|
Затаив дыхание Густав запустил пятерню в мягкие, русые волны, которые шелковистым песком скользнули между пальцами, щекоча чувствительную внутреннюю сторону запястья. Он судорожно вздохнул, от чего легкий, напоминающий пряные травы в полдень, чуть сладковатый аромат заполнил легкие. Густав загипнотизировано подался навстречу пушистой копне, со всего разбега врезаясь в ледяное, ничего не выражающее, неестественно быстро повернувшееся лицо. Красные зрачки зловеще светились, разливаясь кровавыми жилками по радужке пустых глаз. Губы искривились в хищной ухмылке. Тонкая линия посередине рта неестественно зазмеилась. Жуткий, отдающий дребезжащим металлом, обвиняющий голос заполнил все вокруг, хотя чудовище ни на толику не разжало бледные губы.
- А-а-хх-а!
Густав распахнул глаза и уставился в потолок, исполосованный пробивающимся сквозь жалюзи утренним солнцем. Сердце ухало, отдаваясь в кончиках пальцев уколами множества маленьких иголок. Прекрасно понимая, что уснуть после такого он уже вряд ли сможет, Густав спустил трясущиеся ноги на пол, обхватил голову руками, на секунду застыл, затем фыркнул и, собравшись с силами, направился в душ.
Сидеть в комнате совсем не хотелось. Мысли, которых он тщательно избегал, сгрудились в центре помещения и, возглавляемые отголосками утреннего сна, грозили перейти в открытое наступление. Он вышел в общую комнату и, в полной уверенности, что все еще спят, пробежал глазами по дверям в номера остальных. За дверью Тома было тихо, из номера Георга раздавалось громогласное, но весьма мелодичное похрапывание, а вот комната Билла была приоткрыта. Густав с легкой усмешкой покачал головой над легкомыслием их младшенького и решил исправить ошибку.
Ладонь, готовая опуститься на шарик дверной ручки, замерла в миллиметре от цели. Внутри кто-то говорил. Густав, озадаченно смотрел на свои подрагивающие пальцы, пытаясь разобрать по голосу, кто. После того как попытки вслушаться в тихое бормотание расписались в своей тщетности, а сами звуки неожиданно стихли, он осторожно заглянул внутрь. Широкий луч солнца, струившийся между двумя плотными шторами, разбивал густой мрак. В его свете, на высокой кровати, каким-то мистическим ореолом светилась голая спина. В том месте, где по всем правилам должна была находиться голова, луч обрывался, высвечивая лишь концы дредов, рассыпанных по плечам. Из-под Тома неожиданно вынырнула рука, легко пробежала черными ногтями от плеча к пояснице, и нырнула ниже под одеяло. За границей солнечного луча зажурчал тихий голос, затем низкий игривый смех, прозвучавший невероятно интимно. Густав, вдруг напрочь забыл, что хотел закрыть дверь. Том медленно сполз вниз, без перерыва касаясь губами обнаженной груди брата. Для Густава это не было шоком, он знал, он давно догадался. А в последнее время стал даже подозревать, что это их отношения заставили что-то перевернуться в его голове - он оторвал взгляд от губ, опасно приблизившихся к паху, и посмотрел на свои джинсы, которые под пуговицей ширинки начинали приобретать недвусмысленный объем - в обеих головах.
Прерывистый вздох Билла оторвал его от размышлений. Том поднимал голову медленно, пробуя на вкус напряженную плоть. Косой луч солнца янтарем заблестел на влажной коже, подчеркивая рельефные венки, завораживая. Застыв на секунду у вершины, Том, одновременно поворачивая, опустил голову, так, что Билл выгнулся и застонал. С оттяжкой, плотно сжимая губы, Том снова поднялся, неспеша отпустил, легко провел языком вокруг головки и оторвался от лакомства совсем, приподнимаясь на выпрямленных руках над братом. Младший обиженно заныл. Слов все так же невозможно было разобрать, но Густав различал интонацию. Том что-то сказал Биллу, тот удивленно воскликнул, Том спросил, Билл пару секунд помолчал, затем захихикал.
- Густ, ты либо дверь закрой, либо присоединяйся – третьим будешь, – громко ухмыльнулся Том, не поворачивая, впрочем, головы.
От неожиданности Густав шарахнулся назад, натолкнулся на стоящий слева торшер, который, заваливаясь, опрокинул на пол стул, прямо под ноги беглецу. Запнувшись, Густав ухватился за край стоящего рядом комода, но промахнулся и с оглушительным грохотом смахнул с него большой, стилизованный под старину телефон. С трудом выбравшись из устроенного завала, он пулей влетел в свой номер, преследуемый двойным заливистым хохотом.
Густав сидел на г-образном диване, уставившись в пол. Его то обдавало кипятком от стыда, то подначивало фыркать, захлебываясь смехом, вспоминая себя под горой мебели. Через двадцать минут его мучений, в комнату без стука ввалились до противного довольные близнецы. Том сыто развалился на короткой стороне дивана, в то время, как Билл, хитро прищурившись, остановился напротив Густава, все так же упрямо изучающего ковролин.
- Знаешь, Густик, мне так не нравится, – сверкая озорными искрами сквозь щелочки глаз, он свел ладонями ноги Густава вместе, взобрался обеими коленками на диванные подушки, расставив их с двух сторон от провинившегося, и опустил попу ему на колени. Затем, ухватившись пальцами за диван над плечами Густава, стал придвигаться, раздвигая ноги в стороны. Сев вплотную, насколько было возможно, он поерзал, удобнее устраиваясь на густовых бедрах. – Давай-ка, кое что выясним.
Густав с мольбой посмотрел на Тома. Тот явно не собирался помогать и производил впечатление зрителя в кинотеатре, ожидающего начало сеанса, не хватало только ведерка попкорна. Внезапно Билл подцепил пальцем подбородок Густава, развернул его к себе и резко вздернув, приник к губам. От неожиданности Густав вздрогнул, но, почувствовав упругую, требовательную мягкость, к полному своему ужасу ответил, нетерпеливо ответил. Черный омут глаз затягивал, в голове потемнело, он чувствовал только, как скользящее по губам тепло проникает внутрь, выворачивая оттуда отчаянное желание. В нос неожиданно ударил запах пряных трав, взметнув разноцветные искры, сквозь которые Густав увидел лисью улыбку и прямую русую прядку, падающую на глаза, таинственно отливающие нежным фисташковым цветом. Он резко оттолкнул Билла, вжался затылком в диван, отодвигаясь от него сам, и шумно втянул воздух. Билл и Том, неизвестно когда успевший подняться с дивана и встать за спину брата, с интересом вглядывались в его испуганное лицо. Затем младший, откинувшись на Тома, поднял к нему глаза и встретился взглядом. Они улыбнулись друг другу с видом выигранного пари и Билл перевел глаза на Густава.
- Значит так, - начал он на удивление серьезным тоном, снова вцепляясь пальцами в спинку, - у тебя есть время до шести вечера, – Билл вопросительно посмотрел на брата и, удовлетворившись его согласным кивком, продолжил, – к этому времени ты должен решить: либо ты прекращаешь переть против матушки, так сказать, природы и мы помогаем тебе решить эту проблему, либо я иду к Дэвиду с просьбой найти тебе пару девочек на ночь, с обязательным условием оттрахать тебя так, чтобы выбить из башки всю дурь, – он весомо помолчал, затем улыбнувшись добавил. - Или все-таки мальчиков?
Густав автоматически отрицательно помотал головой, затем, сбившись, закивал и, окончательно запутавшись, страдальчески закатил глаза, опрокидывая голову на диванную спинку. Подавив смех, Том направился к выходу. Его брат еще какое-то время наблюдал за жертвой, сдерживая улыбку. В конце концов, он еще раз поерзал на заметно увеличившемся достоинстве Густава, оттолкнувшись, медленно соскользнул ему на колени и только после оклика Тома встал на ноги.
***
Свободный день пролетел как всегда мгновенно. Билл щелкал пультом, изредка поглядывая на настенные часы. Том рассеяно ласкал гитару. В пять пятьдесят три дверь в номер распахнулась. Струны беспорядочно брякнули и затихли, прижатые ладонью. Близнецы синхронно развернулись. В проеме, глубоко засунув руки в карманы и низко склонив голову, стоял Густав.
- В общем, - он замялся, вынул руку, потер большим пальцем скос бляхи в форме кастета и засунул руку обратно, - девочки, конечно, вещь полезная, но я решил, что Хаген… как-то… роднее… да.
Билл медленно расплылся от уха до уха.
- Я ведь был прав! – бросил он Тому, сдержанно улыбающемуся куда-то вниз. – Полегчало? – обращаясь теперь уже к другу, он нетерпеливо приподнялся.
- Нууу, - в воздухе повис напряженный интерес. Густав посмотрел исподлобья по очереди на каждого из близнецов, затем смущенно заулыбался и, решительно выдохнув, закивал.
Радостно пискнув, Билл подпрыгнул и бросился обнимать стоящего в дверях. Затем неожиданно сорвался и заметался по комнате, открывая и закрывая шкафчики и валяющиеся повсюду чемоданы.
- Слушайте, - Густав обратился к Тому, не отрывая глаз от маленького урагана, - а зачем вам это?
- Биллу надоело, что ты в последнее время ходишь кислый.
- Я соскучился по веселому медвежонку, – голос прозвучал глухо - Билл был наполовину под кроватью. Через секунду оттуда донесся победный клич. Поднявшись с пола и отряхнувшись, Билл уселся на диван, по-турецки подобрав под себя ноги, разложил на коленях блокнот и поманил наблюдающих к себе. – Нам нужен план, – он отцепил ручку от спирали на корешке и аккуратно вывел на чистом листке слово «План».
- Ты еще припиши «генеральный», – Густав с интересом заглянул через плечо.
- Будешь язвить – заставлю расписаться кровью, - Билл картинно свел брови и сверкнул глазами. Задавленный несомненным авторитетом, подчиненный безропотно вскинул руки, сдаваясь. Удовлетворившись его смирением, главнокомандующий засунул конец ручки в рот и задумчиво посмотрел в потолок. – Ну-ка, вспоминайте удачные исторические примеры захвата противника.
В повисшей тишине зазвенело изумление.
- Ну, мааальчики, - жалобно протянул Билл, - вы хоть что-нибудь из истории помните? Например, про Трою слышали?
Густав закивал с прилежностью отличника.
- Ты что, предлагаешь подсунуть Георгу коня с Густом внутри? Нет, ты, конечно, сгодишься как приманка, но боюсь он в тебя не влезет, - Том смерил взглядом с макушки до пяток сначала брата, затем Густава, который от неожиданного смущения слегка покраснел, - по крайней мере целиком.
Билл прыснул. Когда от хохота у всех троих стало сводить живот, а Густав и Том уже готовы были свалиться на пол, зачинщик постарался унять смех и принять серьезный вид.
- Все, хватит, - неудавшийся троянский конь аккуратно вытер потекшую тушь.
В попытке расслабить закаменевшие мышцы они все вместе надули щеки и одновременно выдохнули. В корне подавляя вновь зарождающийся гогот, Билл спешно продолжил, ставя на листке единицу:
- Значит так. Рекогносцировку местности проводить не будем. И так известно, что противник одинок и страдает отсутствием… - Билл повертел рукой в воздухе, подбирая слово, но так ничего и не придумав, уронил ее на тетрадь, – в общем страдает. Но вот разведка будет здесь в самый раз.
- Прости, а чем разведка от этой самой чегототамровки отличается? – Густав чуть отстранился, опасаясь получить за невежество.
- Рекогносцировку пришлось бы делать нам, - снисходительно объяснил длинноволосый атаман, - а разведку будет проводить Георг. Наша первостепенная задача – его к этому подтолкнуть.
- Извини, - снова встрял Густав, прикидывая в уме шансы на заступничество Тома в случае, если вопрос повлечет за собой попытку лишения языка слишком болтливого солдата, - а зачем?
- Густ, ну, не тупи. Георг – натурал. Ну, по крайней мере пока, – Билл хмыкнул. - Ты можешь прыгать перед ним до скончания века, так ничего и не добившись, ибо твои пассажи в его понимании будут всего лишь шаманскими плясками для вызова дождя в Калахари в сезон засухи. Нужно заинтересовать жертву, заставить ее клюнуть на крючок. Том, нужна фотка Густава.
Серый кардинал молча кивнул. Билл быстро приписал к единице слово «разведка» и наметил номер следующего пункта.
- Заинтересовали. Замечательно. Теперь будем наводить панику в рядах противника, – великий стратег тщательно вывел второй строчкой «деморализация». Застыв стержнем на хвостике буквы «я», он глубоко задумался. Рядовые военнослужащие терпеливо выжидали. Завершив мыслительный процесс кивком, Билл произнес ни к кому не обращаясь, - парфюм, конечно жаль, но a la guerre, comme a la guerre, – и, не считая нужным в данный момент отвлекаться на объяснения, вывел на листе тройку. Затем обвел взглядом личный состав и, убедившись, что каждое его слово ловится на этапе отрыва от взлетной полосы, произнес, - самое время для информационной атаки!
Переведя взгляд с сияющего военоначальника на его растерянного брата, Густав испытал облегчение от сознания того, что он не одинок в попытках постигнуть великий разум. Тем временем Билл внес свою мысль в план и увлеченно продолжил:
- Атака должна быть массивной. Так, что действовать будем втроем. Тут нужно выбрать правильное время, - он снова закусил кончик ручки и глубоко задумался.
Том встретился глазами с Густавом и вопросительно приподнял брови, в ответ получив поднятые вверх плечи и недоумевающий взгляд.
- Ладно, будем действовать по обстоятельствам. Том, - от неожиданности вызываемый почти подпрыгнул, но безоговорочно выразил готовность следовать за командиром, - думаю, следующим этапом придется прибегнуть к фланговому охвату. Тут без тебя мне никак не справиться, – Билл опустил руку брату на колено и хитро прищурил глаза. Том какое-то время читал взгляд близнеца, затем левый уголок его губ пополз вверх, что придало лицу почти такой же хитрый вид, как и у его темноволосого отражения. Отражение нехотя отвело взгляд и, облизнув нижнюю губу, записало в план четвертый пункт и сразу же пятый, озаглавив его «вызов огня противника на себя с помощью преднамеренных действий». Дождавшись, когда подопечные прочтут, Билл обратился к Густаву:
- Это будет финальная битва. Все «преднамеренные действия» мы устроим, а вот «огонь противника» тебе придется выдерживать самому. Справишься?
Вышедший на два шага из строя не совсем понимал, точнее совсем не понимал, что предстоит, но был уверен, что сможет оправдать надежду родины, чего бы ему это ни стоило.
- Главное помните, нам необходим блицкриг. Действуем как можно быстрее. Георг у нас мальчик - не дурак, потому ни в коем случае нельзя дать ему время на размышления, иначе уйдет в глубокую оборону, из которой мы можем выковыривать его до второго пришествия, - предводитель закрыл колпачок ручки, чуть отодвинул тетрадь, обнял за плечи заговорщиков и, выдержав паузу, призванную отметить значительность предстоящих слов, продолжил, - и так, коллеги, расширенный план действий таков…
***
1)
Том высунул голову из номера брата и осторожно осмотрелся. Не обнаружив засады, он, сильно смахивая на коммандос, метнулся в середину общей комнаты и присел, прижимаясь к задней стороне дивана. Отдав сигнал, выглянувшему из-за двери Биллу, он вынул из глубоких карманов бумажный прямоугольник фотографии и приготовился.
- Георг! – сильно преувеличив в себе диву завопил полководец. – Эти чертовы чемоданы!
С противоположной стороны, обреченно закатив глаза и всем своим видом изображая покорность, появился противник:
- Вы теперь уже и вдвоем с твоими пожитками не справляетесь?
- Том занят, – Билл изобразил полную неприспособленность к этому жестокому, материальному миру, сложив кулачки на груди и пропуская спасителя внутрь. Он напутственно кивнул затаившемуся диверсанту и плотно закрыл за собой дверь.
Том отдал под козырек и моментально передислоцировался на освобожденную территорию. Проведя там не более трех минут, он бесшумно выскользнул из номера и замер на прежней позиции за диваном. Через секунду Билл распахнул дверь и проводил рыцаря, хлопая ресницами и рассыпая бесконечную похвалу его подвигам. Еще через секунду выглянул Густав и, встретив четыре больших пальца, победно вскинутых вверх, ознаменовал удачное начало операции, присоединив к ним свои два.
Суета переезда почти утихла. Номера оформлены, кровати проверены на мягкость, шторы задернуты, осталось разобрать чемоданы и до утра можно отключиться. Густав бесшумно скользнул в приоткрытую дверь и небрежно привалился к косяку:
- Ты не против компании?
Георг от испуга выронил стопку футболок, резко развернулся и выругался:
- Густ, блин, какого хрена так пугаешь?
- Я что, так давно не заходил, раз мой вид на тебя действует настолько устрашающе?
- А, кстати, да. Давненько ты не радовал своим присутствием.
- Вот, решил исправиться и загладить вину, - Густав оторвал себя от дверного косяка и уселся на кровать рядом с раскрытым чемоданом, - что-то ты долго копаешься, помочь?
- Ты думаешь, я доверю тебе самое ценное?
- Пару плавок, стопку носков и прошлогодний Playboy?
Георг хмыкнул в шкаф. Густав пробежал глазами внутренности чемодана и неожиданно присвистнул:
- Эй, Хаген, не думал, что в самом ценном ты носишь мою фотку, - округлив глаза, указательным и средним пальцами он вынул из прозрачного кармана на крышке свое изображение и обвиняюще протянул его Георгу.
Развернувшийся на свист Георг обмер. Его лицо вытянулось, а глаза, в которых отражалась лихорадочная работа мысли, метались с улики на следователя и обратно.
Густав развернул фотографию к себе, придирчиво ее рассмотрел и засунул обратно в чемодан, пожав плечами.
- Ну, раз тебе с ней уютнее, оставь, – разрешил он, поднимаясь с кровати и направляясь к выходу. -
Только в туалет не таскай. Хотя, - Густав замер в дверях, физически ощущая на своем затылке недоуменный взгляд и пытаясь подавить улыбку. Не оборачиваясь, он закончил намного тише, - я был бы не против.
2)
Оттянув двумя пальцами нижние веки так, что физиономия приобрела сходство с бассет-хаундом, Георг любовался на себя в зеркало. Спал он плохо, сквозь сон настойчиво пробивались мысли о фотографии, неизвестно как оказавшейся в его чемодане, и о смысле последних, едва различимых слов Густава. Мрачные размышления о существовании приятного утра только в очень далекой галактике на самом краю вселенной подтвердил настойчивый стук в дверь. Прикинув способы умерщвления нарушителя тишины и удовлетворившись картиной горки дымящегося пепла на входном коврике, Георг пошел встречать ее предыдущее воплощение.
На пороге стоял на удивление бодрый Густав, задрапированный в бледно-зеленый гостиничный халат.
- Ты не в душе? Отлично! Я воспользуюсь, если ты не против.
Это было утверждение, потому что гость, не дожидаясь приглашения, пошлепал в сторону ванной комнаты, где через несколько секунд жизнерадостно зажурчала вода. Георг проводил зеленое чудо безвольно отвисшей челюстью. Собравшись с мыслями, он вернулся к раковине и, перекрикивая шум, попытался все-таки выяснить, в чем дело.
- У тебя сломался кран?
- Нет. Билл разбил бутыль со своими духами.
- У тебя в номере?
- Нет. У себя. И теперь туда лучше не соваться.
- А при чем здесь твоя душевая? – Георг чувствовал себя Алисой на безумном чаепитии.
- При том, что Билл занял душ Тома, Том, справедливо опасаясь опоздать, занял мой, а я отказываюсь ехать на интервью немытым.
Георг обессилено облокотился на столик у раковины и грустно обратился в пустоту:
- В городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живет самая обыкновенная шведская семья…
- А мы что в Стокгольме? – Густав отодвинул дверцу душа и высунул в образовавшуюся щель мокрую голову.
- Нет, мой маленький нелетающий друг. Мы в Америке. А тебе стоит перечитать детскую литературу.
Нелетающий почесал в раздумье нос, отчего на кончике осталась переливающаяся в свете лампы пена.
- Знаешь что, малыш, - Густав как-то странно надавил на последнее слово, - раз уж ты здесь, потри мне спинку, – он впихнул в руки изумленного Георга вспененную мочалку и исчез за матовым стеклом душевой.
- Густ, ты сейчас серьезно?
- А, что, какие-то трудности?
Георг в ступоре рассматривал как по мыльным пузырям скользит радуга. Шум воды стих.
- Эй, между прочим, холодно.
Не совсем осознавая происходящее Георг все таки направился к приоткрытой стеклянной двери, откуда его обдало теплым паром, в глубинах которого блестело мокрое тело. Отчего-то, вспомнилось, как в детстве наспор пришлось прыгнуть в бассейн с высоченного трамплина. Сейчас казалось, что переступить маленький порожек между прохладным, чуть рельефным полом и теплым, мокрым дном кабинки намного страшнее. Набрав воздух в легкие, он шагнул, мысленно бросаясь навстречу голубой глади под упругой доской.
Густав стоял спиной, вытирая обеими ладонями лицо. Все еще неосознанно сдерживая дыхание, Георг протянул руку и коснулся мочалкой влажной кожи на левом плече. Легко провел к середине спины, четко следуя верхней линии вытатуированного крыла, затем зеркально повторил движение, начиная с правой стороны.
- Джордж, - на английский манер, вкрадчиво, как будто будил спящего, произнес Густав, заставив вспомнить о необходимости выдохнуть, - мне, конечно, очень приятно, но ты не трешь, ты гладишь. – чуть растянув последнее слово на «а», он попытался развернуться. Громко скрипнув поскользнувшейся пяткой, Густав неожиданно вскинул руки и, по-кошачьи извернувшись «лапами к земле», вцепился в предплечья Георгу, который с перепугу притянул падающее тело к себе и крепко прижал мокрый торс к своей груди. Густав уткнулся носом в шею спасителю, прижался мокрым виском к его щеке, обдавая теплым запахом шампуня, и замер.
Четко ощущая проникающий внутрь жар от распаренного тела и частый, рваный ритм так близко бьющегося сердца, Георг не сразу ослабил хватку. Ему вдруг стало уютно, пугающе уютно. Даже прижатая к его ноге гордость Густава тепло и как-то очень удобно уткнулась в сгиб бедра.
- Я пойду, - очень тихо проговорил пойманный и беззвучно закончил, - малыш. – «Ш» горячим дыханием упала на яремную венку, пуская расходящиеся круги дрожи по замершему телу.
Георг неожиданно ослабел и безвольно опустил руки. Так и не смыв остатки пены, Густав скользнул мимо неподвижного друга, поднял брошенный на пол халат и, заворачиваясь в него на ходу, скрылся за дверью.
3)
Геооорг, - Билл, поиграл тональностью последней гласной, состроив физиономию чистейшей невинности, - ты не выспался?
Георг устало перевел взгляд на проносящиеся в окне дома. Да, черт возьми, он не выспался, утро было ужасным, и еще Густав со своей гребаной «спинкой». Он, чувствовал, что запутался, что верх и низ поменялись местами. Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы обвалилось небо. Очень, надо сказать, удобный повод, чтобы не расставлять все по полочкам. Нет неба – нет полок – нет запретов. Он бы просто впитывал в себя это доверчивое тепло, этот ритм, этот странный выдох, обезоруживший его.
- Эй, ау! Очнись! – Том махал пятерней перед его носом.
- О, нимфа, - Георг поймал мельтешащее перед ним запястье и, растянув губы в неестественной улыбке, легко оттолкнул надоеду от себя, - отъебись!
Два близнецовых, всепонимающих «у» заполнили салон машины. Густав, отразив азарт, заблестевший в двух парах темных глаз, заинтересованно стянул наушники.
- Наш мальчик не в духе, – елейно протянул Билл, перетекая со своего сидения на противоположное, втискиваясь рядом с Георгом и обвивая его плечи длинной рукой. - Что такое? Тебя кто-то обидел?
- Не начинай, а? – понимая всю беспомощность просьбы, обреченно простонал зажатый между вышедшим на тропу войны Биллом и на удивление, заинтересованным Густавом.
- Ну, расскажи папочке, что случилось, - противно просюсюкал Билл, сложив губы уточкой, одновременно пытаясь почесать уворачивающуюся жертву под подбородком, - никто бедненькому колыбельную не спел, одеялко не подоткнул, да деточка? Том! – он сурово свел брови и ткнул наманикюренным пальчиком в брата. - Ты почему не убаюкал вчера ребенка?
- Я? – хохотнул обвиняемый. – Я не мог. Я не мог двоих сразу. Убаюкать. – уточнил он сгибаясь пополам от смеха.
Билл перевел карающий перст с вытирающего слезы близнеца на Густава.
- Густ, неужели ты не мог приласкать дите? Он же страдает одиночеством и спермотоксикозом, а это охренеть как вредно для детской психики. Ну, посмотри на него, - он развернул двумя пальцами за подбородок порозовевшее от смущения и легкой злости лицо «дитя» к Густаву, который в картинном ужасе прикрыл ладошкой губы, сложившиеся в испуганное «о».
- Боже мой, доктор, я все исправлю! – он с готовностью обвил руками упирающегося пациента поперек шеи и притянул к себе.
- Все будет хорошо, – Билл навалился на Георга, вдавливая его своим весом в Густава, и по-отечески похлопал по горячей щеке.
Машина плавно затормозила. Тоби распахнул дверь и застыл, созерцая кучу-малу на одном сидении и Тома, отчаянно молотящего кулаком в приступе смеха по обивке другого.
- Мальчики, ну-ка выдохнули! – Йост, сдерживая улыбку, выбрался с переднего сидения и проследил, чтобы раскрасневшиеся и фыркающие подопечные благополучно добрались до штаб-квартиры Buzznet Inc.
Интервью проходило гладко. Приподнятое настроение от устроенной перед этим бучи витало в воздухе. Георг, все еще краснее остальных от излишнего усердия Густава, чуть его не придушившего, прикрывался от камеры прямой, слегка потрепанной в бою челкой. Он привычно отшутился от Хассельхоффа, выдавив улыбку, но в целом старался не вылезать. Странный боевой настрой Билла никуда не делся, Георг это нутром чуял. Нутро тоскливо сжалось, тут же получив подтверждение – Билл зацепил парня взглядом, многозначительно приложил пальцы к губам и после небольшой, но довольно ощутимой паузы добавил задумчиво:
- Это не стыдно.
Почему-то Георгу показалось, что Билл сейчас отвечал совсем не на вопрос журналистки, точнее даже совсем не отвечал. Утверждал. И далеко не для спрашивающей девушки вовсе. Георг опустил голову еще ниже.
- Какие три вещи вы взяли бы с собой на необитаемый остров?
Троица, сидящая по левую руку от Георга, задумчиво выдохнула.
- Я думаю – Том… - Билл выждал.
- Я тебе нужен? – нарочито удивленно переспросил брат на фоне протяжно-умилительного «у» Густава.
- Я бы хотел скутер, - вдруг перебил их Георг, - иии девушку, иии… - он задумался и почти сразу пожалел об этом. Том неприминул воспользоваться паузой и, воодушевленно припомнив салон автомобиля, подколол мечтателя:
- Это была бы первая девушка для Джорджа.
Георг благодушно рассмеялся. В голове крутилась странная мысль, что здесь происходит что-то, о чем ему как-то забыли сообщить.
- А для меня - это Том, скутер и лэптоп, - отчеканил Билл, не отводя взгляда от намеченной жертвы, затем выразительно скользнул глазами по Густаву и остановился на Томе, встретив возникшую паузу вопросительно приподнятой бровью и непосредственной улыбкой.
- Для меня это был бы Билл… - Том делано засмущался, утопая в повторившемся трогательном выдохе.
- iPod, - неожиданно высказался Густав, заставив всех уставиться на него. Он судорожно сглотнул, поняв, что сил говорить дальше нет, но тут же, вспомнил наставления главаря операции и продолжил выдавливать из себя слова, - девушки – всегда хорошо и… - Густав судорожно выдохнул и перевел для храбрости глаза на Билла, - да, Джордж.
Георг продолжал улыбаться, хотя где-то под ребрами неожиданно закололо. Быстрый взгляд Густава, испуганно скользнувший по нему, смял в голове все мысли, перемешивая их в однородную массу, оставляя странную, беспричинную легкость.
4)
- Я не хочу одну ванну на двоих с Биллом, – Том подпер одну из колонн, симметрично расположенных по периметру помещения, сложил руки на груди и насупился.
Йост устало вздохнул:
- Том, у тебя пмс?
- У меня, - гордо произнес Билл, принимая огонь на себя.
Продюсер, под общий гогот, вскинул усталые очи к лепнине потолка:
- Ну, что ж, девочки, обменяйтесь тогда ключами, что ли.
Билл неожиданно опустился на колени перед слегка офигевшим Георгом и протянул ему свою карточку от номера.
- Кто хочет возразить, пусть говорит сейчас или умолкнет навеки, - обреченно хмыкнув, поддержал Дэвид.
- Сочувствую, – с почти искренней печалью в голосе Густав похлопал Георга по плечу, подхватил с пола один из своих чемоданов и возглавил исход команды из холла.
Билл вальяжно развалился в кресле, лениво гипнотизируя красно-коричневые волны на входной двери, имитирующие благородство ценной древесины. Неожиданно волны отозвались тихим стуком. Не дожидаясь ответа, внутрь бочком втиснулся Том.
- Ну, чего так долго-то?
- Мы это… готовили финальную битву, – от легкого смущения под пристальным взглядом военоначальника, рядовой накрутил подол футболки на палец.
- Густ справится?
- Издеваешься? – Том запнулся, натолкнувшись на совершенно серьезный взгляд брата и, шумно вздохнув, отрапортовал по форме. – Да, справится, инструкции даны точнее некуда. Что, он идиот, что ли? – последние слова, прикрываясь опущенным козырьком кепки, пугливо скользнули на пол.
Георг уже практически спокойно постучал костяшками пальцев в дверь, о которую опирался спиной.
- Две минуты! – привычно отозвалась дверь. Она регулярно делала так уже минут двадцать.
Сидя на полу своей части номера немытый басист, вдруг почувствовал себя фанатом на асфальте у отеля.
- Звезда намытая, шла б ты уже баинькать, а? – безнадежно пробормотал он в полумрак перед собой, даже не пытаясь перекрыть шум воды. За время бдения у закрытой двери, Георг уже успел короновать по-военному быстрого, что касалось приема водных процедур, Густава и даже Тома, просто как менее водоплавающую особь семейства Каулитц. Он сейчас очень, как-то всеобъемлюще, понимал отказавшегося от этого аттракциона старшего Каулитца и был глубоко признателен Шеферу за сочувствие. Равномерное журчание убаюкивало. Георг заскользил спиной по деревянной поверхности набок и свернулся калачиком на полу. Как только его голова с благодарностью коснулась шершавого ковролина, звук падающей воды прекратился, сменившись босым шлепаньем и щелчком замка. Билл чуть приоткрыл дверь, пихнув в спину лежащего Георга, и бодро оповестил о том, что душ свободен. Георгу, в целом-то, было уже глубоко все равно, но усталое тело на автомате приняло вертикальное положение и отправило себя под теплые струи.
Чувствуя себя заново рожденным, Георг залихватски сдвинул занавеску и с удовольствием выбрался наружу. Легкий сквозняк из-за незапертой двери в билловскую половину номера заставил его поежиться. Завернув полотенце на бедрах, он собрался было захлопнуть, с мстительным грохотом захлопнуть дверь, даже чуть размахнулся, прежде чем пихнуть толстую деревяшку, как вдруг услышал стон. Сначала Георг решил, что Билла умудрилась настигнуть толпа фанаток, которые в одночасье разорвали его на лоскутное одеяло своих малолетних фантазий, и теперь, то, что от него осталось, (хотя странно, что осталось), горестно издыхает на полу вдали от родины. Он дернулся спасать драгоценные останки и даже открыл рот для громогласной сигнализации, которой тут же подавился. Георг увидел Билла. Тот бесконечно сладострастно выгнулся, опираясь ладонями на раздвинутые позади себя чьи-то колени. Его черная грива гладила изгиб собственной спины. Ягодицы медленно, завораживающе медленно опускались, до тех пор, пока два чуть разнотональных выдоха не слились в один тягучий стон. Билл вдруг тихо рассмеялся. Очень низко, щекочуще, заставляя вибрировать не только воздух, но и внезапно оживший, нагло заявляющий о своем полном суверенитете от вышестоящего органа власти, придавленный, в данный момент, полотенцем, разум Георга.
- Что ж ты, сука, творишь-то? – очень нежно, с легким отголоском бархатного смеха брата отозвался Том.
«Том?!» - где-то в голове Георга, чуть выше мозжечка горячо защекотала какая-то очень важная мысль, впрочем, тут же захлебнувшаяся теплотой и тяжестью собственной ладони, которая подчинилась отмежевавшемуся государству, предательски опускаясь на махровую ткань.
Билл не ответил. Спустив ладони с томовых коленок на лодыжки, он еще больше выгнулся назад и все так же плавно приподнял бедра. На секунду замер, запрокинув голову назад так, что Георг увидел розовый кончик его языка, шустро пробежавший по верхней губе, и на выдохе резко опустился. Том восхищенно застонал и круто выгнулся, вцепляясь крепкими пальцами в раздвинутые бедра брата, не позволяя ему снова подняться, вдавливая в себя, насаживая глубже, хотя по сути, глубже было уже некуда. Билл выпрямился, провел ладонями по теплой дуге груди перед собой и насмешливо прошептал:
- Пытаешься стать сиамским близнецом?
Беззвучный смех, которым он закончил вопрос, добавив дополнительной вибрации, заставил Тома зашипеть. Он звонко шлепнул Билла по ягодице, выдавливая сквозь зубы властное:
- Двигайся!
И Билл задвигался, подчиняясь, наращивая темп, сбивая дыхание. Том не сводил глаз с любовника, придерживая его снизу, помогая. Закусив губу он гладил взглядом голую грудь, горошины твердеющих сосков, длинную шею начавшую блестеть испариной под задранным подбородком, он ощутил, что начинает терять контроль.
Георг позорно не сдержал глухой стон, прорвавшийся сквозь сомкнутые губы.
- Стой! – Том схватил брата за талию, заставляя его остановиться.
Придержанный на полном скаку Билл жалобно заскулил, выныривая из мягкого тумана, который медленно, но плотно заволакивал мозг. Дождавшись, когда суетливый шорох в ванной выстрелит глухим щелчком задвижки на двери с георговой стороны, Том глумливо растянул губы в улыбке, притянул к себе за влажный затылок любовника и, впиваясь своими губами в его, чуть раскрытые, перекатился на полу, подминая под себя близнеца.
- А мне понравилось. Неслабо возбуждает, когда на нас смотрят.
- Двигайся! – насмешливо выдохнул в глубину нависшего над ним рта Билл, в зародыше душа наигранное возмущение поцелуем.
5)
Георг рухнул лицом в кровать, тут же зашипев, с трудом втягивая в себя скудный воздух через простыни. Он перевернулся на спину, срывая полотенце и освобождая крепкий стояк. Нос щекотал отчаянно знакомый, даже какой-то родной запах, однако идентифицировать его перевозбужденный мозг был не в состоянии. Он схватил вспотевшей ладонью ноющий от желания член, всхлипнул от долгожданного соприкосновения и болезненно выгнулся. В голове его взорвалась ядерная бомба, поднимаясь горячим грибом и расходясь в стороны мелькающими образами. Блестящая капельками пота ямка на спине, чуть выше копчика, сменялась движением мышц под широким размахом крыльев, уступая место черно-белым ногтям, впившимся в кожу под коленками, которые оттесняли скользкие от воды, сильные кисти, жарко вцепившиеся ему в руки, трансформируясь в порозовевший след ладони, с размаху оставленный на нежной коже ягодиц, растворяясь в мокром ежике светлых волос, прижавшемся к щеке Георга.
Достигнув пика расширения, все видения с неожиданной силой схлопнулись в двух светло-каштановых озерах, обрамленных короткими, светлыми ресницами. В них плясали озорные чертики. Георг закричал. Упругие волны содрогали его тело, приподнимая над кроватью. Мышцы резко свело, он хватался свободной рукой за взбитую ткань простыней в слабой попытке остаться в этом измерении.
В тело, разнесенное ко всем чертям на атомы, с трудом возвращалась жизнь. Разум медленно выныривал из теплой темноты. Чувства постепенно включались один за другим. Первым вернулось зрение. Он понял, что немигая смотрит в потолок, причудливо задрапированный тенями легкой шторы, сквозь которую светила луна, споря с ночной иллюминацией. Затем, постепенно стихающий шум крови позволил ему расслышать мерное тиканье часов. Первый глубокий осознанный вдох наполнил легкие тем самым бессознательно знакомым запахом. В попытке отделить то, знакомое от чужого, химического привкуса фруктов, очнулось осязание. Георг ощутил на пальцах скользкую субстанцию, а в шею что-то утыкалось острыми, явно не тряпичными краями. Продираясь издалека сквозь отступающую негу, сознание робко начало паниковать. Он неглядя покатал между пальцами скользкую массу. По позвоночнику вверх резко пробежал холодок. Георг извернулся, вставая на колени, лицом к простыням. Перед ним расстилался художественный беспорядок: футболки Густава, вперемешку со свежими, но уже изрядно помятыми простынями по-свойски погребали под собой обрывки разномастных фотосессий из которых были аккуратно вырезаны братья. Оставшиеся на фотографиях он и Густав запестрили в глазах. В довершение ко всему, над всем этим бедламом, гордо возвышаясь округлым боком, холодно мерцала перевернутая склянка, из которой вытекала желеобразная масса, непонятного в полумраке цвета. Георг в оцепенении поднес к лицу скользкие пальцы одной руки, той свободной, которой он, по всей видимости, в порыве страсти влез в эту растекшуюся субстанцию. Затем, с легким опасением, он коснулся жидкости пальцем второй руки и снова поднес к лицу. В голове, как-то переключилось. Отчаянно выпирающий запах фруктов резко отделились от уютного запаха разбросанных по всей кровати футболок друга. Друга?! Георга закоротило. Он резко вскочил на ноги. Нетерпеливо, путаясь в штанинах, ежесекундно норовя свалиться, натянул одной рукой джинсы, оттопырив в попытке сохранить улику, вторую, блестящую и скользкую. Георг ураганом вылетел из своей комнаты и резко затормозил у дверей номера Густава. Он, вдруг, отчетливо понял, что боится. Ждет, желает и боится. Отчаянно, до дрожи. Он глубоко вздохнул, кивнул сам себе, уверяя себя в собственной правоте и с силой толкнул дверь, бесцеремонно вваливаясь в комнату. Что там на самом деле ни пытался изобразить Густав – он ждал. Стоял, прислонившись к стене, засунув больше пальцы в карманы джинсов, смотрел в пол и ждал. Голый торс светился в рассеянных лучах ночника топленым молоком.
- Это что? – резко просипел Георг, выставляя вперед растопыренную пятерню. Голос, как-то резко отказал.
- Рука? – непосредственно поинтересовался Густав.
От подобного тона Георг практически закипел, захлебываясь праведным гневом.
- Я. Сейчас. Вот этой. Самой. Рукой, – выплевывая сквозь зубы каждое слово, он угрожающе двинулся в сторону намеченной жертвы, с грохотом отшвыривая в стену стоящий на его пути стул. Густав не пошевелился. Он смотрел на медленно приближающегося разъяренного друга, и в его глазах светился какой-то совершенно неуместный, даже немного детский интерес.
- Кого убивают? – поинтересовалась томова голова, просунувшаяся в приоткрытую дверь.
- Сгинь! - рявкнул Георг, мгновенно разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, и меняя направление наступления, - Вот ты сейчас лучше уйди, зверюшка лохматая, - прошипел он, - иначе я поотрываю все твои четыре лапки и двадцать четыре дредика в придачу!
- Тридцать пять! – обиженно пискнул Том, прежде чем вынужден был ретироваться, уворачиваясь от пепельницы, звонко врезавшейся в захлопнувшуюся дверь.
- Теперь ты, - Георг повернулся к Густаву, - потрудись-ка объяснить, друг любезный, - голос его звенел металлом, - какого хуя тут происходит?! Вам поиграться захотелось? Да? Поглумиться? Нашли, блять, игрушку. А, обо мне хоть одна сука подумала!? Я живой, черт возьми! У меня чувства есть! Густ! Ты слышишь! Отвечай!
Густав молча смотрел на беснующегося друга. Георг не знал, что бесило его больше. То что его обвинения остаются без ответа или то, что он не мог понять взгляда, которым на него смотрел Густав. В нем не было издевки, нет, наоборот, совсем вот как-то не по ситуации, они светились странным теплом.
- Отвечай мне! – рыкнул Георг, в два шага покрывая расстояние до Густава и сдавливая его горло вымазанной в смазке ладонью. Густав впечатался в стену, глухо ударившись головой. Георг тяжело дышал, нависая над другом. От Густава пахло мятой зубной пасты и привычным ароматом парфюма, смешанного с запахом кожи. На шее, под плотно сжатыми пальцами доверчиво билась венка.
- Зачем? – он отнял руку от горла и со всего маха ударил кулаком в стену над плечом Густава, пытаясь заглушить мягкое покалывание в подушечках пальцев, от соприкосновения с теплой кожей.
- Ты мне нужен, – выдохнул Густав.
- Че-го? – Георг запнулся, ошалело глядя на друга, - Зачем?
- Йорки, ты идиот. – ласково сказал Густав, запустив пятерню во все еще влажную после душа, вьющуюся шевелюру, накрывая губы Георга своими. Тот дернулся, но крепкая ладонь, обхватив его за талию, заставила податься вперед. От соприкосновения кожи с голым торсом Густава у Георга снесло крышу. Он и сам не понял в какой момент ответил. У него закружилась голова, ему катастрофически не хватало воздуха, но он не мог оторваться. Не мог, и не хотел.
Густав милосердно разорвал поцелуй, не позволив им обоим задохнуться. Георг шумно втянул воздух, судорожно вцепился в плечи Густава, чтобы не упасть и осоловело поинтересовался:
- Так ты это… все подстроил что ли?
- Какой же ты все таки идиот, Йорки! – счастливо рассмеялся Густав.
|