушай меня…
- Если я принимаю снотворное, то, наверное, это неспроста, верно?
- Я всего лишь хочу сказать…
Билл картинно закатил глаза.
- Позволь мне решать самому.
Какое-то время Том просто смотрел на близнеца, и по его лицу нельзя было угадать, что за эмоции управляют им: беспокойство, злость или озадаченность. А, может, все сразу?
- Своенравный мальчишка, - скривившись, произнес юноша и направился к выходу, бросив на пол стопку свежей корреспонденции.
- Можно подумать, ты у нас взрослый! – крикнул Билл уже шумно захлопнувшейся двери. В его груди вскипела злость, кровь прилила к щекам.
- Я сам распоряжаюсь своей жизнью! – гневно выпалил вокалист с обидой в голосе, позабыв о том, что брат его уже не слышит. – Какого черта ты вечно лезешь не в свое дело?!
Его переполняла ярость и какое-то отчаянное желание сделать что-нибудь «назло». Если бы Билл немного покопался в памяти, то обязательно вспомнил бы, что подобные конфликты с «противостоянием» возникали в их общем с Томом прошлом огромное количество раз.
- Чертов придурок, - пробормотал Каулитц себе под нос, стирая с лица остатки концертного макияжа – основная его часть осталась на бежевом ковре, послужившим парню этой ночью ложем. Вслед за этим юноша собрал непослушные волосы в хвост, увенчав прическу кепкой, почистил зубы и сменил одежду на свежую и менее броскую. Завершающим штрихом стали поистине огромные очки-стрекозы, пусть и не очень подходящие по сезону, зато отлично маскирующие популярную внешность.
Уйти из гостиницы без охраны не составило труда. Конечно, Копф будет орать и, скорее всего, даже позвонит Йосту, а Том так и вовсе свернет ему шею за вольность, но этот своеобразный экстрим увеличивал удовольствие от происходящего.
Билл улыбнулся самому себе и направился вниз по улице. Неприметная черная «Ауди» неторопливо тронулась с места…

В этом определенно что-то было.
Билл сделал последний глоток щекочущего нёбо кофе и отставил чашку в сторону. Глаза в очередной раз пробежались по посетителям этого небольшого, но уютного кафе. Никто из них не обращал на юношу повышенного внимания, скорее наоборот. Даже официантки – все как на подбор хорошенькие блондинки в мини-юбках и кружевных фартучках – были заняты беседами друг с другом, хотя именно в их обязанности входило внимательное вглядывание в лица клиентов.
Каулитц довольно улыбнулся. Пока все шло без сучка и задоринки. Может, ему еще больше повезет, и его самовольное исчезновение никто не заметит? В таком случае наилучшим вариантом будет невидимкой пробраться обратно в отель, а потом с наглой усмешкой рассказать о своей проделке старшему брату. Юноша не удержался и прыснул, представив себе потрясенное лицо Тома. Девушка за соседним столиком развернулась в его сторону. Нехорошо.
Решив не испытывать судьбу, Билл поднялся с места, оставил на столике расчет за кофе с щедрыми чаевыми и – повинуясь внезапному порыву – автограф на белоснежной салфетке.
Дверной колокольчик попрощался со звездным посетителем, и тот ступил на уличный тротуар. Несмотря на то, что стояла уже середина осени, было достаточно тепло, хотя небо и затянуло тучами, обещающими пролиться дождем в самое ближайшее время. Однако такая погода не смогла отпугнуть горожан Мюнхена – людей было хоть отбавляй.
«И это плохо». Каулитц нырнул в переулок, надеясь сохранить инкогнито до самой гостиницы. Именно тогда он и приметил черную «Ауди», повторившую его маневр. Наверное, не будь он публичным человеком, он не придал бы этому большого значения, но если ты звезда, один твой шаг стоит несколько тысяч евро, а ты разгуливаешь без охраны средь бела дня, то и положение вещей становится немного иным.
«Лучше обезопасить себя сразу» - рассудил Билл, сворачивая в соседний проулок. И почему-то он совсем не удивился, когда машина последовала за ним. Один раз – паранойя. Два раза – совпадение. Три раза - …?
Очередная смена курса подтвердила опасения парня. Страх, все это время усиленно отгоняемый прочь, вырвался наружу, зарождая семя начинающейся паники. Юноша перешел на бег. «Ауди» прибавила скорости, за секунду вдвое сократив расстояние между «охотником» и «жертвой». Но у нее, громоздкой и неуклюжей, не было преимущества Билла – скорости.
Опасность подстегивала; парень перемахнул какое-то невысокое ограждение и помчался во всю прыть. Преследователь потратил драгоценные секунды на объезд, и это изменило ситуацию в пользу Каулитца. Ориентируясь на телевышку, стоящую в непосредственной близости от гостиницы, он выбежал на проспект, придерживая рукой норовящую слететь кепку. В висках гулко стучал пульс, лицо раскраснелось от бега, а реальность вдруг приобрела необычайную резкость.
На последних шагах к дверям здания Билл споткнулся, кепка вместе с очками-стрекозами свалилась на асфальт. Почти моментально раздался визг очередной фанатки, знающей кумира не столько по музыкальному репертуару, сколько по внешности.
Билл выругался и поспешно скрылся в гостинице. Он прислонился к стене, тяжело дыша, пытаясь отправиться от потрясения и заставляя не разъезжаться дрожащие колени. В кармане куртки завибрировал невесть как не выпавший мобильник. Вокалист извлек пищащую технику непослушными пальцами и поднес к уху, не найдя в себе силы сказать даже обычное «Алло». Впрочем, его вряд ли бы услышали…
- Ну и как это называется, а?! – раздался в динамике яростный голос.
- И тебе привет, Том, - настроение, и так не особо радужное после внезапной погони, стремительно поползло вниз.
- Где тебя носит, черт возьми?! – продолжал бесноваться брат.
- Я, что, не имею права на личную жизнь?
- Какая, нахрен, личная жизнь?! Копф тут рвет и мечет, и лучше бы тебе поскорее объяснить ему свое поведение, пока он не позвонил Йосту!
- Передай ему, чтобы шел в задницу, - раздражение и злость на вездесущего и авторитетного близнеца, усыпленная прогулкой и кофе, пробудились вновь.
- Вот сам ему это и скажешь! Он будет рад это слышать! Какого хрена ты шляешься где попало без охраны?! Где ты сейчас?!
- В фойе гостиницы, БЛЯ! – рявкнул Билл в трубку и нажал клавишу отбоя. Это переходило все границы!
Администратор и немногие посетители, находящиеся в помещении, с немым шоком взирали на взбешенного юношу. Ему хотелось накричать на них всех, и парню пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы действительно не сорваться.
Подъем по лестнице оказался удивительно быстрым, несмотря на ноющие после бега ноги и кружащуюся голову. Хлопок дверью прозвучал на весь этаж.
- Ненавижу! – вокалист повернул ключ в замке и огляделся в поисках того, на чем можно бы было выместить свою злобу. Послышался звон разбитого стекла. – Ненавижу! – вторая ваза разбилась о стену. Осколки брызнули во все стороны.
Стук в дверь стал последней каплей.
- Открой, - послышался приглушенный голос Тома.
- Иди к черту! – был дан ему мгновенный ответ.
- Билл, мне нужно с тобой поговорить. Послушай…
Содержимое прикроватной тумбочки было вывалено на пол. Младший Каулитц сосредоточенно выискивал среди пестрой кучи различного барахла знакомый синий пузырек; тот закатился под кровать, словно надеясь убежать от хозяина. В рот отправились две таблетки снотворного. Оно подействовало сразу – единственное, что успел Билл, так это сползти вниз по стене, обхватив голову руками.
- …я волнуюсь, Билл…
Но юноша уже спал, свернувшись калачиком на мягком ковре.

***

Во сне он бежал. Бежал как никогда в жизни, не чувствуя под собой ног. От дикого темпа сбилось дыхание, в крови бурлил адреналин.
Биллу было страшно. И он твердо знал, что останавливаться нельзя.
А коридор – тот самый мрачный коридор со слизью на полу – меж тем и не думал кончаться. Грузные шаги под аккомпанемент лязгающего железа становились все ближе. Именно тогда юноша понял, что нет смысла убегать…

Каулитц подскочил как ошпаренный. Сердце заходилось в неровном ритме, норовя на каждом ударе выпрыгнуть из груди. Последнее мгновение увиденного кошмара – пугающее осознание неизбежности – засело глубоко в душе, словно паразит, уничтожающий своего носителя изнутри. Билл обхватил руками плечи, силясь унять нервную дрожь, но тело его не слушалось.
- Черт, - выдохнул он. Силы на вдох нашлись не сразу.
В комнате было темно из-за задернутых штор, простыня безнадежно сбилась, собравшись комком где-то в ногах. Парень немало удивился тому, что находится на кровати, да и шторы он никогда не задергивал: любил, когда по утрам солнце светило в лицо.
На дисплее мобильного мигал значок непрочитанного сообщения. Младший Каулитц нахмурился, потянувшись за телефоном; обычно он всегда просыпался от мелодии звонка или смс, но это утро убедило его в том, что мир, похоже, за ночь перевернулся вверх дном.
Сообщение было от Тома, чему Билл, как ни странно, совсем не удивился. «Репетиция в студии в восемь часов. Не опаздывай» - гласили электронные буковки. Вот так – сухо и официально, без какого-либо намека на настроение. В памяти невольно всплыл вчерашний инцидент.
«В восемь, да?» - Билл кинул беглый взгляд на часы. Половина седьмого. Время еще было.

***

Актуальность ночного кошмара блекла с каждой пройденной минутой, и вскоре юноша уже пребывал во вполне бодром и оптимистичном расположении духа. Впрочем, продлилось оно до безобразия мало – ровно до того момента, пока Каулитц, напевая «Schrei», не раздвинул золотистые шторы. Вмиг ему стало понятно, почему он не услышал мобильного.
За окном стремительно темнело, а это могло значить только одно – цифры «6:30» обозначали вечернее время. Тут же в памяти всплыл расплывчатый момент принятия снотворного.
- Две таблетки, - пробормотал Билл. – Но… Какого черта?..
Злость на старшего брата, не удосужившегося разбудить его вовремя, вспыхнула в груди пожаром.
«Вот ведь сволочь! Он всегда думает только о себе! – вились в голове парня гневные мысли, пока он ожесточенно сражался с замками на двери, конечно же, заметив, что их заперто двое, а не один, как обычно. – Небось, отыграл свои партии и теперь беззаботно отдыхает! И о чем он только думает?! Мы же одна команда, в конце концов!»
Звук ударившейся о стену двери заставил Тома поднять взгляд от гитары. Посередине комнаты стоял тяжело дышащий Билл. Его расширенные и потемневшие от негодования глаза смотрели прямо на брата.
- С добрым утром, - нарушил молчание старший Каулитц, добавив фразе легкую насмешку. Этого хватило, чтобы его близнец взорвался криком:
- И как это прикажешь понимать?!
- О чем ты? – в голосе Тома послышалось неподдельное удивление.
- О чем я? Ах, о чем я?! Какого черта я обнаруживаю у себя во «входящих» сообщение о репетиции, когда время уже перевалило за шесть вечера?!
- Я думал, ты услышишь…
- Ах, он думал!.. Надо же – Том Каулитц еще и думать умеет, это ж охренеть!..
- …но после того, как ты опять не появился на общем сборе, я пошел тебя будить, и, знаешь, мне кажется, было бы проще поднять покойника, - гитарист хмыкнул.
- Да что ты говоришь! – на миг Билла охватила нежность, потому что стало ясно, почему он проснулся на кровати, а не на полу, были задернуты шторы и заперты все замки. Но всего лишь на миг. Гнев – пусть даже и по-детски необоснованный – был сильнее благодарности заботливому брату. – Могу поспорить, что репетиция состоялась!
- Нет, - невозмутимо отозвался Том, даже не думая повышать голос. – Какой смысл играть без вокала?
- Врешь, - выпалил Билл.
- Отнюдь.
Младший Каулитц открыл рот, чтобы выдать очередную порцию обвинений, но их поток иссяк, и юноша бессильно закусил губу. Его близнец спокойно восседал в кресле, сцепив кисти в замок. Молчаливое противостояние длилось недолго – вокалист развернулся, покидая комнату.
- Эй, - позвал Том, привстав с места.
- Иди к черту, - зло бросил Билл, с шумом захлопнув за собой дверь.
«Кретин», - мысленно выругался он, возвратившись в свой номер, и вытащил из кармана джинсов помятую пачку тонких сигарет. Щелкнула зажигалка, воздух наполнился характерным специфическим запахом курева.
- Врет, - пробормотал юноша, плюхнувшись на диван и выпустив вверх струйку дыма. – Точно врет.
Его внимание привлекла сложенная на журнальном столике почта.
«Так любезно принесенная братиком», - мысленно добавил парень с изрядной долей издевки и взял в руки первый конверт. Тот заинтересовал его черной гофрированной бумагой и отсутствием адреса, что было редкостью среди фанатов: многие все же надеялись на ответ от кумира.
«Хм», - Билл аккуратно распечатал конверт. Внутри оказался сложенный вдвое лист бумаги с наклеенными на нем буквами, должно быть, вырезанными из газет и журналов. Они складывались в единственную фразу – «Тебе не скрыться».
Какое-то время Каулитц просто смотрел на это своеобразное письмо, а потом тряхнул головой и поспешно выбросил листок вместе с конвертом в мусорную корзину.
«Чертовы антифанаты», - с легкой досадой подумал юноша, но в его сердце все же нашел место червячок страха.

***

Его силы были уже на исходе, а коридор всё не кончался. Погоня не отставала, гремя железными цепями и находясь в каких-то нескольких метрах от своей потенциальной жертвы.
«Зачем бежать?» - мелькнула в голове абсурдная мысль. И одновременно с нею мир вокруг вдруг потерял свою ясность; Билл оступился на склизком полу и, потеряв равновесие, рухнул на колени.

Просыпаться становилось все тяжелей и тяжелей. Иногда ему казалось, что рано или поздно он и вовсе увязнет в своих кошмарах и навсегда останется там, отрезанный от реального мира. Ко всему прочему примешалось недомогание от снотворного: он уже не принимал таблетки, но сонливость не спадала. Сейчас как никогда ему казалось, что жизнь летит под откос.
- Билл, ты фальшивишь.
Юноша молча повернулся к брату.
- Ты фальшивишь, - повторил Том. – Уже третий раз за песню.
- Второй, - возразил вокалист, но, судя по интонации, у него не было ни малейшего желания спорить.
- Третий. Первый раз ты попутал слова.
Густав вздохнул. Георг покачал головой. Подавленное настроение группы было налицо.
- Наверное, я просто не выспался, - нарочито небрежно бросил Билл, переминаясь с ноги на ногу. Препираться не хотелось. Совершенно.
- Ты не высыпаешься уже третий день, - гитарист Токио Отель сложил руки на груди. – Ты сам знаешь, какой плотный у нас график. Скоро концерт.
- И мне некогда гонять балду, - закончил за брата Билл, возведя глаза к потолку. – Знаю, знаю. Перерыв пятнадцать минут, - и парень, не дожидаясь реакции со стороны согруппников, направился прочь из студии.
Дождь лил с прошлого вечера. Холодные капли барабанили по асфальту, подоконникам, карнизам, крышам автомобилей, создавая уникальную осеннюю симфонию. За сутки заметно похолодало и наконец-то стало понятно, что близится зима.
Билл прикурил сигарету и поежился. Идея выйти на улицу в тонкой майке и не менее тонких джинсах уже не казалась ему удачной, но поистине ослиное упрямство и нежелание выслушивать нотации старшего брата заставляли его стоять под козырьком запасного входа, трясясь от ежесекундных порывов ветра. Впрочем, очень скоро он пожалел о своем решении: Том не отстал от него и тут.
- Иди в помещение, простудишься.
- Давай я сам буду решать, что мне делать, окей? - вокалист кинул на близнеца быстрый взгляд и сжал губы. Том нахмурился.
- Чего ты добиваешься? – его голос звучал приглушенно и мягко, без малейшего намека на агрессию, но именно это и выводило Билла из себя. – Если ты думаешь, что мне просто хочется задеть тебя…
- Да, я так думаю.
- …то ты ошибаешься. Знаешь, я ведь тоже умею волноваться.
- Правда?
- Да, правда. Ты сам не свой в последнее время. Таблетки, раздражительность, бледный вид. Тебе нужна помощь.
- Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.
- Билл, не глупи…
- Не вмешивайся в мою жизнь! – юноша тяжело закашлялся. Сигарета выпала у него из руки, но он не обратил на это никакого внимания, зажав рот ладонью и содрогаясь всем телом.
- Поезжай в отель, - обеспокоено произнес старший Каулитц, наблюдая за близнецом.
- Нет, - отозвался тот, едва шевеля замерзшими губами. – Ты сказал, что у нас плотный график? Отлично. Продолжаем репетицию, - и парень скрылся в здании, оставив брата одиноко стоять на крыльце.

***

«Я и не думал, что когда-нибудь мне может быть настолько плохо», - Билл склонился над унитазом в новом приступе рвоты. Парня трясло в ознобе, температура – это было понятно и без градусника – подскочила намного выше положенной нормы, перед глазами плясали цветные круги вперемешку с прыгающими точками, а голова грозила расколоться от повышенного давления и пульсирующей в висках и затылке боли. Юноша закашлялся, прочищая горло от налипшей на его стенки слизи, отер губы тыльной стороной ладони и с трудом выпрямился. Стоять на ногах было невыносимо сложно, и он поспешно оперся руками о бортики раковины, уставившись на собственное отражение в зеркале. Бледное осунувшееся лицо, широко распахнутые глаза и потекшая от слез тушь не вызывали восторга. Он не переставал удивляться, как вообще смог доехать до гостиницы в таком состоянии, не загадив автомобиля.
- Да, я явно знавал лучшие времена, - кисло пробормотал Билл, открыв кран с холодной водой и ополоснув лицо и руки. В дверь деликатно постучали.
- Да? - отозвался вокалист, хотя желание видеть сейчас кого-либо равнялось нулю (если не ушло в минусовую степень).
На пороге возник Густав с самым сочувственным из возможных выражением на лице.
- Мы едем на open-party в новый клуб, - осторожно произнес он. – Я так полагаю, ты останешься в номере?
Билл ухмыльнулся: «Остаться здесь? Скучать в четырех стенах, пока вы там веселитесь? Ну, уж нет».
- Я поеду, - решительно заявил он. – Только мне понадобится некоторое время, чтобы наложить макияж, окей?
- Я думаю, тебе лучше отдохнуть… - неуверенно сказал Густав, окинув друга долгим взглядом. – Ты плохо выглядишь.
- Потому что на мне ни грамма косметики! – хохотнул Каулитц, но тотчас понял, что шутка не прошла. – Эй, да брось, все будет зашибись! Через пару минут я буду в порядке, - он непринужденно улыбнулся. По крайней мере, он надеялся, что это выглядело именно так.
- Я не думаю, что это удачная идея… - упрямство всегда было коньком барабанщика Токио Отель. – К тому же, что скажет Том?
- А он мне, что, нянька? – наверное, это прозвучало чересчур резко – Густав почти боязливо отступил назад, сдавая позиции.
- Тогда собирайся, - поспешно сказал он, выходя из комнаты.
Билл вздохнул и вернулся к созерцанию своего отражения.
«Придется попотеть, чтобы сделать из этого ужаса конфетку», - юноша покачал головой и потянулся к полке с косметикой. Рука замерла в сантиметре от баночки тонального крема.
«Кажется, я все-таки отравился», - подумал Каулитц, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, и поспешно склонился над «мраморным другом». Перспективы поездки не радовали…

***

- …а я сказал – ты никуда не поедешь! – воскликнул Том, до предела напрягая голосовые связки.
- Это решать не тебе! – ответил ему Билл, опираясь руками о капот автомобиля.
- Судя по твоему поведению, ты еще не дорос до того, чтобы решать что-либо самому! – в голосе старшего звучало немалое раздражение.
- Тебя послушать – так ты у нас единственный «правильный»! А на деле, так больше болтаешь, чем делаешь! – отозвался младший, всем своим видом демонстрируя крайнее презрение.
- Неужели? И что же я делаю не так?
- В данный момент – пытаешься решать за других!
- А что, если эти «другие» слишком бестолковы, чтобы принимать решения самостоятельно?
- Что ты сказал?!
- Я сказал, что у тебя не хватает мозгов!
Георг и Густав обреченно переглянулись. Шофер закурил. Ссора обещала быть долгой.
- Хоть раз бы проявил себя с благоразумной стороны! – Том возвел глаза к небу, словно говоря ему: «Видишь, каков он – мой братец?!»
Билл оскалился. Терпение было на исходе.
- Я поеду – и точка! – заявил он, срываясь на крик. Согруппники поморщились, хорошо знакомые с причудами вокалиста.
- Ну да, в твоем состоянии только по клубам шляться, - старший Каулитц усмехнулся зло и насмешливо.
- А что не так с моим состоянием?
- Раскрой глаза! Ты едва на ногах стоишь! Очнись, Билл, и умерь свой гонор! Твои капризы уже всем порядком надоели! Особенно мне! – гитарист Токио Отель взмахнул руками.
- Ах, капризы? Ах, всем надоели?!..
На миг Тому стало страшно: взгляд близнеца горел такой яростью, что – в этом он был уверен – будь у него ружье, он бы выстрелил. Казалось, что от него исходит жаркая волна ненависти, отравляя все вокруг. Кулаки Билла сжались, костяшки пальцев побелели от напряжения, и неизвестно, чем бы закончилось все это, если бы не вышедший из гостиницы Копф.
- Привет, ребята. Едете тусоваться? – поинтересовался он.
- Да, едем, - отчеканил младший Каулитц, бросив быстрый взгляд на брата. Тот не повел и бровью.
- Что ж, удачи. Будьте аккуратнее. Охрана поедет следом, - мужчина улыбнулся. Том забрался на заднее сидение автомобиля, Билл, ругаясь, сел рядом, проклиная Густава, который занял место рядом с водителем. Георг мысленно чертыхнулся.
Большую часть поездки царило молчание. Братья старательно не замечали друг друга. Младший смотрел в пол, пытаясь не обращать внимания на головокружение и тошноту, старший же отвлекся на играющую в наушниках музыку, сделав звук на максимум. Но согруппники наслаждались спокойствием недолго: очередная ссора последовала после абсолютной ерунды.
- Эй! – обиженно воскликнул Билл, когда Том со всего маху заехал ему локтем по плечу. – Ты чего пихаешься?
- Что? – повернулся к нему близнец, даже не подумав сделать звук тише. Вокалист раздраженно выдернул один наушник у него из уха.
- Я спросил, какого черта ты ударил меня локтем?!
- Я? Тебя? Ударил? – Том вскинул бровь.
- Именно.
- Я всего лишь сменил позу на более комфортную.
- А, может, просто искал предлог? – прищурился Билл. Георг вздохнул.
- Да у тебя паранойя на почве меня, - усмехнулся Каулитц-старший. Шофер автомобиля покачал головой. Густав сделал вид, что его здесь нет.
Слово за слово, и к моменту прибытия к клубу оба брата были на взводе. Даже уравновешенный Том был в ярости и первым вышел из машины, демонстративно хлопнув дверью перед носом у близнеца.
- Сволочь, - процедил тот сквозь зубы, наблюдая за удаляющимся к зданию гитаристом. – Всегда выставляет себя главным!
- В последнее время ваши отношения ужасно испортились, - осторожно заметил Георг, выбравшись из автомобиля последним.
- Знаю, - Билл закусил губу. – Хотя у нас всегда все было непросто. Быть близнецами ужасно!
- Да уж, могу себе представить, - кивнул друг.
- И меня несказанно радует то, что мы, по крайней мере, хоть чем-то отличаемся, - и вокалист быстрым шагом направился к дверям клуба.
- С каждым разом все хуже и хуже… - произнес Густав, проводив его взглядом.

Первое, что увидел Билл в зале – это целующегося с какой-то блондинкой брата. Девушка самозабвенно закрыла глаза, отдаваясь губам парня, руки Тома свободно бродили по ее оголенной спине, периодически спускаясь ниже; казалось, эти двое не замечают ничего вокруг, поглощенные друг другом.
«Чертов бабник, - мысленно выругался Билл, с трудом оторвав взгляд от парочки. – И трех минут не прошло». К еще не выветрившейся злобе примешалась какая-то непонятная обида, столь жгучая и снедающая, что юноша едва сдержал слезы.
«Ну уж нет», - он сердито сжал кулаки, тряхнул головой и взял за руку первую попавшуюся в поле зрения девушку.
- Привет! – Билл улыбнулся, стараясь выглядеть непринужденно, хотя сегодня ему было особенно неуютно в клубе. Незнакомка нахмурилась, но потом в ее взгляде промелькнула искорка узнавания – и на лице засияла счастливая улыбка.
- Ты…
- Да, он самый. Ну, потанцуем? – и, не дожидаясь ответа, он повел ее за собой, остановившись в какой-то паре метров от близнеца с его нынешней «подружкой». Танец быстро перешел в откровенные заигрывания, губы то и дело оказывались в опасной близости. Билл кидал частые взгляды направо – проверял реакцию брата. Тот взглянул на пару всего раз и остался равнодушен, светловолосая красавица явно привлекала его куда больше.
Биллом овладело отчаяние.
- Ты в порядке? – поинтересовалась его партнерша, но ответа не последовало. Юноша замер, не мигая смотря на Тома, увлеченно шептавшего что-то на ушко своей новой знакомой. Губы чуть касались мочки, последовал легкий укус. Блондинка притворно возмутилась, заливисто смеясь. И он, и она выглядели абсолютно довольными компанией.
- Эй, - вновь позвала девушка, но парень не слышал ее. Его трясло.
- Тебе должно быть плохо, как и мне, - прошептал он, не сводя взгляда с брата. – Смотри на меня, - голос задрожал. – Смотри на меня, черт возьми!..
Всего на секунду близнец обратил внимание на младшего – и снова вернулся к подруге.
Билл судорожно хватал ртом воздух, неестественно выпрямившись, напрягшись как гитарная струна, бледный и безумный в своем отчаянии.
- У тебя есть таблетки? – обратился он к молчаливо стоящей рядом девушке. Она встрепенулась.
- Таблетки?..
- Да. Экстази или кислота, что-нибудь, - голос юноши звучал нетерпеливо и хрипло. То, что он находился в не совсем адекватном состоянии, было понятно с первого взгляда.
- Есть, - неуверенно отозвалась девушка и повела Каулитца в другой конец зала. Он в последний раз посмотрел в сторону Тома и в очередной раз убедился в пофигизме брата к душевным переживаниям младшего – едва ли это было актерской игрой.
Билл не помнил, когда именно оказался в плохо освещенном углу в компании каких-то отвязных подростков, только на языке появилась таблетка кислоты, моментально перевернув и так расшатанное сознание юноши. В глазах на миг потемнело, реальность дала трещину, пропуская в другой мир – мир неизведанных ощущений.
Но волшебного изменения не произошло. Наркотик ударил по организму ядерной бомбой, боль скрутила, согнув парня пополам. Его стошнило на пол, но никто из присутствующих в клубе даже не обратил на это внимания. Ему казалось, будто его вывернули наизнанку и от всей души прошлись наждачной бумагой по обеим сторонам кожи. По щекам потекли жгучие слезы, оставляя за собой быстро остывающие мокрые дорожки. Билл ощутил самое страшное – безграничное одиночество.
- Помоги мне, - прохрипел он, обращаясь ни к кому и ко всем сразу, не услышав самого себя, пробираясь через толпу и скрывшись в уборной с новым приступом рвоты. Он не понимал, как все это произошло. Как он подвел себя к черте?..
Юноша нетвердым шагом добрался до раковины. Ноги едва слушались хозяина, виски сдавило, перед глазами плыло.
Но едва Билл сфокусировал свой взгляд на зеркале, как его сердце учащенно забилось.
«Я здесь», - гласила надпись маркером.
Несколько секунд парень тупо таращился на исписанную поверхность, а потом разразился громким истеричным смехом.
- «Я здесь»? Ха-ха! Надо же! – он потер слезящиеся глаза тыльной стороной ладони. – Это ты прислал мне анонимное послание? И черная «Ауди» тоже твоих рук дело? Ха!
Вокалист огляделся. На губах играла ехидная улыбка, он походил на безумного. Наркотик отказался выйти вместе с рвотой и продолжал накручивать, накручивать, накручивать…
- Ну, и? Чего молчишь? – продолжал кричать Каулитц, расхаживая по уборной. – Думаешь, я боюсь? Ха-ха-ха-ха… Как бы не так! Выходи! Выходи, я жду! Чего ты медлишь?!
И в этот самый момент хлопнула дверь одной из кабинок.
Удар пришелся по спине. Билл охнул от неожиданности и боли и упал на колени. Следующей мишенью стали ребра. Ощутимый пинок сбил дыхание юноши, из глаз брызнули слезы. Боль волнами расходилась по всему телу, отупляя и парализуя. Парень стиснул зубы и метнулся в сторону, едва не врезавшись в стену. Нападающий – невысокий мужчина в мешковатой куртке – не медлил, бросившись следом. В руке незнакомца блеснул нож.
«Нет!»
Тело среагировало самостоятельно, подстегнутое страхом и закрепленное инстинктом самосохранения. Билл подножкой сбил мужчину и кинулся к двери.
- Спасите, - прошептал юноша, пробираясь через толпу, ища глазами брата и уже не сдерживая катящиеся по щекам слезы. Правый бок раздирала нестерпимая, жгучая боль; Каулитц опустил глаза – майка была окрашена алым.
«Кровь».
- Билл? - сказать, что Том был шокирован, значит, не сказать ничего. Но шок быстро сменился возмущением – достаточно было увидеть неестественно расширенные глаза близнеца. – Ты, что, закинулся наркотиками?! Какого черта?! Чем ты думаешь и думаешь ли вообще?!..
- Том, - прохрипел Билл, шмыгнув носом. – Том…
И только тогда старший увидел кровь на белой ткани.
- О, Боже… - шепотом вымолвил он, обхватывая за плечи падающего с ног юношу. – Что случилось?! О, Господи, тебе нужно врача!..
- Какой-то псих… Невысокий, в мешковатой куртке… Напал в уборной… - просипел младший, глотая слезы. – Том, мне страшно…
- Дайте пройти! – проорал тот, протискиваясь через танцующую толпу, ведя брата за собой к спасительному прогалу выхода. – Не бойся, все хорошо, я с тобой, не бойся…
Билл беззвучно плакал, цепляясь за майку близнеца. Сознание гасло, и голос старшего брата, кричавшего что-то охране, стал последним, что запомнил парень перед тем, как потерять сознание.

***

Сил на бег уже не осталось, и он полз, полз по залепленному слизью полу, постоянно оскальзываясь, царапая поверхность поломанными ногтями, раскрыв рот в безмолвной мольбе. Ему хотелось кричать, но с губ не сорвалось ни звука; в горле застыл комок страха. Всё происходящее походило на какой-то старый и дешевый трэшевый ужастик, где он – главный герой. Вот только хеппи-эндом тут и не пахло.
Ему было страшно, по-настоящему страшно. Грудная клетка разрывалась от нехватки воздуха.
Но вскоре ему пришлось остановиться – коридор завершился тупиком. И – судя по быстрому топоту – это только приободрило его преследователя…

Билл с вскриком очнулся. Том обеспокоено склонил лицо к близнецу.
- Как ты? – тихо спросил он. Младший Каулитц моргнул, постепенно приходя в себя после кошмара, и облегченно выдохнул. Он лежал на коленях брата, на заднем сидении медленно едущего автомобиля, тупо перевязанный и укрытый клетчатым пледом. За окном была непроглядная ночь, а это означало, что он пробыл без сознания совсем немного. Однако это короткое, но реалистичное сновидение заставило сердце парня неровно биться.
- Мы едем в гостиницу, - вновь подал голос Том, так и не дождавшись ответа на поставленный ранее вопрос. – Я дал показания на основе твоего описания, этого типа должны найти. Конечно же, я позаботился о смене отеля. Копф отнесся к произошедшему максимально понимающе, хотя мне и пришлось кое в чем приврать. Надеюсь, это не дойдет до Йоста. Георг с Густавом остались в клубе, хотят помочь.
- Спасибо, - прошептал Билл.
- Тебе повезло, рана была нанесена вскользь, поэтому она не такая глубокая, как может показаться на первый взгляд. Даже не потребовалось госпитальное лечение. Я подумал, что…
- Том, - прервал его младший, приподнявшись и неуклюже прислонившись к спинке сидения. – Прости меня.
Какое-то время царило молчание. Билл пристально смотрел в глаза брата. Тот не посмел отвести взгляд.
- Конечно, я не рассчитываю на то, что ты вот так сразу простишь меня, - с горькой усмешкой продолжил юноша. – Но я хочу, чтобы ты знал: я могу анализировать и отвечать за свои действия. И – даже если ты считаешь иначе – я умею признавать свою неправоту. Я… Я хотел быть как ты. Хотел быть взрослым, уверенным, успешным. Быть душой компании. Постоянно шутить. Быть тем, кем я не являюсь, - он на миг прикрыл глаза. – Но после осознания того, что это неосуществимо, что тогда я не буду самим собой, я принял другое решение: доказать, что я тоже чего-то стою. Я… - Билл запнулся и отвел взгляд в сторону. – Но я снова ошибся. Я попытался строить из себя взрослого, а вел себя, как ребенок. Я хотел признания, другого отношения к себе, но ничего не делал для того, чтобы этого добиться, скорее наоборот – поражал всех своими дурацкими выходками. Я хотел быть самостоятельным! Независимым! Я обозлился на тебя из-за твоей правоты, ведь ты пытался раскрыть мне глаза на мое детское поведение. Я ненавижу себя. За чертов эгоизм и за твои потраченные на меня нервы. Я ненавижу…
Том поспешил предотвратить начинающуюся истерику и аккуратно приобнял брата. Тот всхлипнул, вцепившись в майку на груди брата, тихонько дрожа и пытаясь сдерживать ненужные эмоции.
- Тише, тише, - успокаивающе произнес старший Каулитц, накидывая плед на плечи Билла. – Все хорошо. Отдохни. Это были безумные дни.
Юноша прошептал что-то в ответ и послушно прилег на колени близнеца. Сон сморил его почти сразу.
И только Том продолжил задумчиво вглядываться в простирающуюся за окном мглу.

***

«Не скрыться», - мрачная неизбежность, тихий шепот тьмы и панически бьющаяся в голове мысль.
Он попытался встать, но ноги его не слушались, будто приклеенные к склизкому холодному полу погруженного в полумрак коридора.
Он сморгнул застилающие глаза слезы и потер лицо ладонью. Только в это мгновение он понял, что бурые потеки на стенах образуют буквы, складывающиеся в тысячи раз начерченную фразу «Rette mich» - «Спаси меня». Слова стекали кровью. Шаги приближались.
Пол уходил куда-то вниз. Юноше казалось, что он падает, падает в раззявившую голодную пасть бездну. Одновременно с этим, ощущение другой опасности – стремительно приближающегося человека с неизменным лязганьем железа – только усиливалось.
К нему тянулись руки – мертвенно-белые, они возникали из ниоткуда, впиваясь в кожу парня, словно желая высосать жизнь пальцами. Он хрипел и вырывался, но все его попытки были тщетны: рук становилось все больше. Он задыхался, теряя сознание, но отчаянно цеплялся за ускользающую реальность. Или не реальность? Он уже не знал – все смешалось.
Дыхание кончалось. Боль раздирала легкие на тысячи кусочков. И тогда он закричал…

- Том!..
Звук его голоса эхом отразился от стен комнаты.
Билл рывком сел на кровати. Юношу колотила дрожь, на лице и спине застыли капельки пота, по щекам текли слезы. Кошмар не хотел отпускать свою жертву.
- Боже, - прошептал Каулитц, тяжело дыша. – Боже…
В номере было темно и тихо, ужасный сон снова отнял у него день жизни. Парень включил стоящий на тумбочке ночник и огляделся, но Тома в комнате не оказалось.
«Когда ты так нужен, тебя нет…»
Билл осторожно поднялся с кровати и побрел в сторону ванной, медленно переставляя ноги и натыкаясь на попадающиеся по пути предметы.
Лампы дневного света и белоснежные гарнитур и кафель на миг ослепили его; побороть в себе желание сесть в углу и обхватить голову руками оказалось очень сложно.
Он не чувствовал реальности происходящего, все было словно в предрассветной дымке, движения казались неуклюже-замедленными, а мысли – абстрактные и сумбурные – текли в голове до неприличия неторопливо.
- Том, - прошептал юноша, открывая кран с холодной водой.
В раковину хлынул желто-красный поток гнили и крови.
Парень отшатнулся. С все возрастающим ужасом он наблюдал за происходящим, не веря своим глазам и непроизвольно повторяя «Нет, нет, нет…». Кошмар пересек границу сна и обрел свою жизнь.
- Это все неправда… - хрипло прошептал Билл, стараясь придать своему голосу уверенности, которой у него не было. – Это все неправда…
Медленно, словно повинуясь чужой воле, он поднял голову. То, что он увидел вместо своего отражения, заставило его зайтись криком.

Едва Том открыл дверь номера, как услышал надрывно голосящего брата. Он бросил покупки прямо на пол и в три прыжка достиг ванной комнаты, именно оттуда доносился крик. Увиденное повергло его в шок.
На полу, среди мириадов осколков, сидел Билл. Его руки были по локоть в крови, по щекам текли слезы, тело сотрясала крупная дрожь. Юноша остановившимся взглядом смотрел в стену напротив, и теперь лишь тихо поскуливал. Через края раковины текла вода.
- Боже, - только и смог выдавить из себя Том, подбегая к близнецу, сидящему посреди опасного моря множества зеркал, некогда бывших одним целым, опускаясь на колени рядом с ним, наплевав на все.
- Билл! – он встряхнул вокалиста за плечи, пытаясь вернуть его в действительность. Тот не отреагировал, продолжая тупо таращиться на кафельную плитку – неподвижный и потерянный. На светлой коже рук выделялись алые порезы – многие десятки узких ранок, сочащихся почти вульгарно-яркой кровью.
- Что случилось?! Билл, очнись! Билл, пожалуйста, скажи что-нибудь! Посмотри на меня, - Том развернул лицо младшего к себе. – Ты слышишь меня? Билл, не молчи, пожалуйста…
Медленно-медленно взгляд парня наполнился осмыслением. Он моргнул, сорвавшаяся с ресницы слеза упала на щеку.
- Билл, что произошло?.. Давай, я помогу тебе встать, это опасно…
- Нет! – юноша вырвал свою руку из руки старшего, и тот вмиг понял, что ситуация еще более сложная, чем кажется. – Оставь меня!..
- Что?..
- Я сказал, оставь меня! – сорванным голосом воскликнул Билл, раскидав рукой лежащие на полу осколки. – Я сумасшедший! Да, твой брат – сумасшедший!..
Том с немым потрясением взирал на близнеца. Тот даже не пытался бороться с рвущимися наружу эмоциями: на его лице смешались отчаяние, боль, страх и молчаливое «Помоги»…
- Они преследовали меня все эти ночи. Неизменно яркие и запоминающиеся, с каждым разом все более угнетающие и реалистичные. Теперь они здесь! – младший Каулитц зажмурился, с силой ударив по полу, намеренно причиняя себе боль. – Стоит мне закрыть глаза – и это уже не вода, а что-то совсем другое. А в отражениях… - юноша запнулся и закрыл лицо окровавленными руками. – Уходи! Оставь меня с этими ужасами! Зачем… Зачем тебе такой брат?..
Он зажал в ладони продолговатый осколок и резко дернул им вверх. Том успел выбить его из руки брата в сантиметре от горла.
- Билл, прекрати! – парень обхватил его за плечи, помогая подняться, уводя в комнату – осторожно и медленно, словно хрупкую фарфоровую куклу – на ходу перевязывая израненные руки. – Что за чушь ты несешь?! Я твой брат, и вытащу тебя из всего этого дерьма, чего бы мне это не стоило!..
- Я хочу уйти… - прошептал младший, давясь рыданиями. – Не позволяй мне уходить… Я не хочу быть один…
- Ты не один! – с жаром воскликнул близнец, крепко обняв юношу. – Я с тобой, я всегда буду с тобой, слышишь?!..
- Спаси меня, - хрипло произнес Билл, цепляясь за майку брата, опускаясь на колени в мольбе. – Спаси меня, Том!..
- Все будет хорошо, - зашептал тот, присаживаясь напротив, убирая упавшие на лицо парня прядки волос. – Все будет хорошо. Я всегда буду с тобой, до твоего последнего вздоха, до моего последнего мгновения. Ты не уйдешь – я не отпущу тебя, понимаешь?.. Ты – мой брат.
- …брат… - эхом повторил Билл, всхлипнув.
- Да, брат, - кивнул Том, касаясь губами виска близнеца. – Несносный, невыносимый, но любимый младший брат. Самый близкий, самый дорогой, самый… Ты никогда не будешь один. Пока я жив – наши сердца бьются в унисон. Я не позволю тебе уйти. Я просто не смогу без тебя – и пусть это звучит в высшей степени эгоистично.
- Том, - вокалист поднял на брата затуманенный слезами взгляд.
- Да, я здесь, с тобой, - ответил тот, мягко целуя брата: лоб, висок, щеки, наконец, губы – предельно осторожно и нежно, стирая боль аккуратными касаниями, говоря без слов избитую, но такую искреннюю фразу, возвращая к жизни, даря потерянное дыхание, секунду за секундой. И Билл робко потянулся навстречу, прижимаясь к Тому худеньким дрожащим тельцем, словно пытаясь слиться в одно целое, единое и неделимое, вечное, любящее, бесконечно родное, разделенное по глупейшей ошибке, желающее воссоединиться.
И – тихим шепотом, губами, глазами, пальцами – невидимыми штрихами по сердцу, легчайшими нотами по коже, невысказанными словами, говорящими взглядами, душами, телами – всем вместе они говорили на одном им известном языке под аккомпанемент дождя за окном.

Эпилог.

Мягкое осеннее солнышко боязливо выглянуло из-за облаков, орошая своими лучами просыпающийся город. Отметка термометра колебалась между десятью и тринадцатью градусами по Цельсию и оптимистично обещала ползти вверх. Небо – пронзительно синее, словно перевернутый океан – постепенно расчищалось.
Том не спеша попивал кофе, уютно устроившись в кресле в белом махровом халате и поджав под себя ноги. Вся его поза говорила о полном довольствии и умиротворении.
На кровати мирно спал Билл, обняв перевязанными руками подушку и тихо посапывая во сне.
Едва слышано гудел телевизор. В утренних новостях рассказывали о пойманном вчера маньяке, напавшем на знаменитого вокалиста мегапопулярной немецкой группы Токио Отель. «Ревность – а именно она толкнула мужчину на крайность: его девушка оказалась жаркой поклонницей Билла Каулитца – не сулит ничего хорошего», - вещала с синего экрана дикторша в строгом классическом костюме, изредка пробегая взглядом по заготовленному тексту перед собой.
Том отставил чашку в сторону и выключил телевизор. Билл со вздохом перевернулся на спину. Гитарист с улыбкой покачал головой и поправил сползшее с худого плеча одеяло. Взгляд юноши пробежался по забытому на тумбочке листку бумаги, испещренному почерком младшего брата. «In die Nacht», - гласило криво приписанное сбоку название.
На губах Тома снова заиграла улыбка. И почему-то он был уверен, что в этот самый момент Билл видит только хорошие сны.