|
Ты показал мне этот мир,
когда я ещё не умел видеть... Ты заставил меня влюбиться,
когда я ещё не мог чувствовать... ты открыл мне дорогу в жизнь,
когда я не знал жизни...
Разбитое стекло теперь лишь осколки...
Сгоревший дом - лишь пепел...
Сорванный цветок - только мусор...
И наши погибшие мечты-всего лишь воспоминание....
Треск. Улюлюканье. Шум. Гам. Толпа.
Я бы, наверное, умер, если бы не его тонкая руку, крепко держащая мою.
Деревянная дверь быстро открылась и закрылась. Коридоры. Бесконечные. Странно, причудливо
изгибающиеся. Я видел лишь его хрупкую спину.
Никогда не мог привыкнуть к этому идиотизму. Всегда поражался брату, который бесстрашно шёл в эту безумную толпу, с неизменной улыбкой на лице...
Он выше их глупых издевательств, выше ИХ!
Кажется, меня чем-то ударили, потому что я оглох и почти ослеп...
Билл завёл меня в какую-то странную комнату.
Пахло пылью и чем-то ещё, сладко-приторным... Посадил в старое, изъеденное молью кресло и хитро улыбнулся..
Ничего не смог понять, когда он быстрым,
по-кошачьи изящным движением выскользнул из одежды... Засмеявшись своим неповторимым, дрожащим смехом, сел ко мне на колени, облизнулся и начал целовать... Медленно, будто лениво, играя с холодной серёжкой пирсинга и изредка покусывая губу. Машинально стал гладить его спину. А он вдруг посмотрел мне в глаза и тихо прошептал:
- Здесь их нет, Том! Здесь только МЫ...
Измученный и задыхающийся, дрожа от страшного возбуждения, я торопливо, неумело раздвинул его ноги. Он уже просто метался подо мной, судорожно комкая грязную простыню. Дыхание было сбито, сердце неистово билось, шумно ударяя в грудь, и гнало в голову волны горячей крови. Вздохнув несколько раз жадно и глубоко, я наконец-то вошёл в него. Моя кровь
- твоя кровь. Моя плоть - твоя плоть. В этом его стоне выразилась вся наша любовь, пусть неправильная и странная, но самая искренняя на свете. Не было больше толпы за этими стенами. Не было мышей в уголке, которые через час станут добычей кошки. Да и кошки, которая скреблась в дверь, тоже не было.
Были МЫ. Я, он и наши тела, сплетаясь в какой-то причудливый узор, чтобы потом никогда больше не распасться. Становясь одним целым. Момент, и сердце перестало биться у нас в груди, комната завертелась перед глазами... Мы застыли будто в невесомости... Но это была наша невесомость... Щёлк, и сердце стало биться с утроенной силой, пульс по нашим венам
- неровно и часто... Миг, и я слышу твой хриплый крик. Странная слабость во всём теле. Страшный звон в ушах. Его грудь поднималась и опускалась.
Из последних сил потянулся и стал нежно целовать его губы, все искусанные в порыве страсти, успокаивая, уговаривая расслабиться...
Солоноватый привкус нашей крови, холодное серебро пирсинга, сладкий запах пыли...
Я узнал, что это - вкус счастья...
Солёные слёзы по щекам...
Падая в пропасть, становятся дождём...
Быстрая кровь по рукам...
Стекая на землю - всего лишь жидкость...
Щелчки фотокамер...
Лишь кадры из жизни...
Чёрная ночь... жуткие, тёмные облака за окном толпились, словно привидения, исчезая за зубчатой, извилистой линией крыш... В жуткой, сонной тишине этой комнаты, мне было страшно... Глядя в чёрный, неподвижный мрак, я знал, что он здесь... Холодные, цепкие пальцы в одно мгновение охватили мои плечи... Некуда бежать, незачем кричать...
Глухой, жутковатый шёпот:
- Ну же, расслабься, детка! Я платил за вас много денег, теперь отрабатывай!
Горячее дыхание обжигает лицо... Жадные руки торопливо снимают одежду... Властно, совсем не стесняясь, он перевернул меня на спину и раздвинул ноги. А я твёрдо решил терпеть, вынести до конца...
Он быстро двигался во мне, своим разгорячённым телом чуть ли не вдавливая в кровать.
Торопливый, сбитый голос:
- Ну Томми, застони поэротичней, вспомни, что я сказал тебе!
Ваш третий альбом... Твой брат не может без музыки!
Громко и отчётливо сказав "Мразь!",
я застонал. Не от удовольствия, лишь потому, что я так хотел. Широко открыл глаза, вглядываясь во мрак, боясь упустить реальность, мир, в котором я живу...
Засмеявшись животным смехом, он тихо произнёс: "Вот так!" и продолжил наращивать темп, громко, натужно хрипя. Под конец я уже ничего не видел, только почувствовал тёплую жидкость, стекающую по ногам.
И свет... свет из открытой двери...
Я видел его слишком отчётливо, чтобы это было реальностью...
Но всё - его застывшая фигура, расширенные от ужаса глаза, быстро мелькнувший, убегающий силуэт
- всё это не было иллюзией, не было дешёвым мексиканским сериалом, это была жизнь... Ломаная, неправильная, даже нереальная, но жизнь...
Лишь холодный смех себе в спину...
Я бежал, бежал от этой страшной комнаты, бежал к нему, к брату...
Ручка легко повернулась, дверь со скрипом открылась. В лицо подул ветер. Белоснежные, развевающиеся шторы ослепили.
Шаг. Всего лишь один шаг. В неизбежность.
И он исчез. В невесомости. Бесконечности. Которая больше не была нашей.
Треск. Визг. Шум. Толпа. Вспышки.
Всё точно так же, как тогда...
И снова толпа, так недолго оберегающая нас, насмехается над нами...
Они соединили нас, они нас и развели...
Выстрел. Всего лишь сухой щелчок для мира.
А для нас щелчок длинною в жизнь.
Жизнь, которая иногда похожа на сериал.
Только в ней нет хеппи-энда...
А есть лишь ты... я... наша кровь...
|