Авторы:
Infanta и
Sophi
Пэйринг: Билл/Том
Рейтинг: NC-21
Жанр: AU, BDSM
Благодарности:
1) Спасибо нашей любимой Масе (Доверчивая) за помощь в процессе беты. Масена, твоя вычитка гениальна)) И вообще наша семья тебя сильно любит))
2) Особая благодарность Эрику Крипке за создание сериала,
который поспособствовал погружению в атмосферу.
Баннер и арт (пролог
и три карты (1,
2, 3))
- от Infanta.
|
Глава 1. Старая Прага. Край света. Крадущаяся темная фигура удалялась по узкой улочке в тени домов, двигаясь с кошачьей грацией, что-то вынюхивая и следуя одной ей ведомым зову и тропе. Достигнув своей цели, путник остановился перед низкой массивной дверью, проигнорировав старинную ручку-молоток, отлитую в форме головы горгульи, и едва успев отбить три удара в дверь костяшками пальцев, как отворилось маленькое окошко, из которого высунулась омерзительного вида голова привратника. – Ааа… ты вчера… – Пошел к черту, – отмахнулся незнакомец, даже не дослушивая до конца, – впускай уже. – К черту, – радостно хрюкнул здоровенный детина, клацая массивным замком и пропуская посетителя внутрь едва освещенного помещенья. *** Тихий пражский вечер опустился на уставшие плечи, окутывая спокойствием и прохладой, и лишь смутное томление в воздухе, словно звон маленьких колокольчиков, не давало расслабиться, не предвещая ничего хорошего. Улицы стремительно пустели, и в синеву вечера начала прокрадываться тьма, она просачивалась сквозь трещины мостовой, по узким переулкам, скользила мимо облупленных домов старой Праги, сгущалась в крыльях каменных горгулий на крышах особняков, цеплялась за подошвы ботинок случайных прохожих, в надежде проникнуть внутрь теплых уютных домов, куда путь ей был заказан. Том увязал в ней, неспешно удаляясь от людных улиц и машин, будто совершая путешествие сквозь время и погружаясь в иной, отличный от известного обывателям мир. Время поджимало, и нужно было торопиться – он уже час как обнаружил, вернувшись из душа, что Билл снова исчез из их номера. Но в голове не было ни малейшей идеи, где ему искать брата в этом незнакомом огромном городе позолоченных шпилей и заживо похороненных легенд. Лишь оброненный братом впопыхах засаленный коробок спичек с издевательской надписью «На краю света» и чутье уводили сейчас Тома, подобно белому кролику в сгущавшиеся сумерки по сужающимся улочкам. Билл в такие ночи становился настоящим магнитом для всего, о чем не принято говорить вслух, дабы не навлечь на себя неприятности, а Том старался во чтобы то не стало всегда быть рядом с ним, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию. Неприятностей и без того в такие дни хватало, чего только стоила постоянно выходящая из строя аппаратура сегодня: перегорающие лампочки в гримерке, отключающийся от одного касания Билла микрофон, три порванные струны на его гитаре, упавший техник, который умудрился сломать себе и руку, и ребро, мигающий из-за «старой проводки» свет, грохочущие от ветра декорации и подливающие масла в огонь местные уборщики, шептавшие что-то про «бесовщину», попутно осеняя себя крестом. Сам концерт пролетел для Тома как одно сплошное безумие – Билл смерчем носился по сцене все полтора часа, словно воплощение самого хаоса, спутывая весь сценарий шоу – они играли одну мелодию – Билл начинал петь другую песню, заставляя на ходу перестраиваться под него, а брат и не думал успокаиваться, меняя местами куплеты и слова. Том с тревогой вглядывался в беснующуюся толпу фанаток, иногда на глаза попадались странные лица, больше похожие на застывшие маски, но в следующую секунду они исчезали, словно наваждение, и он уже был ни в чем не уверен. Густав и Георг к концу шоу были на пределе, а Тому становилось страшно от мысли, что это всего лишь начало, что впереди еще целая бесконечная безумная безжалостная ночь полнолуния, не сулящая им с братом ничего хорошего… И впервые за последние годы Билл в эту ночь был один, затерянный в этом переполненном, по единодушному мнению охотников, нечистью городе. «Почему нельзя было отправиться вместе? – ругал про себя брата Том. – Хотя Билл не мог не понимать, что сегодня он его никуда не отпустит ни под каким предлогом, даже в бар отеля, не то что на край света. Край света – что за вздор?! И где это может быть?». – По-моему, свет и так давно уже кончился, – ворчливо сказал он себе под нос, минуя очередной перекресток и отмечая про себя то, что мостовая становится откровенно скверной, а луна набирает силу, отражаясь в ее мелких лужах. Незамедлительно чихнув и выругавшись, он заметил первого за долгое время случайного прохожего. Пожалуй, он мог бы составить конкуренцию им с братом в худобе, но более всего Тома поразил его рост: не каждый день встретишь такой длинный скелет, да еще и столь безупречно белый. Пока он прикидывал, сколько сантиметров может в нем быть, ночной незнакомец снял фетровый котелок и, кланяясь, развязал непринужденный разговор. – Отличная погода сегодня, неправда ли, достопочтимый господин? – голос у него был довольно приятным для скелета. – Первый раз путешествуете по ночной Праге? – Да, – отозвался Том, спеша воспользоваться подвернувшейся удачей, – мне рекомендовали одно местечко, «На краю света», не слышали о таком? – Как же… Эта забегаловка еще во времена моей жизни пользовалось дурной славой. Вы точно решили, что вам нужно его посетить? – Точно, – не задумываясь, кивнул Том. – Ну как знаете – скелет сокрушенно потряс головой, явно не одобряя его выбора, – не выручите меня парой крон? Не подумайте плохого, деньги мне нужны на то, чтобы выкупить свой бедный скелет обратно. – Том мог бы поклясться, что слышит смущение в голосе скелета. – Крон? – парень на секунду замешкался, а потом, сообразив, порылся в карманах, – это, конечно, не кроны, но... – Что ж поделать, нынче все не так, как в старые добрые времена, – он со вздохом, если конечно скелеты умеет вздыхать, принял несколько цветных бумажек, погребая их в отвисших карманах своего плаща, – вот... а если вы ищете таверну «На краю света», то она находится в самом конце Горской улицы, вы уже почти пришли, осталось всего два поворота налево… – Тебе бы гидом работать, а не попрошайничать, – лицо Тома впервые за вечер озарила довольная улыбка, и он, раскланявшись, быстрым шагом направился от словоохотливого скелета в указанном направлении. – Как пить дать опять пропьет, – раздался сиплый голос откуда-то со стороны. Том оглянулся, заметив приближающуюся из тени домов грузную фигуры бородача средних лет, сжимающего в руках небольшие ножницы. – Всем замечательный скелет, только уж к элю местному больно неравнодушен. – Он сказал, что ему нужно выкупить скелет, – заметил Том. – Да он триста лет уже эту байку травит. – Незнакомец в одежде позапрошлого века быстро поравнялся с Томом и пристроился к его шагу, весело пощелкивая в руках небольшими ножницами. – Триста лет? – вырвалось у Тома, прежде чем он успел сообразить что к чему и пожалеть, что не взял с собой ничего из того, что пригодилось бы, окажись его новый знакомый злым духом-мстителем или маньяком со стажем в триста лет. – Да я еще когда при жизни здесь неподалеку цирюльню держал, он уже по ночам прохожих своей «драмой» донимал. – Зато тот мешок с костями не набрасывается на прохожих с ножницами! – раздался сиплый каркающий смех, Том обернулся на голос, раздающийся откуда сверху, и совершенно вовремя – рука машинально перехватила летящий в них с призраком предмет, оказавшийся пустой пивной бутылкой. Том запрокинул голову, рассматривая свесившуюся с соседней крыши горгулью, которую он поначалу принял за каменную статую. – Спасибо за бутылку, могло быть и что потяжелее, – на всякий случай поблагодарил Том горгулью, помня, что их лучше не злить, и недоверчиво покосился на ножницы. – Вот молодежь, найдут дурную компанию себе на голову, а на пустые бутылки ругаются, – горгулья неуклюже хлопнула крыльями и чуть не свалилась со своего постамента, еще раз хохотнув над недоумевающим парнем, – косы береги! Призрак тем временем пригрозил нетрезвой дочери ночи кулаком, а у Тома промелькнула мысль, что два призрака и одна живая горгулья – это все-таки перебор для ночной прогулки, пусть даже и по Праге. – А вот и «Край света», – цирюльник поспешил замять скользкую тему, уворачиваясь от нового куска черепицы и указывая на облупившуюся и вымытую дождями вывеску, на которой красовались те же замысловатые вензеля, что и на спичечном коробке. – Знаете, дальше я, пожалуй, один доберусь, – Том вежливо улыбнулся, краем глаза следя за ножницами в руках призрака. Том было потянулся к ручке, желая поскорее избавиться от надоедливого общества бесплотного цирюльника, но тут же отдернул руку вовремя спохватившись: никогда не трогай горгулий, даже если они кажутся ненастоящими, гласил совет одного популярного манускрипта о нечисти. Пара сильных пинков, и дверь отворилась ровно настолько, чтобы Том мог разглядеть два светящихся глаза, уставившихся на него из кромешной темноты. – Сегодня частная вечеринка. Вход по приглашениям. – Привратник уже собирался захлопнуть дверь, но Том вовремя налег на нее со своей стороны, решив попасть внутрь любым способом. – Приглашения? – он начал рыться в карманах в поисках денег, но последние были опрометчиво отданы скелету-пьянчуге. Пока он изгибался, пытаясь добраться до нижнего кармана безразмерных брюк в надежде найти хоть там что-то, что можно было бы предложить обладателю этих горящих недобрым огнем глаз в обмен на пропуск внутрь, и судорожно соображал, есть ли здесь черный ход, взгляд охранника скользнул на светящийся ровным тусклым светом во тьме медальон, который так и остался на нем со вчерашней ночи. – Проходи, – он внезапно сменил гнев на милость, с громким скрежетом отодвигая внутренний затвор и распахивая перед Томом дверь. Тот, ничего не понимая и опасаясь, что ночной сторож передумает, быстро перешагнул порог, оказываясь в сумрачном коридоре, где все освещение составляла лишь пара коптящих низкий потолок факелов. – Первый раз у нас… – скорее отметил сам для себя, нежели спросил у Тома привратник, – пойдем, я провожу тебя, ты же на игру пришел посмотреть? – Вроде того… – неопределенно ответил Том, теряясь в догадках, куда же он попал. Ему никак не удавалось рассмотреть лица его спутника в темноте, только поблескивающие медью глаза, все остальное казалось смазанным и словно нарочно не хотелось запоминаться. – Кстати, на твоем месте я был бы осторожен с этой вещицей, – говорил ему словоохотливый сторож, быстрым шагом ведущий его куда-то по коридору. – Защита-то сильная, кто ж спорит, но она всегда была маяком для наших, и дело тут даже не в ее стоимости… Том инстинктивно дотронулся до теплого, даже горячего кулона на груди. – А уж примитивная нечисть и прочая мразь слетаются на нее, как бабочки на огонь, – закончил свой рассказ его проводник и остановился у окованной в железо двери, положив бледную ладонь на дверную ручку. Клацая массивным замком, он впустил теребящего медальон Тома, у которого от этого рассказа осталось больше вопросов, нежели ответов, внутрь едва освещенного помещенья, на поверку оказавшегося чем-то вроде кабака, в который явно лет сто как не наведывались с проверками на предмет антисанитарии. Такие же простые факелы, как и в коридоре, все также коптили низкий потолок, с которого свисали абажуры с оплывшими свечами, массивные дубовые столы, стоявшие как черт на душу положит, занимала разношерстная публика, типичная для таких мест, а между ними лавировали меланхоличные сонные официанты в замызганных передниках. Большинство местных созданий не стоило бы вытаскивать на божий свет, кроме, пожалуй, парочки веселых лепреконов, напившихся до игры в карты на золото с каким-то подозрительным духом, который явно мошенничал, да группы раскосых гоблинов, спорящих со стариком о ценах черного рынка на новый урожай какой-то магический травы. Из всей этой веселой и в принципе безобидной нечисти выделялась одна компания, собравшаяся за столом у дальней стены. В глаза бросились бледные, почти светящиеся в темноте лица, мерцающие желтым отблеском в полумраке глаза, одежда незнакомцев – современного покроя, замысловатые прически по последнему веянию моды – таким скорее было место на светской тусовке, а не в этом богом забытом месте. Повинуясь странному предчувствию, Том направился к столу, щурясь в темноте, стараясь постепенно привыкнуть к полумраку и едкому дыму, от которого слезились глаза. О том, что за столом шла оживленная игра, он понял по обрывкам чужих разговоров. Неожиданно знакомый смех заставил его обратить внимание на сидящий спиной к нему силуэт, и уже через пару шагов он с облегчением и тревогой узнал в нем брата. Люди (или не люди?), окружавшие стол, нехотя расступились, пропуская Тома ближе. За столом сидело четверо – его брат, буквально сияющий каким-то темным счастьем, молодая девушка, с непроницаемым лицом открывающая новую карту, которую ей выдала старуха в серых лохмотьях, и не понятно, что было древнее – сама карга или ее одежда, и мужчина, облаченный в темный бархат. Сидящий во главе стола был наделен величием и благородным лицом, напрочь лишенным возраста, посеребренными сединой висками, глубоко посаженными, почти черными глазами, в которых сквозила мудрость не одного века. Его образ довершал медальон из темного металла с темными же камнями, в котором Том узнал знак отличия лорда одного из древнейших кланов вампиров, кем, собственно, и был незнакомец. Впрочем, парень осознавал, что сидящий напротив окутанного тьмой и холодным древним благородством вампира Билл прекрасно понимал, кто он, и отдавал себе отчет в том, что самонадеянно оказавшись на этом месте, он ставит себя с ним на один уровень, бросая невысказанный вызов. – Для пани пришло время открыть карты, – удивительно молодой и звонкий голос старухи перекрыл шумные разговоры зрителей и обсуждения расстановки сил, – тебе больше нечего ставить. Девушка вскинула голову, обвела взглядом окружающих и одним движением выкинула карты на столешницу. Перед глазами промелькнули картинки и знаки неизвестных мастей, тихий шепот наблюдающих за игрой заполнил собой все душное помещение, а потом оставленные карты почернели, обуглились и превратились в кучку золы, такую же, как и три остальных, каждая у пустовавшего стула. По спине пробежал холодок, когда Том скорее почувствовал, чем понял, что произошло что-то очень скверное. – Твоя ставка останется в игре, пока не выяснится победитель, – сухо объявила старуха. Тем временем проигравшая встала из-за стола, чуть покачнувшись, но вовремя ухватившись за спинку стула, публика мгновенно расступилась, освобождая ей дорогу, а Том с ужасом наблюдал, как с каждым шагом, отдаляющим ее от стола, она словно теряла годы и даже десятки лет, превращаясь из юной девушки в скрюченное и изувеченное старостью существо. Напряженное, ожесточившиеся лицо Билла на секунду посетила торжествующая улыбка, затем его любопытный, напрочь лишенный хоть доли сострадания взгляд проследовал за проигравшей, с интересом наблюдая метаморфозу, и наткнулся на брата. – А я тебя уже заждался, – пробормотал Билл, слегка кивая и тут же возвращаясь в игру, сосредоточенно изучая бесстрастное лицо своего соперника. Тому ничего не оставалось делать, как обескуражено рассматривать затылок брата, а старуха, сжимающая в руках потрепанную колоду карт, снова заговорила: – Ставки повышаются? – она окинула вопросительным взглядом двух оставшихся игроков. – Да, в моем городе традиций не нарушают. – Тихий голос темноволосого лорда прозвучал удивительно громко и четко в разом затихшей таверне. Смолкли зрители, утихла незатейливая музыка, замерла в немом ожидании разносящая еду челядь и необычные посетители, и даже напившийся в стельку тролль, облюбовавший соседний стол, начал храпеть бесшумно. – Ставлю все, – спокойный голос Билла разрезал тишину за секунду до того, как рука Тома легла на его плечо и крепко сжала его, пытаясь уберечь от необдуманного шага. – Без этого ты долго не протянешь, уверен? – голос вампира был все таким же безжизненным, он скорее просто сообщал, нежели предостерегал, и, обведя глазами собравшихся, он добавил, – давно это место не знало такой большой игры. – А с чего ты решил, что я собираюсь проигрывать? – Билл не спускал глаз с соперника, лихорадка азарта напрочь заглушила голос рассудка. Тонкие пальцы старой ведьмы отсчитали по новой карте, взгляд Тома метался от Билла к лорду вампиров, пытаясь по непроницаемым лицам прочитать хоть какой-то знак, а все дальнейшее произошло слишком быстро. Маска равнодушия на лице вампира треснула торжествующей улыбкой, когда на стол опустились шесть карт рубашками вниз – все дамы, и публику не смутило, что их было шесть. – Вдовий Дом, – объявила старуха. «Впервые за двести лет», «Невероятно», «Великолепная комбинация», «Сама удача…», – обрывки чужих фраз сровнялись в неразличимый гул, Том почувствовал, что сейчас сойдет с ума от страха за брата, перед глазами еще стояла проигравшая молодость пани, а при мысли, что поставил Билл, Тому физически становилось дурно. Нельзя выходить из-за стола, нельзя больше здесь оставаться, надо как-то вытащить Билла из этой передряги, но как?! – вопросы разрывали на части, предлагая вместо ответов только панический страх. Том не сразу понял, что в обстановке что-то переменилось. Зрители неподвижно замерли, прикованные взглядами к игорному столу, казалось, даже дым, струящийся из пепельниц к потолку, притаился, чего-то ожидая, а в углу аккурат за спиной застывшего в торжестве лорда сгустилась синеватая дымка. Коршуном пронеслась она над игроками, вздрагивая, взметнулась к потолку, и из нее возник карлик в пестрой одежде будто с чужого плеча, в дурацком колпаке с цветными бубенчиками и в черной мантии, изъеденной молью и покрытой бурыми разводами. – Странная ночка сегодня, Весельчак, не так ли? – голос старухи донесся до Тома словно издалека, остальные же гости вечера каменными изваяниями остались на своих местах, не потревоженные им, – давненько тебя в наших краях не было. Сегодня мальчишке везет. – Где шут, там и корону искать следует – кивнул он ей, нелепым движеньем закинул мантию на плечо и прошествовал к Биллу, лишь хмыкнув замершему лорду, – а король сегодня выпал мальчонке. – Удача, что с нее возьмешь, я тоже молоденьких предпочитаю, – ведьма похлопала себя по бедру, вызвав каркающий смех Весельчака. – Значит, у меня шансов нет? – карлик весело подмигнул старухе и щелкнул пальцами. Из колоды, что сжимала ведьма, ему на ладонь легла карта, которой он заменил одну из карт Билла, удовлетворенно рассматривая получившийся расклад. – Так-то лучше. С этим мы раскидаем сучек лорда, как котят. Ты еще не забыла, как называется этот расклад, старая? – Обижаешь, Джокер, я стояла за правым плечом Мастера, когда он только писал правила это игры своей кровью на одном хорошо известном тебе свитке… – ведьма выпрямилась, и тени снова сыграли с Томом шутку, показав на месте старой карги молоденькую девчушку. – Тогда давай доиграем игру до конца. – Полы мантии Весельчака снова взметнулись, окутывая его темнотой и рассеиваясь призрачным туманом, мир вздрогнул и снова ожил, задышав поздравлениями лорда с победой, смехом облегчения, обсуждением, как казалось, проигранной Биллом игры… – Один из лучших раскладов, мой господин, но игра-то не окончена, – прервала гам хозяйка стола, – дадим нашему красавчику вскрыться, чтоб победитель смог забрать все. Том, так и не убравший руки с плеча брата почувствовал, как тело Билла расслабляется и он, изогнувшись, наклонился к столу, обводя всех уже почти безумным взглядом черных с красными отблесками глаз, и, подмигнув ему, по одной аккуратно разложил на деревянную столешницу пять пик и того самого черного джокера. – Не может быть, – только и успел проговорить моментально лишившийся всего лоска и величия лорд, медленно поднимаясь со своего места, когда взгляд его наткнулся на невидимого для всех остальных Шутника. В воцарившейся тишине не раздавалось даже шепота, этот расклад все видели впервые, но отчетливо понимали, что случилось что-то из ряда вон. Все взгляды были направлены на побледневшего еще сильней, если это было возможно, недавнего победителя, который что-то беззвучно бормотал, когда на стене рядом с его тенью возникла маленькая тень, увенчаная гротескной короной, и чем-то похожим на кривой нож полоснула по горлу тени лорда, вскинувшей руки в надежде избежать неминуемой участи. Рука самого лорда дернулась к растерзанному горлу, пачкая пальцы в вязкой и словно нежелающей вытекать из древнего тела кровью. – Невозможно, – повторил он, оседая на грязный пол кабака, стекленеющий взгляд остановился на Билле, – ты… Договорить он не успел, заждавшаяся смерть не пожелала дать ему лишней секунды, навеки запечатав ему губы молчанием мертвого. – Победитель получает все. – Ведьма выбралась из-за стола и неспешно пошла прочь, ее миссия была выполнена. Никто даже не посмотрел ей вслед, все внимание присутствовавших на игре было обращено к поднявшемуся на ноги Биллу, кто-то смотрел с тревогой на незнакомца, за один вечер разрушившего многолетние устои тихого города, не зная, чего еще им ждать, кто-то уже заискивающе улыбался, желая снискать благосклонности, третьи словно оценивали силы Билла и сравнивали со своими, и последние меньше всего нравились Тому. Он понимал, что нужно было уводить брата из этого чертова логова как можно быстрее, Биллу не может везти вечно. Тем временем несколько вампиров окружили своего мертвого господина, один из них наклонился, аккуратно снимая с мертвеца массивную цепь с медальоном, затем медленно приблизился к Биллу, опускаясь на одно колено и протягивая украшение на вытянутых руках. До Тома стало медленно доходить, что поставил в этой игре старый лорд и что сейчас власть над одним из крупнейших и древнейших кланов Европы, обосновавшимся в этих местах, должна перейти в новые руки – руки его родного брата. Черные камни поблескивали, маня заманчивыми возможностями, собравшиеся вокруг стола вампиры склонили головы, принимая нового повелителя и ощущая его силу, которая словно искрилась в нем, пополняемая луной, пока время неумолимо стремилось к полуночи. Сознание Тома боролось со страхом, судорожно ища ответы и пути спасения, чтобы уберечь того, кто был все-таки его близнецом, от ужасного шага. Казалось, еще чуть-чуть, и массивная цепь ляжет на плечи Билла, навсегда соединяя его с тем, против чего они боролись все последние годы. – Если так было угодно судьбе, – произнес коленопреклоненный вампир. Билл фыркнул, касаясь подушечками пальцев холодных звеньев цепи, впервые за долгое время вспомнив о брате, обернулся, кидая на него совершенно нечитаемый безумный взгляд. – Ну… – наконец, подал голос Билл, – мне у вас, конечно, понравилось, но задержаться мы здесь не можем – у нас дела. А цепочку я пожалуй возьму, такой у меня еще не было. Билл хищно улыбнулся, выхватывая медальон из рук вампира. – Но присяга… – только и успел проронить обескураженный вампир – от такого никто и никогда не смел отказаться, а столь неуважительное обращение с древней реликвией возмущало его до глубины души. Тем временем Билл, воспользовавшись суматохой, проскользнул за ширму, увлекая за собой прихватившего на всякий случай каминную кочергу брата в сторону черного хода. За спиной слышался топот погони, Том первый оказался у двери, пару раз тщетно дернув за ручку, почувствовал, как горячие ладони брата накрывают его руки, дверь внезапно подалась, но им навстречу выбежал окровавленный привратник с криком «Орден!». Доносящиеся сзади истошные вопли отрезали все пути отступления. Не раздумывая ни секунды, отпихнув пошатывающегося верзилу с дороги, братья буквально вывалились на улицу, оказавшись тут же в плотном кольце до зубов вооруженных борцов с нечистью, которые, очевидно, планировали хорошенько развлечься этой ночью. – Помогите! – Билл мгновенно сориентировался, безошибочно определив главного среди них, – там вампиры! – Том, поняв замысел брата, попытался изобразить хотя бы подобие того праведного испуга, который разыгрывал сейчас Билл. – Сколько их? – похоже, люди купились на их трюк. – Много, очень много, – включился в спектакль Том. – С дороги, сопляки, – прогремел голос главного, энергично жестикулирующего раздавая приказы. – А вы–то, парни, что тут забыли – Том почувствовал тяжелую руку у себя на плече и, обернувшись, с облегчением узнал изрядно потрепанного годами и нечистью старого друга семьи. – А заблудились, – ехидно ответил Билл, уже ни капли не заботясь о правдоподобности. Да Том и не думал, что его надолго хватит. – Нам бы в отель обратно попасть побыстрее, – Том оттеснил брата, с надеждой глядя на приятеля отца. – Угу, вижу, – кивнул старый вояка, – ребята, я подброшу мальчиков, удачной охоты. *** – Хватит с бедной Праги на сегодня, – Том кое-как затолкал упирающегося изо всех сил брата в номер, чувствуя, что теряет последние крупицы самообладания, и с облегчением запер за собой дверь в номере, спрятав ключ в карман. Ему до сих пор не верилось, что они выкрутились из этой истории без всяких потерь. Он бросил взгляд на огромные старинные часы с маятником, стоящие в углу гостиной их номера – стрелки медленно приближались к двенадцати, но теперь Билл был под его присмотром. Том выдохнул и принялся расстегивать куртку, краем глаза замечая, как брат с беспокойством шарит по собственным карманам. – Черт, Том, я цепь где-то потерял, – Билл с досадой посмотрел на брата, кинувшись к запертой двери и нервно дергая ручку на себя. – Открывай давай, нам нужно вернуться за ней. – Никуда мы отсюда не выйдем до утра, – Том преградил ему путь к двери, сжимая в кармане заветную пластиковую карту, – какая к черту цепь, там вооот такая луна, туча вампиров, и толпа очень милых рыцарей с огромными пушками! – Том, я ее выиграл!!! – Билл быстро глянул на дверь и стал медленно приближаться к брату, буквально прожигая того мутным тяжелым взглядом, – ты даже не представляешь, что она может… – Билл, хоть не секунду включи мозги! С меня на сегодня хватит! Нам еще очень повезет, если люди Ордена просто зачистят бар, не допрашивая выживших. – Билл приблизился вплотную, прильнув к нему всем телом, ничего не понимающий Том почувствовал, как рука брата заскользила по его груди, спускаясь к животу, а потом наткнулась на крепко сжимающую ключ ладонь Тома в его кармане. Он успел перехватить короткую вспышку гнева, промелькнувшую в глазах брата, тот все же сумел взять себя в руки и тихо отчеканил: – Том, ключ. Том стиснул зубы, внутренне готовясь к буре, и только покачал головой. Не отдавая себе отчета, Билл впился ногтями в кулак брата, оттесняя того от двери и желая добыть заветную карточку. Рука Тома медленно, но верно поддавалась, когда он, морщась от боли, резко выдернул ее из кармана, и, вырываясь из цепких рук Билла и заваливаясь на пол отчаянно бросил ключ в открытое окно. – Сволочь, – Билл, не помня себя от злости, пнул близнеца, бессильно испепеляя взглядом желанный кусок пластика, исчезающий в ночной темноте. Музыкальный перезвон часов, отбивающих полночь, на мгновенье отвлек Билла от ключа и брата, не задумываясь, он одним движением оказался у старинного механизма, с грохотом переворачивая его на пол и вымещая на нем свою злобу. – Билл, ты сейчас на ноги весь отель поднимешь, идиот – попытался образумить его Том, приходя в себя после удара брата. – Заткнись, – прошипел Билл и замер, увидев свое отражение в зеркале. Застывшее в оскале лицо с заострившимися и без того тонкими чертами – словно чужая маска, мелькнуло в отражении, пыша яростью и светясь изнутри багровым огнем. Налитые кровью зрачки блистали сполохами неведомого пожара души, скривленные губы обнажали белоснежный ряд зубов, по которым гулял алый кончик языка, в глубине души все перевернулось от ненависти к этому чужаку, и, схватив первый подвернувшийся в баре стакан, Билл с жутким ревом запустил его в зеркало, желая разбить иллюзию на тысячи мелких кусков. Осколки стакана разлетелись по номеру, гладкая зеркальная поверхность покрылась мелкой сеточкой трещин, расползающихся от удара, предательски распадаясь на раздробленные отражения еще более ожесточенного лица, которое словно издевалось над ним. Взгляд Билла заметался по комнате, тут же натыкаясь на новые и новые все более чуждые отражения, воздух накалился, каминная кочерга сама легла в руки, и Билл вихрем пронесся по комнате, круша многочисленные зеркала. Первое время Том оторопело наблюдал, как брат методично разносит их номер, пытаясь найти ему хоть какое-то оправдание, но потом усталость, волнение и злость последних трех дней взяла верх. Набросившись на него со спины, Том быстро выдернул из его рук кочергу, отшвыривая ее в сторону, развернул Билла лицом к себе, впечатав его в искореженную зеркальную раму: – Ты что творишь? – заорал он на него, плюнув на все причины и следствия. Ни тени боли не проскользнуло на искаженном лице, когда Билл, невзирая на врезающиеся в спину острые края битого стекла, резко дернулся, впиваясь в нижнюю губу близнеца, втягивая ее губами, словно томимый жаждой. – Отвали! – Не дав Биллу насладиться этим диким поцелуем, Том отпрянул, делая шаг назад и со злостью отталкивая того обратно в окровавленный ореол амальгамы. – Не дергайся, – взгляд Билла не обещал ничего хорошего, он вцепился в Тома, ставя ему подножку и заваливая его на пол, на хрустящую зеркальную крошку. Намотав на руку его дреды, чтобы Том уже не смог отвернуться, Билл снова приник к его рту, то кусая, то вылизывая плотно сомкнутые губы. В такие ночи брат умел настоять на своем, а вот Том так и не научился до конца сопротивляться этой демонической страсти. Против воли размыкая губы, захватывая язык Билла, поддаваясь его горячему дыханию, плавясь рядом с непривычно жарким телом, которое налилось странной энергией, словно желая впитать ее, он совершенно выпал из реальности. Время, казалось, снова остановилось, но острый осколок, вонзившийся в спину, вырвал его из этого гипнотического дурмана, и Том, выгнувшись, заехал кулаком в нахальное лицо брата, мазнув по челюсти. – Сука, – Билл встряхнул головой, оправляясь от удара, но так и не выпуская из своей хватки Тома. В его руке блеснул узкий осколок зеркала, и сердце Тома с ужасом замерло, когда острый край стекла уперся ему в горло. – Не выводи меня, – прохрипел Билл, зависая над ним и чему-то улыбаясь, – ты же сам хотел, чтобы мы провели эту ночь вместе… – Билл… – Том попытался извернуться, чувствуя, как стекло впивается глубже и ранит кожу. – Тсс-с, – перебил его брат, – мы просто развлечемся… Острие медленно поползло вниз, вырисовывая глубокую царапину, затем поддело ворот его майки, с легкостью вспарывая ткань. – Животное... – выдохнул Том, теряя контроль от опасной близости зеркального осколка и жгучих капель крови, сочащихся из порезанной ладони брата на него, – Билл, прекрати, не поддавайся! Сейчас ты такой же как… Билл не дал ему договорить, снова приник к его губам, замирая, словно пытаясь поглотить и уничтожить то, что хотел сказать брат. Воспользовавшись секундной растерянностью и почти вменяемостью брата, Том перехватил сжимающую осколок руку, одновременно отпихивая Билла и подминая его под себя, усаживаясь сверху и крепко держа его руки в своих. Билл извивался под ним ужом, ни на секунду не оставляя попыток вырваться, изгибаясь и брыкаясь, а потом внезапно расслабился, не сводя глаз с Тома, и с издевкой спросил: – Какого хрена, братишка? Мне казалось, тебе всегда это нравилось… Том сглотнул подкативший к горлу комок и, уже не надеясь достучаться до брата, со всей силы приложил его по лицу, вкладывая в удар все свое отчаяние и разочарование. В сегодняшнюю ночь его Билла рядом с ним не было. Не глядя на создание, лежащее под ним, Том поднялся на ноги и направился в сторону кровати. Моментально оправившись от удара, Билл вскочил и, нагнав не дошедшего полушага до кровати Тома, обвил руками его плечи, медленно пробираясь к пряжке ремня. Покалывание кожи от легких укусов и опаляющее плоть нетерпеливое дыханье, которое хоть и принадлежало кому-то другому, от кого так и веяло жгучей, густой, не разбавленной ничем похотью, действовали опьяняюще. Скомканной на полу одеждой пришлось расплатиться за легкое забытье, и жилистые, непривычно цепкие и проворные руки уже обвивают тело, словно ядовитый плющ, отравляя своим огнем и заставляя струится потом. «Тебе всегда это нравилось» – шептали поцелуи Билла, становящиеся все более бесцеремонными и агрессивными, «всегда» – уговаривали руки брата, не зная запретных мест на теле Тома, «нравилось» – напоминала шумевшая в ушах кровь… У этой ночи мог быть только один исход, и обманывать себя дальше имело смысла. Забрать это безумие Билла себе, в себя, иначе оно в скором времени сожрет его целиком. Прогнувшаяся со скрипом под тяжестью их тел старинная кровать словно согласилась: «всегда-всегда-всегда...», принимая их в свое лоно, узоры потолка расползались в жуткие тени детства, поглощая потолок, словно желая подобраться ближе. Тому казалось, что мир вокруг расплывается, смазывается от каждого прикосновения, становится иным: фигура Билла наливается огнем, а его собственное тело тает, принимая его и растворяя. И ничего нет, кроме их тел и того, что в них, лишь смутные тени на границе сознания шепчут жуткими голосами: «наше, наше, наше…». Болезненный укус в плечо вывел Тома из этого странного транса, Билл, сломивший его сопротивление, окончательно утратил над собой контроль. Он оттолкнул брата, снова оказываясь сверху. Билл получит то, что ему сегодня нужно, но превращаться в его игрушку Том не собирался. Тишину номера разорвал звонок телефона на прикроватной тумбочке, протянув руку, Том выдрал из него кабель, тут же накинул петлю на шею не успевшего опомниться брата. – Значит, развлечься захотел? – Том дернул провод на себя, сталкиваясь лицом к лицу с братом. Билл подался от неожиданности вперед, сгребая вокруг себя простыни и вытягивая шею в попытке ослабить давление и избавиться от контроля. – Тише, потерпи, – жарко шепнул Том, склоняясь к извивающемуся под ним брату, так похожему сегодня на инкуба, и касаясь губ, желая получить новую дозу этого необъяснимого яда, сводящего с ума и затмевающего рассудок. Намотав провод на руку и натягивая поводок, он судорожно потянулся к тумбочке, стараясь быстрее найти смазку, но ощутив, что долго не удержит сопротивляющегося Билла, чье возбуждение, как и его, становилось уже невыносимым и рвалось наружу истошными хрипами, схватил первый попавшийся под руку флакон – детского масла. Отодрав крышку зубами, он полностью опустошил его на возбужденную плоть Билла и себя, попутно заливая покрывала и простыни вокруг. Тонкий кабель выскользнул из испачканных рук, когда Билл с рычанием рванул вверх, скидывая и подминая Тома под себя. Тот только успел закинуть ноги ему на талию, невольно притягивая его к себе, как Билл, не давая и секунды для подготовки, резко засадил ему, сразу начиная двигаться. Его стон облегчения спутался с сиплым вскриком боли Тома, ускользая к потолку, поглощаемый стихшими тенями. Ощущения этих ночей полных лун нельзя было спутать ни с чем, и променять ни на что тоже нельзя: дикая животная страсть, близость на грани полного поглощения с этим практически чуждым человеком в родном теле, саднящая боль от грубости и резкости, не отпускающая ни на секунду, но ничтожная рядом с безграничным океаном наслаждения. Комната плыла перед глазами Тома, боль затерялась где-то на границе сходящего с ума сознания, лицо брата на миг превращалось в маску незнакомца, оставаясь прежним, а потом морок пропадал, чтобы через секунду вернуться снова. Что-то опять случилось со светом, все лампочки в комнате засбоили, потухая и взрываясь вспышками сверхновых, а Билл продолжал безжалостно вколачивать его в кровать, успевая вылизывать его покрытое испариной лицо, кусая его губы, целуя мокрые щеки, не давая сделать лишнего вздоха. Том стонал уже без остановки, понимая, что долго не продержится в этом диком ритме брата, который даже не думал сбавлять темп. Внизу все горело от бешенства этого ритма, всполохи света подкидывали затуманенному взору странные картины, а возбужденный член начинал сочиться, предвещая скорую развязку. Искрящийся напряженный воздух впитывал всю силу голода брата, который Тому не дано было испытать, и он, судорожно дыша и выгибаясь, натянул поводок, загоняя Билла глубже, прижимая ногами, желая приостановить это безумие и тут же заливая свой живот горячей спермой. – Уже? – Билл действительно остановился в нем, издевательски рассматривая отголоски быстрого оргазма на лице брата. – Рассвет еще не скоро, братец… – Билл, пожалуйста, – прохрипел Том, моля о передышке. Билл выдернул из ослабевших рук брата поводок и подался назад. Мазнув рукой по его животу, Билл поднес ладонь ко рту, пробуя вкус Тома, затем вышел из него, зависнув над его животом, и начал увлеченно вылизывать залитую спермой соленую кожу. Том с облегчением выдохнул, пытаясь успокоить заходящееся сердце, мягкое давление языка, спускающегося все ниже и ниже, губы Билла, сомкнувшиеся на его члене, обсасывающие чувствительную кожу , и невидимая спираль возбуждения начала раскаляться по новой. Он прикрыл глаза от удовольствия, расслабляя тело, заполняемое блаженством, когда просунутая под бок рука затормошила его, и он, нехотя поддаваясь ей, перевернулся на бок, скатываясь на сухое покрывало и зарываясь лицом в мягкую, дышащую свежестью подушку, пока Билл, пройдясь ногтями снизу-вверх по его спине, не ворвался вновь в истерзанное тело. Сдерживая надсадные крики, Том старался подстроиться под бешенный ритм брата, резкие, буквально раздирающие на части толчки, которые, казалось, уже никогда не кончатся; его рука, безжалостно тянущая его за дреды назад; зубы, впивающиеся то в плечи, то в шею; ногти, исполосовавшие тонкую кожу спины до крови. Том потерял счет времени, забыл, что есть что-то, кроме этого безумного побега от тьмы и горящей от боли, но все равно изнывающей от удовольствия плоти. Время ускорило свой бег, оргазмы, кажется, волнами заполняли его, сменяя друг друга и заливая постель пеной брызг, тело становилось то невесомым, когда Билл подавался назад, то наливалось тяжестью от замедляющихся глубоких погружений. Хрипы его и Билла, стоны кровати, их необъятное, необычное, сильнее чем когда-либо единение наполнило мир вокруг маревом, в котором растворялись и гибли тени сумерек, когда вдруг горячая лава обожгла истерзанное нутро и комната погрузилась во мрак – лампочки, вспыхнув светопреставлением в последний раз, разорвались и померкли. Кровь в теле Тома словно превратилась в жидкий ток, как будто на мгновение ему удалось почувствовать то, чем жил последние дни его брат. Билл выскользнул из него с изнеможенным стоном, сваливаясь на кровать где-то сбоку и прижимаясь к его спине. Том осторожно перевернулся к нему, оплетая его подрагивающее тело руками и успокаивающе поглаживая его по голове, и с облегчением, что теперь все действительно закончилось, погрузился в сон. Озорные лучи рожденного в муках борьбы света и тьмы дня мощным потоком заполняли спальню гостиничного номера, играя солнечными зайчиками битых зеркал, заливая топленым молоком рукотворный хаос разбросанных вещей и наполняя комнату слишком ярким торжествующим светом. Один особо настырный, играя золотом на дрожащих ресницах, пробрался к носу, и Том поморщился, чихнул и проснулся. Мир за ночь преобразился, заиграв новыми цветами, и пока Том сонно разглядывал апокалипсис, который устроил вчера Билл в их номере, ощущая привычный после такой ночи прилив сил перерожденной энергии, новый день окончательно вступил в свои права над обновленной Прагой. Где-то под кроватью заиграла знакомая мелодия мобильного, Том нехотя свесил руку с кровати, на ощупь находя нарушителя спокойствия. – Георг? Ты чего в такую рань? – Том повернулся, скользя сонным взглядом по свернувшемуся в клубок безмятежно спящему Биллу. – Ну ты даешь… – отозвался на другом конце провода басист, – нам через час съезжать, а у вас телефон в номере постоянно занят, вы с кем там болтаете? Том рассеяно посмотрел на валяющийся на полу разбитый аппарат, смутно вспоминая, что он там делает. – Ладно, через час будем готовы, – пообещал он Георгу, поспешно нажал на отбой и повернулся к брату, морщась от легкого дискомфорта в теле. Даже в теплом розоватом отсвете Билл был слишком бледным, кончики ресниц чуть подрагивали от легкого дыхания, которое приятно щекотало руку, когда Том потянулся к нему, чтобы откинуть налипшие на непривычно спокойное лицо пряди волос. Заметив стягивающий шею телефонный шнур, он ослабил петлю, осторожно проводя пальцем по красному следу на шее, словно извиняясь за эту вынужденную меру и отматывая в памяти все события прошлой ночи, приведшие к таким последствиям. Избавив Билла от провода, Том прижался к нему, чувствуя, как брат, не просыпаясь, интуитивно тянется навстречу. Осторожно покрывая замерзшие щеки брата невесомыми поцелуями, от которых у самого Тома сердце утопало в нежности, он плотнее закутал его в одеяло, тем самым притягивая его к себе еще ближе. – Вставать пора, – растерянно пробормотал Том то ли себе, то ли сопящему брату, осторожно касаясь потрескавшихся губ своими, не желая нарушать сборами размеренное течение этого данного свыше утра. Полусонно еле отвечая на робкий поцелуй, Билл с усилием приоткрыл глаза, лицо исказилось мучительной гримасой, будто даже это легкое движение давалось ему с огромным трудом. – Том… – только и смог произнести он, вкладывая в его имя все свое бессилие и опуская голову на плечо брату. Том провел рукой по спутанным волосам близнеца, осторожно касаясь губами макушки. – У нас всего час до отъезда, – тихо объяснил он, пытаясь не отвлекаться на протестующий стон, – ты пока полежи, я все сделаю, ладно? Беспокойство Тома, рожденное воспоминанием, усиливала эта болезненная слабость брата – настолько немощным он не был еще никогда. Том выбрался из-под одеяла, соображая, с чего бы начать сборы, и стараясь не пораниться о битое стекло. Поймав в осколках зеркала свое отражение с исцарапанной спиной и покрытым синяками и порезами телом, он бросил взгляд на беспомощного Билла, чей мягкий и умиротворенный взгляд неотрывно следил за ним. Слабый и беззащитный, не способный даже встать без его помощи, брат казался таким невинным и вовсе неспособным на все те вещи, что вытворял сегодня ночью. Спешные сборы, заключающиеся в хаотичном забрасывании найденных на полу личных вещей в дорожные сумки, на некоторое время остановились, когда внимание Тома привлек узкий конверт, выскользнувший из одного из его многочисленных карманов. Знакомая печать, запах ладана и чего-то еще, а также две буквы – все безошибочно указывало на отправителя... Отец... казалось так давно покинул их, оставив надежду вырастить достойную замену себе или же отнять друг у друга ради эфемерного спасения. Когда-то он ведь еще пытался защитить их, чему-то обучить, являясь каждые выходные либо сам, чтобы внимательно осмотреть близнецов, либо посылая своих друзей, или на крайний случай вот такими вот письмами, полными тревог и предупреждений. Воспоминания захватили Тома целиком, уводя за собой в прошлое. Ожидания встреч с отцом, каждый раз странная смесь беспокойства наполовину с радостью – заслужить слова одобрения Йорга, правильно разобравшись в родословной каких-то древних и непонятных демонов, или выкинув огромный охотничий нож в десятку потрепанного деревянного дартса, быть всегда рядом с Биллом, потому что так просила мама, и еще потому что та самая ночная ссора никак не хотела убираться из памяти, не замечать, что со временем у брата все получается лучше и быстрее, а отец от этого становится все более раздражительным. А в понедельник идти в школу, стараясь забыть холодные руки русалки, чуть не утащившей в озеро зазевавшегося Билла, пока они с отцом обыскивали труп утопленника в поисках зацепок. Забыть глаза старой цыганки из придорожной забегаловки, которая уже собиралась рассказать им с братом будущее по ладоням, но, наткнувшись на суровый взгляд отца, поспешно испарилась. Забыть леденящие стоны призрака со старой заброшенной мануфактуры, которого они чуть не упустили, потому что у Тома заел затвор. Забыть до следующего приезда отца, чтобы снова вспомнить, что есть еще и другой мир, прячущийся за завесой ночных кошмаров и людских суеверий. Забывать, запираясь в своей комнате, задумчиво перебирая струны и уносясь от звуков прочь, на обычные улочки провинциального города, где обычные дети играют в футбол и украдкой ловят первые поцелуи обычных девчонок. Сливаясь с музыкой, становиться наконец-то тем, кем никогда не будешь: обычным мальчишкой, для которого феи и баньши – не более чем персонажи детских сказок, а страшные истории, рассказанные на ночь у костра, выветриваются из головы при первых криках мамы, зовущей на ужин. Все чаще в такие минуты к нему, словно в укор, присоединялся Билл, вызывая болезненное чувство вины своим молчаливым пониманием и грустным взглядом. Том всегда теперь ощущал, что брат не такой и никогда не будет обычным, и это то, отчего им не скрыться, оно накрепко связывало близнецов с миром сумерек и тайн. А затем отец пропал на долгое время, и хотя Тому было стыдно признаться даже самому себе, в глубине души он был этому рад. Больше не надо было разрываться на два мира, мама и отчим разрешили им с Густавом и Георгом собираться в гараже и репетировать. Дружба с этими простыми, приземленными и далекими от суеверий парнями и новое увлечение захватило их полностью, увлекая от повседневных забот в новый мир. Билл направлял всю свою бешеную энергию в группу, и во многом благодаря его странному магнетизму и необъяснимой внутренней силе, их заметили, и мир, к огромному ужасу и неодобрению их отца, завертелся вокруг них. Иногда Тому казалось, что они почти ускользнули из цепких лап ночных теней, ослепленных вспышками фотокамер, научились не слышать их шепот, затыкая их шумными вечеринками, а алкоголь прекрасно утолял появляющуюся временами иссушающую жажду и смывал странный привкус крови во рту. Том догадывался, что все, что он чувствует – всего лишь отголоски ощущений его близнеца, одно он знал точно, без помощи преследующих их по всему миру весточек от отца – со временем то, что дремало в Билле, набирало свою силу. Хрупкое равновесие треснуло под гнетом свалившейся на голову славы, первое признание, первые награды, тысячи распахнувшихся перед ними дверей, тысячи новых возможностей. Билл хотел перепробовать все, забывая о рамках, словно измеряя границы вседозволенности и не замечая, как медленно, но верно проигрывает самому себе. Том помнил раскрасневшегося брата с разодранной щекой и окровавленными губами, изо всех сил сопротивляющегося охране в надежде вернуть эту сучку – бывшую подругу Тома, с которой Билла всегда связывали очень нежные и трепетные отношения. С каким ужасом он тогда осознал, что это один из тех самых знаков – необъяснимое безумие инкуба в полнолунную ночь, парализующее разум и волю его брата. Чего ему стоило успокоить и довести Билла до его номера. Том помнил, как запер исходящего на нет от ярости брата в номере, как попытался привести его в чувство, а Билл, абсолютно не вслушиваясь в его слова, кричал, что Том и все остальные ему завидуют и ненавидят, что они никогда ничего о нем не поймут, что их все используют – продюсеры, лейбл, отец, и в гробу он видел мать с отчимом, которые это позволяют. Позже Том научится не поддаваться на эти провокации, но тогда у него земля из-под ног ушла от всей этой грязи, которая лилась из Билла безостановочно. Удар... снова удар, и его кулаки без разбору молотят заходящегося в истеричном диком смехе брата, который даже не сопротивляется, но, неожиданно перехватив его кулак подминает под себя, сильно прикладывая о деревянную спинку кровати. Голова раскалывается, глаза заволакивает красная дымка, и сознание благоразумно отключается, чтобы позже вернуть его в реальность, выворачивая наружу от боли и жуткого осознания того, что происходит между близнецами. Когда все было кончено и Билл обессилено свалился на кровать, первым желанием Тома было вытрясти душу из брата, что он и начал делать, только несколько минут спустя понимая, что Билл почти не реагирует ни на его оплеухи, ни на крики, ни на встряску. Его мертвенная бледность, представшая в свете ночника, и пустой взгляд мгновенно отрезвили готового еще секунду назад убить близнеца Тома. Теперь он уже тряс Билла, желая привести того в чувство, хлестал по осунувшимся щекам и пытался согреть непривычно холодные губы, из которых вырывалось легкое прерывистое дыхание… Хруст стекла под ногами вернул Тома в настоящее. Он окинул взглядом упакованные на автомате сумки, достал из последней пару джинсов и свежую майку и подошел к апатично наблюдающему за его сборами брату. С тех пор ведь мало что изменилось, с удивлением отметил про себя Том, Билл к полнолунию терял над собой контроль, Том следил, чтобы он ненароком не причинил вред себе и окружавшим группу людям, а на следующее утро эта проклятая сила, которая кипела в Билле все эти дни, словно выставляла ему счет, превращая его в совершенно опустошенное и беззащитное существо. – Ну, как ты? – Том присел на краешек кровати, вглядываясь в обескровленное лицо близнеца, укутанного по самую макушку в гостиничный плед. – Хорошо, – практически беззвучно прошелестел Билл, с усилием размыкая губы и вымученно улыбаясь, – а ты сам как? Он прильнул щекой к руке Тома, поправляющего подушку, не сводя с него щемящего потерянного взгляда, от которого все сомненья таяли как покрытые коркой льда лужицы Праги при первых лучах солнца. – Уж получше тебя, – Том провел тыльной стороной ладони по белоснежной, как простынь, щеке брата, – нам уезжать пора. Он осторожно натянул на брата майку. С джинсами Билл постарался справиться сам, но после третьей неудачной попытки расстегнуть пуговицы Тому пришлось взять инициативу в свои руки. Спустя десять минут, застегнув на дрожащем от озноба брате теплую куртку, он помог ему подняться на ноги, придерживая его за талию. Билл вцепился в его плечи, словно котенок, которого собрались выкинуть в таз с водой. – Том, я один не дойду, – с ужасом прошептал он. – Несчастье ты мое, – Том перехватил его за талию, сбрасывая сумку и помогая Биллу добраться до двери, практически таща его на себе, пока тот судорожно цеплялся за него, так и норовя упасть. Преодолев с горем пополам несчастные метры, отделявшие спальню от двери, Том вспомнил, что придется открывать дверь без такой роскоши, как ключ. Кое-как прислонив не желавшего выпускать из рук его куртку брата к стене, он присел, разбираясь с замком самым простым способом, которому научил в свое время отец. Наблюдая, как брат копается в хитром устройстве, Билл медленно осел по стене на пол, прислоняясь лбом к дверному косяку. Погром в номере снова уводил его в ночные события, он снова увидел свое лицо в отблеске зеркал, и снова все внутри сжалось от умопомрачительного страха перед собственным отражением. Только сегодня уже не было сил уничтожить этот страх к чертовой матери, сил не было даже на то, чтобы сделать самостоятельный шаг без помощи Тома, который с одинаковым терпением заботился о нем, вне зависимости от обстоятельств. Билл почувствовал, как горлу подкатывает комок. Сколько еще они будут ходить по краю, сколько раз испытывать судьбу и удачу, сколько еще таких ночей должно пройти, чтобы однажды утром Билл, наконец, не проснулся… Он бы хотел этого, честно… – Даже думать не смей о таком, – услышал он голос Тома и взглянул на брата, стоящего над ним. Видимо, последние слова он произнес вслух. – Ты меня понял? – Том схватил брата за грудки, поднимая с пола, и хорошенько встряхнул, прижимая к стене, подкрепляя свои слова действиями, и, тут же ослабив хватку, прижался, скользя губами от виска к уху, – пожалуйста, Билл, помоги нам… Билл кивнул, соглашаясь, чтобы не расстраивать брата, но мысль о неизменном приближении к этому роковому утру прочно засела у него в голове, абсолютно не пугая и принося лишь облегчение. |
Оставить комментарий Перейти к списку фанфиков