|
Вырезка из газеты "Bild":
"Эрик Лихт удостоен Нобелевской премии в области физиологии и медицины за
вклад в развитие генетики и эмбриологии человека. Его подопечный - Билл
Каулитц, более известный как фронтмен группы Tokio Hotel (прим. редакции:
пик популярности группы пришелся на 2006-2008 гг.), 26 октября 2012 года
родил ребенка – мальчика. Как сообщают надежные источники, мальчик здоров
и нормально развит.
Это событие вызвало научный переворот во всех сферах науки.
Кто стал донором спермы, то есть отцом, неизвестно.
На ежегодной Нобелевской неделе ученому будет присуждена Нобелевская премия
в размере полутора миллионов долларов.
Увидеть Лихта и его подопечных можно будет на ежегодном Нобелевском ужине,
до этого момента вся информация будет строго засекречена".
***
Генри проснулся как обычно за несколько минут до будильника, сразу же поднимаясь
с постели, чтобы не уснуть заново. Выключив будильник, он нехотя поплелся
в ванну. Приняв утренний душ и сварив себе крепкий кофе, он встал около
окна, вглядываясь все еще в спящие трущобы индустриального города, которые
еще и не думали просыпаться.
На часах была половина шестого утра.
Вот уже более полугода день Генри начинался именно так – он вставал, мылся,
варил кофе и часами стоял около окна, наблюдая за промышленным зверем, наблюдая
за его медленным, ленивым пробуждением, за его неспешной жизнью, появляющейся
на улицах с первыми лучами солнца.
Генри – молодой парень невысокого роста с темными волосами и зелеными глазами.
Долгое время жил с родителями, которые содержали его, а потом, после скандала,
о котором каждая из сторон умалчивает, его вытолкнули во взрослую жизнь.
В которой он, как и предполагалось, потерялся. Сейчас он работал в небольшой,
малоизвестной газетенке Гамбурга. Работы было мало, а значит и денег тоже
вечно не хватало. Первое время он пытался подрабатывать в соседних кафе,
но это быстро надоело ему, да и плата была не столь велика, поэтому сейчас
он брал раз в неделю небольшие заказы от своего редактора, а все остальное
время гулял по городу, фотографируя людей, просматривая их жизни, запечатлевая
их судьбы. Иногда он выбирался в соседние города – Ноймюнстр, Любек, Шверин,
Люненбург, но после таких прогулок он неделями питался лишь одним кофе.
Курить он бросил, так как это было слишком накладно, а если учитывать тот
факт, что за день он мог выкуривать до трех пачек, то это было прямым путем
к разорению, поэтому он и бросил, даже не задумываясь о пользе своего поступка.
Бросил, потому что надо экономить. В целях той же самой экономии он снимал
самую дешевую квартиру в квартале. В ней была одна маленькая комнатка с
кроватью и небольшим телевизором, ванная совместная с туалетом и кухня,
на которой помещалась маленькая двухконфорочная плита со стоящей на ней
кофеваркой, мини-холодильник, который одновременно служил столом, и стул;
посуду он мыл в ванной, хотя более одной чашки у него никогда не было. Окна
квартиры выходили на небольшой промышленный завод, поэтому живописными пейзажами
здесь и не пахло.
Так он и жил, даже не планируя улучшать свою жизнь. Но, несмотря на всю
ничтожность своего существования, он делал потрясающие фотографии, за которые
любое агентство выложило бы круглую сумму. Правда он никогда не думал, что
фотоаппарат может стать источником его дохода, он даже не подозревал, что
именно старый фотоаппарат круто изменит его жизнь, впутывая его в непонятные
тайны и открывая в нем новые чувства и способности.
***
А в это время в палате элитной частной клиники Берлина на кровати лежал
черноволосый парень, прижимая к себе маленький, розовенький комочек плоти,
который изредка что-то пищал.
- Я даже не имею права дать тебе имя, - с грустью вздохнул Билл, целуя лысенькую
головку своего сына. – Что же будет с нами дальше? Что будет? – он устремил
взгляд в огромное окно, которое занимало половину больничной стены, пытаясь
найти там ответы на мучающие его вопросы, пытаясь найти спасение для себя
и этого маленького чуда, пока еще не понимающего, какой жестокий мир его
окружает.
В дверь уверенно постучали, а затем она быстро открылась, и в палату вошел
немолодой мужчина с темными волосами с проседью на висках. Он быстро окинул
глазами "апартаменты", но тут же сфокусировал взгляд на парне, лежащем на
постели.
- Билл, ты помнишь, что через час тебе надо идти на анализы? - немного взволнованно
спросил он.
- Да, Эрик, помню. А может это необязательно? – парень устало посмотрел
на ученого.
- Нет, Билл, ты же знаешь, что эти анализы обязательны и являются частью
нашего договора, – он укоризненно посмотрел на Каулитца, но больше ничего
не сказал, также быстро удалившись из палаты, как и вошел.
Билл лишь глубоко вздохнул, словно внутренне успокаивая себя, и крепче прижал
к себе малыша.
***
Сегодня Генри снова проснулся раньше будильника, но смотреть за окно у него
не было никакого желания. Сегодня ему хотелось приключений, сегодня он хотел
увидеть новые лица, новые эмоции, новые чувства. Сегодня его сердце звало
в Берлин. Собрав все деньги, заработанные им за несколько последних недель,
он взял свой старенький фотоаппарат и отправился на поиски приключений.
Само начало уже было похоже на волшебную сказку, поэтому Генри изредка останавливался
и взвешивал все за и против, но свое путешествие он так и не прекратил,
решив следовать зову своего сердца.
Несмотря на небольшой заработок, Генри часто путешествовал, иногда проходя
многие километры пешком, а иногда ловя попутчиков-дальнобойщиков, которые
с радостью довозили его до нужного места за несколько интересных историй
о жизни и людях.
Но сегодня все было не так. Генри как можно скорее пытался добраться до
Берлина, что-то необъяснимое влекло его туда, притягивая к себе, зовя сквозь
расстояние и время, поэтому, не скупясь, он вызвал такси, которое и доставило
его в Берлин.
Весь день он гулял по городу, фотографируя разных людей, здания, небо над
головой, мусор, валяющийся под ногами – он во всем видел искусство.
Он шел, куда его вели ноги, самозабвенно отдаваясь фотоаппарату и снимкам.
Когда начало темнеть, он обнаружил, что находится на какой-то большой безлюдной
площади, на левом краю которой стояло огромное белое здание, обнесенное
высоким красивым забором, сделанным из резных металлических прутьев. Подойдя
ближе и настроив увеличение объектива, он прочитал название частной клинической
больницы, хорошо известной во всей Германии, и сделал несколько снимков
на память.
В тот момент, когда он уже собирался уходить, чтобы поймать такси и вернуться
домой, в одном из окон клинике, расположенном на втором этаже, загорелся
свет, а потом на небольшой балкон вышла девушка с ребенком. Эта картина
так умилила Генри, что он решил сделать несколько фотографий этих счастливчиков.
Сделав все снимки, он убрал фотоаппарат в чехол и поехал домой, полностью
удовлетворенный сегодняшним днем.
***
После долгого дня, изнуряющих анализов и осмотров Билл наконец-то вернулся
в палату - это не было родным домом, но сейчас это было единственным убежищем
от всех этих зверей, жаждущих лишь кусочек бессмертной славы, которые готовы
забыть о любых чувствах в погоне за деньгами.
Положив ребенка в кроватку, Билл набрал знакомый номер.
Раз, два, три…
Три гудка и низкий голос ответил:
- Привет…
- Привет, - тихо прошептал Билл, боясь разбудить малыша.
- Как ты? – спросил голос из трубки.
- Я нормально, но я очень устал. Когда я смогу вернуться домой?
- Как малыш? – голос словно игнорировал его.
- Тоже хорошо, - Билл сразу же бросил попытки нормального разговора, слишком
он устал за сегодня. – Ты к нам приедешь?
- Да, возможно.
Послышалось недовольное сопение ребенка, медленно переходящее в плач.
- Мне пора к малышу, увидимся, - Билл послал воздушный поцелуй, чмокнув
губами около динамика.
- Пока, - послышалось в ответ.
Подойдя к кроватке и взяв на руки малыша, Билл начал его укачивать, чтобы
тот поскорее снова заснул.
***
Генри проснулся, когда назойливый луч солнца начал пробиваться между плотных
штор и светить ему прямо в лицо. Голова немного болела, но в целом самочувствие
было прекрасным. Совершив свой ежедневный ритуал: душ, кофе, окно, Генри
вспомнил о вчерашних снимках и решил проявить их. Он загрузил все фотографии
в компьютер, и через несколько минут перед ним лежала стопочка свежераспечатанных
снимков.
Он сел на кровать, включил телевизор для общего фона и начал рассматривать
сделанные вчера фотографии: красивые старинные здания, радостные, улыбающиеся
прохожие, фантики, летящие по ветру, оживленная автотрасса. Но это не шло
в сравнение с несколькими снимками женщины с ребенком на руках. Откинув
все ненужные фото, он начал пристально рассматривать эти три изображения,
пытаясь понять, что его так привлекает.
Краем уха он снова услышал о Нобелевской премии, вручаемой одному ученому
за достижения в медицине. В последнее время все словно свихнулись на этой
новости, пытаясь разузнать каждую мельчайшую подробность. На экране мелькал
тот самый ученый Эрик Лихт, рассказывающий о своем опыте, затем какие-то
репортеры, другие ученые и вдруг показали его, того самого Билла Каулитца.
Нет, Генри, конечно, видел его прежде на телепередачах, но он сильно изменился
за несколько лет: волосы теперь были чуть короче, чем раньше, не было такой
объемной прически, не было макияжа, накладных ногтей и прочей атрибутики
его звездности – Билл был самым обычным человеком, больше похожим на молодую
девушку, чем на парня.
Отбросив все ненужные мысли о группе, которая уже давно была в прошлом,
об их карьере и провалах, Генри решил вернуться к своими фотографиям.
Через несколько минут пристального осмотра он понял, что это вовсе не девушка,
а снова услышав имя Билла, ужаснулся своей догадке.
- Нет, не может быть, это глупости, - говорил он сам себе, расхаживая по
комнате из угла в угол. - Что ему здесь делать? Зачем? Он должен быть через
несколько дней в Швеции… Нет, чушь… Можно даже проверить…
Генри снова взял отброшенные фотографии и убедился, что его догадки вполне
разумны: под нижней губой парня с правой стороны была отчетливо видна родинка.
- Но ведь у многих есть родинки, это не аргумент, – продолжал он свой монолог.
– Хотя…
Он еще несколько раз взглянул на фотографию, и сомнения полностью исчезли.
- Я богат, - это все, что он смог прошептать, оседая на пол возле стены.
Ведь если подумать, то он стал первым обладателем эксклюзивных фотографий
Билла и его первенца. За эти снимки любое издательство выложит сумму побольше
Нобелевской премии.
Не теряя ни минуты, Генри связался с тремя самыми крупными издательствами
Германии, предложив эксклюзивные снимки. Встречи были назначены на завтра,
а пока он сидел и не верил в свое счастье. С трудом переводя дыхание и пытаясь
выровнять пульс, он нервно мял в руках фотографии, все еще не веря, что
поездка в Берлин подарила ему новую жизнь.
Спустя несколько часов раздался телефонный звонок.
***
- Как такое могло произойти?! – Эрик метался по палате Билла, еле сдерживаясь,
чтобы не разгромить все вокруг. Парень со страхом в глазах прижимал к себе
ребенка, боясь последствий.
- Что произошло? – робко спросил Билл.
- Что произошло? Это ты меня спрашиваешь?! – в руках он держал какую-то
бумажку с телефонным номером. – Как у него оказались твои фотографии с ребенком?
Каким образом, Билл, каким?! – от резкого громкого крика Билл невольно поежился,
ребенок начал плакать.
- Тише, Эрик, ты его пугаешь, - Билл ласково поцеловал малыша.
- Мне плевать на это! – отрезал ученый, даже не понизив тона. – Ты понимаешь,
что все под угрозой срыва из-за того, что фотографии появятся раньше?!
- Да какая разница?! – Билл тоже не выдержал и повысил голос.
- Какая разница? А такая – мы потеряем огромную сумму, если эти фотографии
появятся раньше наших.
- Вы только о деньгах и думаете! – прервал его Билл. – А обо мне… обо мне
подумать не хотите? Я словно кукла: сделай это, пойди туда, а я все лишь
хочу жить как нормальный человек!
- Билл, когда ты подписал наше соглашение, ты перестал быть нормальным,
обычным человеком. Понимаешь? – Билл со злостью посмотрел на Эрика и вышел
из палаты, решив, что не стоит продолжать разговор, который закончится ничем.
Эрик сразу же схватился за телефон и начал обзванивать нужных ему людей.
***
Генри быстро взял телефон и сказал:
- Алло, - но трубка молчала. - Алло, - нетерпеливо повторил он.
- Здравствуйте, Генри, - голос был ему незнаком. - Вы меня не знаете, но
сами стали уже очень знаменитым. Не могли бы мы встретиться сегодня?
- Кто вы? И что вы хотите? – Генри был в недоумении.
- Вам не надо знать кто я, но я дам денег больше, чем все те жалкие газетенки.
Так встретимся?
- Да, - немного растерянно ответил он.
- Хорошо, через час за вами приедет наша машина, - голос стих, и из телефона
раздались короткие гудки.
Повесив трубку, Генри подошел к окну и словно ушел в свой мир. Голова была
заполнена огромным количеством мыслей, которые бессвязно метались, не давая
покоя. Руки его слегка дрожали, как у ребенка, который идет в первый класс.
Впервые в жизни перед ним открывались новые возможности, он мог за несколько
часов с нуля начать свою жизнь и прожить в достатке и без бед. Какие-то
несколько снимков могли спасти его от бедности. Но было очень страшно все
менять, деньги портят людей, и он знал это. Он боялся, что в погоне за прибылью
забудет, как появились фотографии и ради чего они делались. Он не хотел
забывать, что в первую очередь фотографирует ради красоты и эмоций, а не
ради денег.
В дверь постучали, прервав его мысли. Генри быстро подошел к двери, испытывая
какую-то юношескую взволнованность, и немного нерешительно открыл ее – на
пороге стоял мужчина лет сорока, он низким басом прохрипел:
- Генри? Мне приказано доставить вас к месту. Пошли со мной.
Схватив куртку, Генри, ни минуты не думая, последовал за этим человеком.
Как и было обещано, около подъезда их ждала машина. Он сел на заднее сидение,
а мужчина на водительское. Машина сорвалась с места и понеслась по сумрачным
улицам города.
Генри отрешенно смотрел сквозь стекло. Мысли все копошились в его голове,
не давая забыться. Он впервые был так напряжен, хотя некоторое возбуждение
охватило его тело, приятно покалывая под ребрами.
Он не знал, сколько прошло времени, потому что всю дорогу полностью был
погружен в свои догадки и фантазии о предстоящей встрече, лишь почувствовал,
что машина мягко начала тормозить, минуя последние повороты, ведущие к входу.
Выйдя из машины, он практически не удивился, увидев перед собой белоснежное
здание больницы, которую он фотографировал утром.
Шофер закрыл дверцу и, пройдя мимо него, кивком показал следовать за ним
– Генри сразу же поспешил к входу, который, не отличаясь от всего дизайна
здания, был оформлен белой дверью с такой же белоснежной ручкой.
Поднявшись на второй этаж, они подошли к одной из десятка белых дверей в
коридоре. Одернув пиджак, шофер постучал в дверь и сразу же открыл ее, пропуская
вперед. Как только Генри зашел внутрь, дверь за его спиной сразу же захлопнулась,
а по телу прошел неприятный холодок.
Он быстро огляделся вокруг: белые стены, пол, потолок, мебель – все белое.
В углу в кресле сидел тот самый парень с ребенком, он что-то тихо нашептывал
своему малышу, даже не обращая внимания на него.
- Привет, - сказал Генри, но парень даже не посмотрел на него.
- Ах, Генри, Генри… - сказал чей-то голос сзади. – Ты даже не догадываешься
в какую игру ввязался, - Генри обернулся и в другом кресле увидел Эрика
Лихта, того самого ученого, о котором вот уже около недели говорил весь
мир.
- Так расскажите мне об этом, - Генри не собирался так просто поддаваться
на провокации.
- Не прикидывайся дураком, ты знаешь, какой сейчас спрос на твои фотографии!
– Эрик повысил голос, на что Билл встал с кресла, прижимая к себе малыша,
и пошел на выход.
- Эрик, я пока отойду, - твердо сказал он и, не дожидаясь ответа, вышел
из комнаты.
- Значит так, я даю тебе пять минут подумать: я предлагаю тебе в два раза
больше, чем все редакции, и ты отдаешь мне все фотографии…
- А если я не согласен? – перебил он Эрика.
- Тогда твоя жизнь превратится в ад, - сквозь зубы прошипел ученый, вставая
с кресла.
- Хорошо, я не согласен.
- Генри, Генри, - растягивая слова, спокойно сказал Эрик, - Я же даю тебе
время подумать… Не торопись… - хлопнув фотографа по спине, Эрик вышел из
комнаты, оставляя его одного, а за дверью тем временем послышалось:
- Билл, извини, я не хотел кричать… - но ответа Генри не услышал, так как
шаги возвестили об уходе людей.
Фотограф задумчиво ходил, меряя шагами комнату. Он не хотел отдавать снимки,
но и проблем ему не хотелось. По своей натуре он был мягкотелым, поэтому
лишняя возня его удручала и действовала на нервы.
Разгуливая по комнате, он вдруг на краю прикроватной тумбочки заметил дневник.
Не было желания лезть в личную жизнь какого-нибудь человека, но любопытство
переполняло его, заставляя с силой закусывать губу и бороться с самим с
собой. Он медленно подошел к тумбочке и кончиками пальцев провел по обложке
тетради, словно подготавливая ее к своему визиту, пытаясь узнать, что ему
откроется на ее страницах. Заглушив все позывы благородной совести, он открыл
тетрадь на первом листе, где было аккуратными буквами подписано: Билл Каулитц.
Генри никогда не понимал привычки подписывать личный дневник, ведь это слишком
интимно, а если кто найдет, как он сейчас, ведь сразу вычисляется человек
и раскрывается весь его внутренний мир. Еще немного помедлив, он перевернул
первую страницу. На второй странице непосредственно находились записи. Первая
гласила: "Я решил завести дневник, не потому что мне одиноко, а потому что
я люблю одного человека, хотя, наверное, в данной ситуации это одно и тоже.
Почему он не обращает на меня должного внимания? Я ведь прошу не так много…"
Дальше Генри не осмелился читать, потому что понял – перед ним уникальная
вещь. Дневник самого Билла Каулитца, да еще с такими интимными подробностями.
Он ведь может рассказать об этом миру, увековечив свое имя, он может получить
хороший гонорар. Ни минуты не медля, он взял дневник и сунул за пояс своих
джинс, прикрывая майкой и курткой.
Спустя минуту, в комнату вошел Эрик.
- Ну, так что? Ты подумал? – все также нараспев спросил он.
- Да, я согласен, вот фотографии, - он вынул из кармана диск, который положил
в куртку еще до звонков издателям, - А деньги можете переслать на этот счет,
- он протянул Эрику небольшую карточку с десятком цифр.
Эрик взял диск и тут же сломал его на две части.
- Деньги я перешлю сегодня же, - усмехнулся он. – Но как я могу быть уверен,
что ты не оставил себе копий?
- Просто поверь мне.
- Хорошо, верю, - с сарказмом ответил он.
Ничего больше не сказав, Генри махнул рукой в знак прощания, и быстро покинул
комнату, а затем и больничное здание.
***
Спустя час в комнату вернулся Билл. Уложив ребенка в кроватку, он решил
немного поспать. Когда он посмотрел на тумбочку, то что-то ему не понравилось,
но он не понял что именно.
Проворочавшись в постели около получаса, он вдруг резко осознал, чего ему
не хватало на этой тумбочке.
- Дневник, - прошептал он, беспомощно ударяя руками о постель.
***
Вернувшись домой, Генри сварил себе кофе, чтобы не уснуть, и с дрожащими
руками начал листать дневник.
Первые страниц десять были лишь страданиями об односторонней любви, о боли,
которую испытывает Билл, о грусти, печали. Генри быстро пробегал глазами
по строкам, не особенно зацикливаясь на них, а потом пошло самое интересное.
Билл не был из разряда беспозвоночных, поэтому однажды он прямо все рассказал
объекту своих желаний.
"Я долго думал о своей любви. Ведь некоторое время назад я считал ее неправильной,
поэтому стеснялся своих чувств и страдал. Но сегодня я понял, что нельзя
ее стесняться, потому что если один человек любит другого, то это высший
дар, а не проклятье. Том, я люблю тебя не как брата, не как друга и не как
подругу, я люблю тебя как возлюбленного, любимого, дорого мне человека.
Люблю".
На этом запись заканчивалась, а ниже совершенно другим почерком было подписано:
"Я тебя тоже, Билл, и очень давно. Я все гадал, признаешься ты мне в этом
или нет". На этой странице в нескольких местах были размыты чернила, наверное,
кто-то плакал, роняя слезы на бумагу.
Потом в дневнике настала весна, и страницы запестрили признаниями в любви
к Тому, описаниями чувств, которых Билл доселе не испытывал, описаниями
их секса, описаниями их поцелуев, вместе проведенных дней, описаниями их
фантазий и желаний.
Генри, не отрываясь, листал дневник, практически не дыша. Строчки и буквы
проносились перед глазами, раскрывая ему тайную любовь близнецов, такую
порочную, неправильную, но страстную, сладкую и желанную. Читая рассказы
о романтических вечерах, но понимал, что завидует им. Читая описания чувств,
он понимал, что не каждому суждено пережить такое. А читая описания их секса,
он ловил себя на мысли, что возбуждается. И ему совершенно не было противно,
ведь такая любовь была для него идеальной, которой надо поклоняться, которую
надо ценить и беречь.
***
Билл лежал в постели, раздумывая, как вернуть дневник. Странно, но он верил,
что Генри никому не отдаст его. Возможно, он слишком наивен, но он верил.
В дверь постучали, и в палату вошел Эрик.
- Билл, завтра нам надо уезжать в Швецию.
- Хорошо, во сколько?
- Ночью.
- А как же ребенок? Он перенесет поездку? – Билл взволнованно посмотрел
на Эрика.
- Все в порядке, его повезут в специальном контейнере и с медсотрудником?
- В контейнере? Так нельзя поступать! – его глаза горели от ярости, парень
вскочил с кровати и подбежал к Лихту.
- Билл, нужны меры предосторожности, ты ведь понимаешь, что он уникален,
он самое огромное достижение науки за все времена.
- Но в первую очередь он человек и мой сын! Я не позволю! – последние слова
он прошептал Эрику на ухо, до боли сжимая его плечо.
- Мы потом поговорим об этом. Завтра. А сейчас отдыхай. – Эрик облегченно
вздохнул, когда тонкие пальцы отпустили его плечо. Он быстро удалился из
палаты, а Билл снова погрузился в мысли, как вернуть дневник. Надо было
торопиться.
***
"Сегодня я решил, что больше не стоит тянуть и надо рассказать тебе о моем
желании. Я тебе все рассказал, не скрывая ничего. Я хочу ребенка. Я уже
нашел клинику и человека, имеющего возможность нам помочь. Нужно лишь твое
согласие. Ты только спросил: "Билл, ты уверен?" А я с легкостью ответил
"Да". Тогда ты меня крепко сжал в своих объятиях, словно благодаря. Я знаю,
ты тоже этого хотел, но не решался об этом говорить вслух. А потом ты поцеловал
меня нежно, ласково, даже наш первый поцелуй и тот был более страстным.
А сейчас ты медленно ласкал мои губы, иногда кончиком языка облизывая их.
"Так ты согласен?" - спросил я, оторвавшись от твоих губ, а ты радостно
улыбнулся и утвердительно качнул головой. Возможно, это неправильно, но
я счастлив, мы счастливы.
А потом был секс – один из лучших. Ты с голодными глазами покрывал мое тело
поцелуями, дрожащими руками снимал с меня одежду, а я громко стонал, вознаграждая
тебя за твои ласки. Ты покусывал мои соски, вылизывал пупок, руками царапая
кожу моей спины. Такими же дрожащими руками ты подготавливал мое тело для
себя, а потом у тебя словно сорвало тормоза – ты резко, отрывисто двигался
во мне, сводя меня с ума, заставляя срывать от криков голос. Впервые мы
кончили одновременно – ты, изливаясь в меня, я, пачкая наши животы.
А потом мы долго лениво целовались, оголенными мокрыми телами прижимаясь
друг к другу".
***
"Сегодня мы поехали в клинику. Эрик, так звали нашего врача, оказался приятным
человеком, он быстро все объяснил доступным языком, а потом предложил подписать
бумаги. Разделавшись с формальностями, он направил меня на обследование.
Обследование было очень тщательным, так как в этом опыте любой пустяк может
уничтожить все результаты".
Дальше шли долгие описания обследований, разговоров с врачом, операции,
когда Биллу имплантировали зародыш. Но ничто не заинтересовало Генри, кроме
того, что донором стал Том – брат-близнец Билла. Получается, здесь близкородственная
связь? При этом Билл написал, что врач ничего не подозревал об их родстве
с Томом, неужели он не знал о них, хотя бы из статей о группе?!
Генри снова задумался о ценности этого дневника, ведь это скандал, все первые
полосы были бы отданы под эту новость. Но чем больше он читал дневник, тем
больше он погружался в мир сказочной любви братьев, их нежных, ласковых
отношений, дорожащих каждой вместе проведенной секундой. А если отдать это
журналистам, они ведь убьют их, растерзают их тела и сломают жизни.
Листая страницы дневника дальше, Генри стеклянными глазами смотрел в него,
иногда даже не понимая смысл прочитанного. Один момент его очень умилил.
"Сегодня был особенный день. Конечно, рядом с тобой каждый день особенный,
но сегодня произошло волшебство. Мы сидели в гостиной и смотрели телевизор,
как вдруг ребенок пнул меня изнутри своей ножкой.
- Он шевелится, - почему-то одновременно сказали мы.
- Ты тоже почувствовал? – спросил я.
- Да, ведь я часть тебя, - ты положил сначала руку на мой уже округлый живот,
а затем, задрав майку, прислонился к нему щекой, отчего по телу разлилось
приятное тепло".
Читая дальше и перечитывая некоторые записи в начале, Генри все больше погружался
в мир близнецов, он начинал понимать, насколько сильна и особенна их связь,
он словно чувствовал ее. Читая дневник, он пропускал через себя всю энергию
этой любви, этой связи, этих жизней. Он понимал, что не сможет разрушить
эти жизни, потому что они не заслужили такого обращения. Они просто хотели
быть счастливыми.
Когда родился ребенок, они стали еще ближе друг к другу. Он был логичным
продолжением их любви.
Дочитав дневник до записи, датировавшейся вчерашним числом, Генри откинулся
на кровать, закрывая глаза.
Часы показывали девять утра.
Едва заснув, Генри услышал звонок телефона.
- Алло, - сказал он.
- Генри? – неуверенно спросил голос на другом конце?
- Да, я.
- Здравствуйте, это Билл. У Вас моя вещь, которая мне нужна. Мы не могли
бы встретиться?
- Но…
- Не надо отговорок, - перебил его Билл. - Я не собираюсь с Вами судиться,
- он слегка усмехнулся, - Мне лишь нужен мой дневник. Так мы можем встретиться?
- Конечно, мне к Вам приехать?
- Нет, скажите адрес, я приеду к Вам.
Генри быстро продиктовал адрес и отключился, снова закрывая глаза.
Сквозь сон он услышал стук в дверь. Он не знал, сколько проспал, но был
уверен, что это приехал Билл.
Быстро дойдя до двери, Генри открыл ее. Он оказался прав, на пороге стоял
Билл, по-простому одетый, без макияжа.
- Заходите, - Генри отошел в сторону, пропуская гостя.
- Можно на ты. Я ненадолго, поэтому прошу, отдай мне дневник, и я уйду.
- Я отдам, но можно несколько вопросов?
- Хочешь написать обо мне статью? О моей связи с братом?
- Нет…
- Так чего же хочешь? Денег? Или просто продашь нашу историю какому-нибудь
писаке? – Билл не орал, он лишь предлагал возможные варианты. – Ты хоть
понимаешь, что с нами будет, если люди узнают об этом?
- Да, я уже все понял. Вот, держи, - Генри протянул Биллу его дневник. -
Только скажи, каково это?
- Что "это"?
- Каково иметь жизнь в себе? – Генри очень интересовал этот вопрос.
- Не могу объяснить, - начал Билл, забирая дневник и убирая в свою сумку.
- Это не объяснить. Чтобы понять, надо попробовать, – он с усмешкой подмигнул
Генри.
- Как малыш? – Генри немного смутил такой ответ, поэтому он решил перевести
тему. – Кстати, ты придумал ему имя?
- Спасибо, все хорошо. Я связан контрактом, поэтому пока не могу дать ему
имя. Эрик только и рвется за большими суммами, желая продать все. Он неплохой
человек, только очень алчный. Но скоро все закончится. Через два дня он
получит Нобелевскую премию, и наш контракт перестанет действовать, мы с
Томом и ребенком сможем куда-нибудь уехать. Например, на какой-нибудь тропический
остров, где никто нас не будет трогать. Мне пора, - Билл встал и пошел к
выходу. - Спасибо за понимание.
- Любой на моем месте поступил бы также…
- Нет, - прервал его Билл. - Ты ошибаешься. Я думаю, ты единственный, кто
так поступил. Кажется, я придумал имя моему малышу, я назову его в честь
тебя.
Билл сверкнул белоснежной улыбкой и вышел из квартиры, прикрыв за собой
дверь.
- Спасибо, - прошептал Генри закрытой двери, находясь в немом оцепенении.
Выглянув в окно, чтобы проводить его взглядом, Генри увидел, как из машины
навстречу Биллу выходит его брат с ребенком на руках. Он обнял их обоих
и поцеловал, сначала Тома нежно в губы, а затем маленького Генри в лобик,
отчего тот засмеялся и потянул ручки к Биллу. Они сели в машину и уехали,
оставляя в жизни Генри лишь приятные теплые воспоминания.
***
Через три дня утром раздался звонок.
- Алло, - на автомате ответил Генри.
- Привет, это Билл. Знаешь, после получения "нобеля" Эрик совсем зазнался,
поэтому я немного поколдовал над его кредиткой, теперь твоя жизнь точно
будет сладкой, - Билл весело засмеялся в трубку. – И кстати, Генри передает
тебе привет, - в трубке послышались короткие гудки.
Второй раз Билл ввел его в оцепенение, но зато теперь Генри навсегда запомнит
этого парня.
***
Вырезки из газеты "Bild":
"Малыша назвали Генри. На вопрос: "Почему именно так?" Билл отвечать отказывается,
говоря, что слишком долгая история".
"Сегодня Билл и малыш покинули страну. Куда они уехали, никто не знает.
Но мы надеемся, что в скором времени они дадут о себе знать".
Прочитав эти статьи, Генри от души засмеялся, представляя Билла, Тома и
их ребенка на каком-нибудь песчаном пляже, где никого нет. Они резвятся
в воде, учат плавать малыша, иногда обрызгивая друг друга, а иногда страстно
целуясь. Но потом он одернул себя. Это их мир, и даже он не вправе влезать
в него.
|