|
Убей меня за то, что я давно к тебе остыл…
© Сплин
***
У Билла в кружке остывший, холодный чай.
- Том, а ведь всё проходит, правда?
- Что всё?
- Ну, вообще всё. Вот любил меня кто-то раньше, а теперь не любит. Или я. Кого-то любил когда-то, а сейчас даже не вспоминаю. Хотя, наверное, это значит, что я просто и не любил на самом-то деле. И меня не любили.
Ни в ком нельзя быть стопроцентно уверенным. Вообще быть в ком-то сильно уверенным – очень опасно. Проще никому не доверять, тогда никто не предаст, а когда ты уже возложил на кого-то обязанность быть верным, тебе же самому и приходится подо всё это подстраиваться. Тебе, а не тому, другому. Из собственной веры ты делаешь сам себе капкан.
И никто кроме тебя в этом не виноват. И сидишь ты в этом капкане один.
Так вообще бывает часто – ты что-то там думаешь о человеке, любишь его или перестаёшь любить, ценишь или обесцениваешь, восхищаешься им или наоборот, разочаровываешься по полной – а тот человек ну совсем никакого отношения к этому ко всему не имеет! Он вообще не в курсе тебя и твоих мыслей, действий, перемен. И можно, конечно, думать, что ты его разлюбил, потому что он плохой или стал плохим, а на самом-то деле ты просто перестал хотеть видеть в нём то, что видел. То, что хотел видеть.
Фанатки, они ведь тоже уходят, проходят, меняют. Они сначала обожествляют, а потом разочаровываются, злятся, обижаются. И тут ничего не сделать, ибо отношения к этому мы не имеем, в их чувства и эмоции нам доступ закрыт, хотя всё это и обращено к нам.
Они сначала думают что-то одно, потом другое, потом третье. Под воздействием разных факторов. Они находят что-то лучше, интереснее. И это как… ну, не так чтобы поболтать там или что-то обсудить – с нами же это не возможно. Они, наверное, находят кого-то такого, с кем они думают, что чисто теоретически было бы лучше, интереснее, кто умнее и красивее. И что в данном случае делать – непонятно, контроля над ситуацией нет. Можно не делать ничего и быть богом, можно крутиться как белка в колесе, но всё равно будет кто-то другой, более привлекательный для фантазий.
Они ведь как думают – этот лучше, потому что красивее, ой нет, сегодня мне кажется более красивым вот этот. Он сегодня больше подойдёт для моей фантазии, чем ты, Билли.
Для нас это не игра, мы, по сути, живём этим, а они – лишь играют. У них всегда есть выбор, какой-то альтернативный вариант другой жизни. Другая фантазия, другие мечты, другие герои. А у нас нет. Мы уже выбрали. Окончательно.
Общую картину ситуации всё равно создаёт большинство. Каким бы оно ни было.
***
Билл помнил, как было раньше. Восприятие было ниже качеством, но выше искренностью. Да, не все его любили, но они хотя бы не любили его искренне. Когда не любят за что-то конкретное, из-за обиды, зависти, ревности, или просто-ты-меня-бесишь, с этим можно смириться, это вроде бы как норма. А когда так, как сейчас – понять трудно. Ты никому конкретному не делаешь ничего хорошего и никому конкретному не делаешь ничего плохого, однако же, эти «кто-то» уже дали тебе роль у себя в голове.
***
Дэвид врёт Биллу, Билл это знает. Он думал, что заинтересованно-порочные взгляды будут всегда. Что всегда Дэвид будет внимательно-осторожно следить за каждым движением и восхищаться. Любить.
Дэвид любит Билла. Той любовью, которая живёт лишь где-то глубоко в мыслях Дэвида и только. Любовью, не имеющей отношения к жизни. Билл думает, что это правильно, но несправедливо. Хотя он абсолютно не знает, как было бы, если бы было по-другому. Это… немного страшно. Волнительно. И уж точно это нужно Дэвиду ещё меньше, чем Биллу, хотя да, иногда хочется. Обоим. Просто… так не совсем удобно жить. С Биллом – всем неудобно. Кажется, что хочешь забрать и присвоить себе что-то такое, что должно принадлежать кому-то другому, особенному. Билл боится, что когда-нибудь этот особенный или особенная тоже побоятся.
Дэвид когда-то женится на Изабель. Или на ком-то ещё. С Дэвидом – не страшно. Он слишком надёжный и хороший. Кому-то будет уютно и спокойно с ним. Кому-то. Но только не Биллу.
***
Том не врёт Биллу. Не умеет. Но Билл боится.
Том будет с ним всегда, но рано или поздно у него обязательно появится кто-то ещё. Билл должен будет радоваться, но он сильно сомневается, что сможет.
Том всё знает и всё чувствует, Тому не надо ничего объяснять, но Билл не хочет давить на жалость и использовать любовь.
Билл прокручивает в голове столько слов, действий и вариантов, что ему кажется, что его мысли можно прочитать у него на лбу, что ему уже не нужно ничего объяснять. И Билл молчит. Он не просит, не признаётся, не жалуется. Он только не понимает того, что у других подчас тоже бегущая строка на лбу, которую он не видит, а кому-то кажется, что видит. И этот кто-то тоже молчит. И так они никогда не договорятся.
Билл думает, что лучше вообще не знать, что про тебя думают, чем знать, что не думают ничего, когда ты уже построил в своей голове вереницу фраз и прикосновений. Пусть они будут жить хотя бы так, чем никак.
Билл хочет, чтобы Том читал его мысли, а ещё лучше, чтобы они всегда хотели одного и того же. Билл хочет, чтобы Том был счастлив обязательно с ним, но знает, что «только с ним» невозможно.
***
Только не вздумайте меня ударить! Я бью в ответ всегда наотмашь. Я, конечно, мог бы с чем-то смириться, если что. Но только если буду точно знать, что это нужно не мне одному.
Я бью необдуманно и больно. Но вы мне всё равно всадите нож намного глубже в спину, потому что этот нож я дал вам сам, я сам повернулся к вам спиной и… доверился.
Мне будет очень больно, если вы ударите меня.
У меня на редкость острые ножи. А в спине уже и так есть дырки. Следы. Когда-нибудь я научусь доверять не до конца, и будет не так больно. Когда-нибудь. Я пока не знаю когда.
***
Иногда Биллу хочется кричать. На Тома. Когда он сидит рядом – такой родной и близкий, и молчит. Он не уйдёт, нет. Сейчас – нет. Но хочется ломать тишину, рушить атмосферу спокойствия, обрывать отголоски тревоги, выплёскивать её так громко, чтобы бился хрусталь, в котором вино и желанное беспамятство. Чтобы стаканы, высокие и прозрачные, раскалывались на сотни сверкающих, неприкаянных кусочков, заполняя пространство, воздух. Переливаясь в нитях до этого натянутых нервов.
Скажи мне, что ты меня любишь! Чёрт возьми, просто скажи мне это! Мне страшно! Мне ужасно страшно за то будущее, которого может не быть, за мою боль, за пустоту, мне страшно от этой вязкой, пронизывающей тишины!
До истерики, до сорванного голоса, до стеклянных осколков на полу, до осколков неуверенности, неопределенности, неверия.
Билл боится не успеть, упустить, оказаться в том моменте, когда эти слова говорить будет уже слишком поздно, неуместно, нелепо, некому…
Скажи, просто скажи мне, что ты меня любишь!
Пожалуйста.
***
Это всегда грустно – остывать. Ярко горящая лампочка после того, как её выключат или после того, как она погаснет сама, ещё какое-то время будет тёплой. Потом – чуть тёплой. Позднее – забудет, что такое тепло. Как будто и не было его вовсе. Холодным, безжизненным, бесполезным предметом она повисит, конечно, какое-то время на своём прежнем месте, но потом её обязательно снимут и выкинут.
Грустно выкидывать кусочки сердца. Сколько их? А если мы вдруг истратили все? Выкинем последний, а потом поймём, что больше-то и не осталось.
Отдавать в пустоту частички себя – перегоревшие, теперь уже фальшивые, поддельные, подменённые лишь воспоминаниями и ностальгией – грустно.
Но всё-таки ещё хуже – безлимитно гаснущая лампочка. Тоска замедленного действия. Когда ты не можешь ни гореть, ни остыть до конца. Ты никакой. Ты противно-тёплый. Не холодный и не горячий. Не разгореться и не потухнуть. Получувство. Полуэмоция.
Учиться отпускать что-то – сложно. Научиться делать это с лёгкостью дано только тем, кто по-настоящему ни за что не хватался, не полз из глубокого тёмного колодца по тонкой верёвочке наверх.
Билл не хочет застрять где-то между. Между любовью и холодом. Но жалеет ли он о том, что кто-то в таком положении из-за него?..
***
Билл просто очень боится остаться один. Так любимый всеми. И один. Почему-то он думает, что всё получится именно так. Его никто не разлюбит, для всех он будет лучшим. Но ни для кого – единственным.
Публика ведь тоже врёт Биллу. Она любит его, а спит всегда с кем-то другим.
|