Aвтор: Ksu
Бета: Fialka
Пэйринг: Том/Билл, Билл/ОМП, Том/ОЖП
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, местами PWP
Предупреждения: Билл представлен в немного непривычном, неканоничном образе... Ну и, конечно, изощренные формы ПВП в главах присутствовать будут. Так что подумайте несколько раз, прежде чем читать это.
От автора: начала довольно большое произведение. Планируется более 20 глав.
|
ГЛАВА 16 Мне нравится касаться его, нравится под подушечками своих пальцев ощущать бархат его кожи, нравится просто смотреть на него, когда он спит - спокойный, умиротворенный, с легким румянцем на щеках; когда улыбается чему-то во сне. Наверное, ему снятся интересные сны, красочные, в отличие от меня. Мне ведь не снятся никакие. Я стал таким ничтожным, что даже сновидения уже боятся приходить ко мне. А вот мой брат совершенен, хотя на публике мы всегда меняемся ролями, вот только никому это даже в голову не приходит. Всего лишь коммерческий ход, а люди слишком глупы, чтобы видеть обратную сторону медали. Они берут в дар то, что им дают, создают собственные идеалы, обманывают самих себя, но тем не менее это их делает счастливыми. Странная парадоксальность... Да и сама жизнь - это лишь сплошной парадокс. Чего стоит хотя бы наша жизнь, в которой столько непонятностей, недомолвок, тайн... Вот и сейчас, я перебираю его дреды своими тонкими пальцами, борясь с желанием коснуться его губ, чувствуя как захлебываясь от любви к нему, но в то же время пылаю от ненависти. Не парадокс ли? Разве можно любить и ненавидеть одновременно? Оказывается, можно. Встаю с кровати и ухожу в ванную, бросив на Тома последний взгляд. Хорошо, что он не проснулся, ведь я по-прежнему должен играть свою роль - обиженного недотроги. Даже если он передумал, понял свою ошибку и вернулся, все равно он виноват. Говорят, надо давать людям возможность исправиться, надо давать шанс и научиться прощать, но как же насчет гордости тогда? Она всегда стоит на ступень выше остальных чувств наравне с высокомерием, а я слишком слаб, чтобы побороть эти свои чувства до тех пор, пока мой брат сам не придет и не скажет мне заветное "Прости". Я знаю, что он винит себя, но ему больно, действительно больно... Он старается исправить меня, сделать лучше, но он так и не понял до сих пор, что я никогда не смогу стать тем, кем был когда-то. Никогда... Холодная струя воды наполняет мои ладони, и я выплескиваю ее себе на лицо. Тушь медленно расползается по нему. Безнадежно испорченный макияж черными дорожками плывет по щекам. Но даже такой, далеко не безупречный, я в восторге от себя самого, даже так я не теряю самолюбия. Делаю несколько глотков студеной прозрачной воды, чувствуя, как прохлада распространяется мягкой волной по всему телу. Хочется смыть с себя напряжение, спастись в потоке воды от собственных смешанных чувств. Скидываю одежду и включаю душ, становясь под струю чуть теплой воды... Ее поток накрывает меня с головой и я закрываю глаза, чувствуя как холодные капли, обжигая кожу, сползают по телу, исчезая под ногами. Так хочется, чтобы вместе с водой смыть все проблемы и воспоминания, ведь никогда прежде во мне не было такого острого желания все забыть так, как сейчас. Впервые в жизни я чувствую себя по-настоящему одиноким, несмотря на то, что уверен: там, за дверью в комнате есть человек, который действительно любит меня, и я чувствую его любовь... Но почему, почему она не приносит мне долгожданного облегчения? Почему осознание того, что я действительно кому-то нужен, по-прежнему не дает мне вдохнуть полной грудью, освободиться от тяжких оков на сердце и стать тем, кем я был когда-то хотя бы ради него? ***** Я открываю глаза, и с удивлением вглядываюсь в темноту. Казалось, я спал так долго, а за окном по-прежнему господствует ночь. Мысли, пугающие и волнующие, снова настигают меня. Особенно страшно, когда они приходят вот так неожиданно, ночью... Тогда ничто не способно побороть страх в душе. И я боюсь. Боюсь, что потерял навсегда то, что уже вряд ли верну обратно - любовь своего брата. Но я не чувствую себя виноватым, даже если Билл меня таковым считает. Но я готов извиниться просто ради того, чтобы видеть снова блеск в его глазах. Готов, но не стану, потому что не хочу тешить его самолюбие, не хочу видеть, как эта маска еще сильнее прирастает к его личику. Я бы все отдал, чтобы он стал настоящим, но если я приду к нему и скажу "Прости", которое он ждет, то последняя надежда будет разбита вдребезги. Господи, братишка, если бы ты знал, как я скучаю по тебе, тому Биллу, с которым мы всегда могли бесконечно говорить о всякой чепухе или не говорить вовсе, читая мысли друг друга... Я так скучаю по тем временам, воспоминания о которых бережно храню в душе. И мне так страшно осознавать, что они никогда не повторятся. А еще боюсь этой ночи. Кажется, она своими проворными щупальцами заползает мне в душу, заволакивает, и мне нечем дышать в этих четырех стенах. Хочется полета... Я беру с тумбочки пачку сигарет и выхожу из комнаты. Я думал, что брат спит, как всегда завернувшись в пуховое одеяло в обнимку со своим медведем, который когда-то ему подарила мама в пять лет. Это единственная вещь, которой он по-настоящему дорожит. Наверное, в этом плюшевом друге есть что-то по-настоящему ценное для него. Шум воды ванной говорит о том, что Билл там. Он так любит закрываться в этой маленькой ванной комнате и вовсе не из-за того, что слишком чистоплотен. Я знаю, что там ему лучше думается. Помню, когда мы ругались, он тоже всегда запирался в ванной, включал воду и писал стихи. Наверное, это звучит нелепо, но сейчас мне так уже не кажется. У каждого есть свое место, где он может побыть наедине с собой, поговорить с душой. А у меня это место улицы - ночные, тихие, полупустынные, с заманчиво горящими фонарями. Они мне помогают спастись от одиночества, когда я чувствую, что оно вот-вот настигнет меня. И сейчас я снова ищу это спасение, выходя из сумрака своей квартиры. Уличный поток ночного воздуха приветствует меня, обвевая лицо. И впервые за долгое время я чувствую себя защищенным и свободным от мыслей и чувств, терзающих меня. Наверное, Билл чувствует то же самое, спрятавшись в потоке воды. Наверное, ему тоже одиноко, а мне до боли хочется прижать его к себе и погладить по темным волосам, вымолить прощение, но я знаю, что так нельзя, ведь тогда не будет пути назад. Брат должен сам все осознать, он должен сам меня простить... Надеюсь, к нему когда-нибудь придет это осознание. Неважно как поздно, но оно придет. И мы больше никогда не будем одинокими. Никогда... ГЛАВА 17 POV Йоста Нога давила на газ, автомобиль, визжа, мчался по скользкой трассе вперед, визжа резиной по асфальту. Плевать на превышенную скорость, плевать на красный свет, на который я проехал, услышав, как сигналят вслед машины. Плевать на перекрестки, попадающиеся по пути и пешеходные переходы. Желание прикончить, задушить, растоптать, разорвать в клочья эту парочку убила во мне всяческие страхи и опасения. Да и вообще, все это напоминало ночной кошмар, ведь действительность происходящего не укладывалось в голове. Мне казалось, что я знаю все, что все под моим контролем, а оказалось, что за спиной эта сладкая парочка плела интрижки и играла в любовь. Да еще в какую любовь, черт побери?! Любовь, гонимую обществом. Я уже явственно представлял себе клочья контракта, летящие мне в лицо от Юниверсал, падение рейтингов и массовые самоубийства фанаток. Удивляюсь самому себе: как мне хватило стойкости досмотреть это до конца. И задаю вопрос: а зачем я это делал? Наверное, надеялся, что в конце радостный голос оповестит меня о том, что это шутка. Но такого не произошло, потому я полчаса провел в ванной над раковиной, пытаясь холодной водой привести себя в чувство. Но даже сейчас картинка не выходила из головы, стоя перед глазами. Теперь я не скроюсь от этого кошмара до конца своих дней. Черт, черт, черт... Но почему раньше я никогда не видел между ними этого нездорового влечения? Может, его просто не было? Или я слепой дурак? Скорее второе. Господи, какой же я идиот! А вот и знакомое серое здание. Сколько сейчас времени? Три часа... Я догадываюсь, чем могут заниматься эти гаденыши, но ничего: это последняя ночь и последняя оргия в их жизни. И мне плевать, что будет потом с группой и с ними. Я вышел из машины и похлопал себя по карманам: где-то в них должны быть ключи от этой чертовой квартиры. Звонить в дверь мне не хотелось - пускай уж лучше мой приход станет сюрпризом для ребятишек. Так и есть: связка завалялась во внутреннем кармане куртки. Миновав удивленного консьержа, который, разинув рот, хотел, видимо, остановить меня, но, узнав во мне того, кто оплачивает каждый месяц аренду за квартиру в этом доме на последнем этаже, лишь беззвучно выдохнул, сопроводив меня до самого лифта любопытным взглядом. До заветного восемнадцатого этажа, как мне казалось, я ехал целую вечность. Мне уже не терпелось заявиться в гости к близнецам и устроить им хорошую взбучку. Хотя не меньше меня волновал вопрос о том, кто же все-таки установил скрытую камеру в их квартире и каким образом. А самое главное: кто же этот загадочный человек, подписавшийся буквой "М". Я готов был в этот момент отдать душу дьяволу, лишь бы узнать всю правду этой грязной истории. Но пока передо мной стояла другая задача... Как назло, света на этаже не оказалось. А еще ведь престижный дом в одном из самых дорогих кварталов Берлина... Пришлось ковыряться ключами в замочной скважине на ощупь, словно слепой крот. Надеясь, что я не разбужу братьев, я старался наделать как можно меньше шума. Но ключ все равно предательски скрипел, не желая попадать в отверстие. Наконец, я после долгих попыток распахнул дверь, вторгаясь в жилище близнецов. Свет везде погашен, в квартире звенящая тишина, нарушаемая едва слышным плеском воды из ванной, откуда из-под двери тонкой полоской пробивался свет. Значит, кто-то из них еще не спит... Я прошелся по квартире, заглянув в их спальни. Пусто... Это меня даже позабавило. Очень мило: теперь они и душ вместе принимают? Какая прелесть, черт побери. Я вернулся в гостиную, решив подождать парочку, удобно устроившись в кресле. Вспомнив про скрытую камеру, я внимательно оглядел комнату. Найти устройство оказалось не такой уж трудной задачей: небольшая видеокамера обнаружилась рядом с телевизором. Кто-то даже не удосужился спрятать ее как следует, хотя, видимо, предполагал, что братья слишком невнимательны, чтобы увидеть подозрительный объект. С яростью кинув его на пол и раздавив ногой, я с удовлетворением взглянул на обломки на ковре и ловким движением отправил этот мусор под софу. Теперь хотя бы одной проблемой меньше. Осталось только расправиться с этими голубками. Раз уж прошлое нельзя вернуть и переиграть по собственному сценарию, то хотя бы будущее и настоящее я еще могу контролировать... ****** Я закрутил кран с водой, чувствуя, как живительная влага продолжает стекать по обнаженной коже. Сейчас мне было по-настоящему спокойно, даже глупые навязчивые мысли больше не лезли в голову, теребя сознание. Укутавшись в махровое полотенце, я ступил на холодную плитку, встретившись со своим отражением в зеркале. Сейчас я был даже еще прекраснее: проступивший румянец на щеках придавал мне дополнительную толику обаяния. Пожалуй, я бы даже смог влюбиться бы в самого себя, хотя... Том - это ведь и есть я, а его я люблю, даже очень. Даже сейчас я не могу не думать о нем. Но этому есть достойное оправдание: все-таки он мой брат-близнец и, как бы я не был обижен на него, он все равно всегда рядом, напоминая о себе. Всегда. И сейчас тоже, отражением в зеркале. Откинув мокрое полотенце в сторону, я огляделся. Взгляд упал на футболку брата. Я даже не стал себя утруждать таким вопросом, как "Что она тут делает?" Впрочем, Том часто бросал свои вещи где ни попадя. Точно так же, как и я. Это одна из наших немногочисленных, общих черт характера. Хотя, пожалуй, это скорее недостаток: аккуратность так и не была нам привита в детстве. Уткнувшись носом в эту мешковатую майку, я вдохнул ее аромат как можно глубже, чувствуя, как меня обволакивает очередным потоком нежности. Казалось бы, ничего не значащий кусок ткани, но он столько в себя впитал от моего брата, что это не может не вызвать букет ощущений. Стыдно было признаться самому себе, но, даже вдыхая слабый аромат туалетной воды брата с примесью пота, я возбуждался. Это заводило меня... Натянув футболку на голое тело, я придирчиво посмотрел на себя в зеркало, по-прежнему не понимая, как мой братец может носить такое, если можно не скрывать своей сексуальности и одеваться более дерзко, как я. Ведь это так нравится публике, и девочки недаром на концертах кричат мое имя. Безусловно, Тому тоже перепадала своя доля успеха и признания, но это было всего лишь ничтожной каплей по сравнению с тем, что доставалось мне, ведь я буквально купался в народной любви. Одернув майку, которая доставала мне почти до колен, я вышел из ванной. Наверняка брат по-прежнему спал. Хотелось заглянуть в его комнату, но я не стал, чтобы лишний раз не будоражить свое желание, которое и так практически зашкалило, стоило мне просто одеть его одежду. Раньше со мной такого не случалось... Сейчас мне почему-то отчаянно хотелось прожечь свое горло алкоголем, выпить залпом стакан виски, несмотря на то, что это было привилегией Тома. Но я слишком запутался, и слишком болела голова, чтобы не помочь себе алкоголем. Знаю, что Том не одобряет моей пристрастии к спиртному, а все из-за того, что я не умею пить, но я ведь не всегда обязан думать о старшем брате. Точнее, я и вовсе не обязан думать о нем. Я ступил на мягкий ковер в гостиной и, не включая света, потянулся на ощупь к бару, нащупав весомую бутылку. Может, и стоило включить свет, но мне больше импонировала темнота. Я откупорил пробку и, не утруждая себя тем, чтобы достать бокал и налить в него жгучую жидкость, потянулся губами к горлышку, как вдруг чья-то крепкая рука сзади схватила меня за футболку и с силой швырнула в сторону дивана. Я едва успел пискнуть, подавившись виски. Бутылка, выскользнув у меня из рук, разбилась со звоном о пол под ногами, а я лицом вниз упал на диван, приглушенно и удивленно выкрикнув: - Том, ты что?! Тяжелое тело придавило меня сверху, а руки мертвой хваткой сжали горло, не давая сделать и вдоха. Господи, что делает мой ненормальный брат? Он желает мне смерти? Почему, почему?! Он сошел с ума! Я пытался перевернуться, опираясь на локти, но властные руки вдавили меня еще глубже в обивку дивана. Я задыхался... - Ну что, маленькая шлюха, понравилось трахаться с братом? Похотливый сучонок. - раздался рычащий знакомый голос. Не брата. Но чей же? - Я... я... не понимаю... - прокряхтел я, когда мне все же удалось из последних сил выдавить несколько слов. Незнакомец резко перевернул меня на спину, и мои глаза распахнулись, наполнившись ужасом и негодованием: Дэвид?! Какого черта?! - Дэв... дэв... - я пытался высвободиться, вырваться из этой хватки, но руки еще более плотным кольцом сжимались на моей тонкой шее. Его яростный взгляд, казалось, сожжет меня дотла, даже в темноте его глаза светились зловещим огоньком. Только когда я уже почти начал терять сознание, а все вокруг поплыло, заволокло маревом тумана, Йост наконец сжалился и расцепил руки. Видимо, в его планы не входило убивать меня. Пока не входило... Я стал жадно хватать воздух ртом, напоминая в этот момент, пожалуй, рыбу, выпавшую на сушу из родной стихии. Сердце сковало страхом, но способность трезво мыслить, благо, не покинула меня. Первое, что пришло в голову, когда я смог отдышаться и с опаской отползти на самый край дивана подальше от своего мучителя, это: "Том, где Том? Где мой брат?". Мысли сумасшедшим роем напали на меня, причем не самые хорошие. Глядя на Дэвида, я уже вообразил себе все самое худшее, но спросить не решался: я просто сжался в комок, словно загнанный зверь и, едва справляясь с дрожью во всем теле, сжав до посинения губы, но все равно чувствуя, как они предательски подрагивают, я испуганным взглядом впился в него, не в силах даже пошевелиться и желая хотя бы одного: понять, что происходит! - Маленький гаденыш... - хрип, переходящий в шепот. - Ты хоть понимаешь, что ты все угробил на пару со своим братом?! Понимаешь?! Я отчаянно помотал головой, обхватив колени руками: - Я не понимаю о... - Заткнись! - выкрикнул он, перебив меня. И удар. Такой сильный, такой неожиданный, что у меня даже в ушах зазвенело, а ресницы стали мокрыми от подступивших слез. Я сполз на пол, прижимая руку к горящей щеке. Желание самосохранения и самозащиты пульсировало в каждой частичке моего тела. Только поэтому у меня взялись силы, чтобы сорваться с места и кинуться по направлению к спальне. Но Дэвид оказался проворнее меня, схватив за запястье и в одну секунду вернув меня на диван... Зацепившись ногой за журнальный столик, я взвыл от дикой боли, чувствуя как по голени стекает что-то горячее и липкое. Наверняка это была моя кровь... - Вздумал бегать от меня?! Ну уж нет, сперва сделай свою грязную работенку! Ты же это хорошо умеешь - Дэвид оседлал меня и задрал футболку, которая была единственным элементом одежды на мне в данный момент, прикрывающей мою наготу... Его крепкие руки легли мне на бедра, притягивая максимально близко к себе. Я зажмурил глаза и, не жалея идеального маникюра и ногтей, вцепился с силой пальцами в обивку дивана, до боли закусывая губу. Если бы я хотя бы понимал, за что он так поступает и зачем ему это, то, возможно, на душе не было бы так отвратительно. Когда послышался звук расстегивающейся молнии на джинсах, я напрягся, но не решился дернуться или открыть глаза: знал, что будет хуже. Было мерзко отвратительно думать о том, что он собирается со мной сделать, но я даже боялся вдохнуть, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться... Хотелось себя ущипнуть, как в детстве, и проснуться, с улыбкой осознавая: это глупый сон, просто кошмар. Но на этот раз все было по-другому: слишком реальная боль и слишком все настоящее вокруг... - Что тут происходит? Дэвид, что ты делаешь?! - знакомый голос ворвался в комнату, как поток свежего воздуха, мгновенно приведя меня в чувство и заставив открыть глаза. Это он, такой родной, любимый, как всегда вовремя. Что бы я делал без своего брата? Он всегда меня вытаскивает из различных передряг, всегда спасает. Жаль, что я так и не научился за все эти годы ценить эту помощь и преданность мне... Дэвид отпрянул меня, когда Том бросился к нему, попытавшись ударить, но исход этой схватки и так был заранее ясен, стоило только взглянуть на крепкого Йоста и моего хрупкого брата. В одно мгновение продюсер перехватил его руку и с силой оттолкнул от себя. Брат с шумом упал на пол, не удержавшись на ногах и путаясь в собственной мешковатой одежде, и мгновенное замолк. - Том! - закричал я, ринувшись к нему, но Дэвид в одно мгновение отшвырнул меня обратно, словно котенка и прижал коленом. Я прогнулся от тяжести, давившей мне на позвоночник и прокряхтел, не в состоянии вымолвить больше ни слова: вместо слов изо рта вырывалось лишь шипение. - Лежать, - раздавшееся рычание у меня над самым ухом, заставило замереть, просто ожидая своей участи. Проклятые горячие слезы стекали по щекам, попадая в рот, но я боялся даже всхлипнуть вслух, уткнувшись лицом в подушку. Больше всего на свете хотелось сейчас приникнуть к груди брата, прижаться и плакать у него в объятьях, как маленький, чтобы его руки гладили меня по волосам. И плевать на эту чертову гордость, плевать! Я сейчас мог бы все простить, лишь бы просто увидеть его сияющие шоколадные глаза. Руки Дэвида сжимали мое хрупкое тело. Я был уверен, что уже не спастись. Это словно конец света и, если Йост не убьет меня прямо сейчас в порыве ненависти, то я все равно умру ...Морально. Я слышал, как звякнула пряжка ремня на брюках у Йоста. Теперь уже можно было не сомневаться в его намерениях, оставались непонятными лишь его мотивы. Дэвид словно сошел с ума, как будто в него вселился дьявол, управляя его разумом и руками, которые одним рывком раздвинули мне ноги. В эту секунду я заплакал в голос, за что в очередной раз получил по лицу, заскулив, как избитая собака. В ожидании предстоящей боли я впился зубами в подушку, лежащую под рукой, сотрясаясь от беззвучных рыданий, как вдруг где-то совсем рядом, прямо над ухом раздался звук битого стекла. Дэвид громко выдохнул и неожиданно сполз с меня, падая на пол, а по телу растеклось что-то мокрое, несколько капель которого попали мне на лицо. Что произошло, я сообразил не сразу, продолжая испуганно лежать на животе, боясь даже перевернуться. Но вдруг голос брата, раздавшийся совсем рядом, привел меня в чувство: - Билл, быстрее, уходим! - поняв, что с Томом все нормально, я поднял голову и осмотрелся: Дэвид лежал на полу, с макушки которого по щеке стекала тонкая струйка крови, а пол вокруг был усеян осколками битого стекла. Я опустил взгляд на футболку, уже по запаху определив, что она вся насквозь пропитана мартини из только что разбитой бутылки. - Пошли, скорее... - Том схватил меня за запястье и потащил к выходу. Впервые за долгое время, чувствуя, как пальцы брата обхватывают мою дрожащую руку, я ощущал себя по-настоящему защищенным и отчасти счастливым потому, что все закончилось, но тревога из-за того, что там в нашей квартире, лежит человек с разбитой головой, а мы, словно два преступника, убегаем с места преступления, отнюдь не радовала. Я чувствовал, что наша жизнь превращается в дешевый боевик или мелодраму, хотя в отличие от фильма, я не был уверен, а будет ли в нашей истории счастливый конец... ГЛАВА 18 Я вставил ключ в замок зажигания. Мотор утвердительно рыкнул, и машина покорно завелась, дико взвыв, моя нога опустилась на педаль газа, а хладнокровный взгляд устремился вперед. Хотя один только Бог знал, что творится в этот момент у меня в душе, но рядом трясущийся от страха брат, с опаской оглядывающийся по сторонам и поджимая под себя голые ноги, заставлял держать себя в руках. Только ради него я сейчас сдерживался. - А если ты его убил? - тонкий, охрипший голос близнеца раздался только когда мы отъехали от многоэтажки довольно далеко. - Не убил, - отрезал я, увеличивая скорость. Плевать, что она уже была выше допустимой нормы: мне просто хотелось как можно скорее добраться до нашего временного пристанища, чтобы хотя бы там Билл пришел в себя. Только ради него я все это делал. Жаль, что он не понимал этого и не принимал мою братскую любовь и заботу в дар, словно ища в этих дарах какой-то подвох. Мне и самому, пожалуй, хотелось бы хоть раз почувствовать себя свободным от каких-то обязательств, дать слабину, как Билл, замкнуться в себе и поплакать - по-детски, всхлипывая, размазывая слезы по щекам, забиваясь в угол. Но я не мог себе этого позволить. Почему? Наверное, я просто должен был оставаться противоположностью своего близнеца, быть примером для него, хотя все это, конечно, глупости, ведь мой брат уже давно ни с кого не берет пример. Красный свет светофора заставил меня притормозить: не хотелось вляпаться в еще одну грязную историю, которую еще месяц будет мусолить пресса. Нельзя давать этим стервятникам лишний раз заработать деньги на наших неприятностях. - Замерз? - мягко поинтересовался я, заметив, как по-прежнему колотит Билла. Теперь эта была уже даже не просто дрожь, а судороги. Скорее от нервов и шока, нежели от холода, но спросить я все равно должен был, даже несмотря на то, что в ответ брат лишь отрицательно помотал головой, прислонившись ею к боковому стеклу автомобиля. - Куда мы едем? - спросил через мгновение он, как будто ждал своей очереди, решив заговорить только после того, как я первый это сделаю. Да, порой мой братец бывает действительно странным. - В гостиницу, - я старался вложить в свой голос такую интонацию, при которой Билл не решится выяснять детали, подробности и причины. Как я и предполагал, он промолчал, не раскрыв больше рта за всю дорогу. Скорее всего, ему было попросту все равно, куда я его везу и зачем. Наверное, он просто доверился мне... От этой мысли стало невероятно тепло, хотелось даже улыбаться, несмотря на все произошедшее. Хотелось сказать ему, как я его люблю, но я снова остановил себя, сдержался: еще не время для таких слов, но когда-нибудь я повторю их снова... ****** Впервые за всю свою жизнь, я чувствовал себя неловко, стоя посреди холла отеля и пытаясь спрятаться за спину брата. Еще бы, где же еще увидишь Билла Каулитца босиком в одной грязной, мокрой и вонючей футболке. Мне хотелось провалиться сквозь землю, когда я замечал, какие взгляды на меня бросают окружающие. Это впервые, когда меня волнует чье-то мнение, ведь обычно я никогда не волновался, что скажут обо мне люди, если я одену женскую кофточку или поменяю имидж, сделав его еще более скандальным и дерзким. Зато Том вел себя как всегда хладнокровно, спокойно и уверенно. Судя по тому, как ему приветливо улыбались работники отеля, протягивая ключи от номера и кивая, он был здесь частым гостем. Теперь понятно, где он, порой, пропадал ночами. Видимо, он снял себе постоянный номер, чтобы было куда таскать своих девочек. Интересно, а Николь он тоже приводил сюда? От этих мыслей снова обидно и больно. Не хотелось заходить в этот номер и знать, что это любовное гнездышко брата для его утех. Но капризничать я не смел, ведь нельзя было не признать, что Том слишком многое сделал для меня и спас в очередной раз. Да еще от кого! От самого Йоста... При одном только упоминании имени продюсера, я вздрагивал, а его слова звенели в ушах, не желая выходить из головы: "Понравилось трахаться с собственным братом?". Откуда он это узнал? Откуда? Да и кроме того: никто не в праве нас осуждать! Это наша жизнь, наши чувства, а если мы знаменитости, то это не лишает нас права быть людьми, которые тоже хотят свободы, хотят хотя бы раз не чувствовать на своих хрупких плечах весь тот груз ответственности, который давит на нас. - Что мы теперь будем делать? - я украдкой взглянул на Тома, который, оказавшись в номере, устало развалился в кресле, прикрыв глаза. Казалось, он вовсе не замечает меня, хотя я знал, что он просто вымотался. - Завтра решим... - выдохнул он, запрокинув голову, нащупывая в кармане сигареты. - Ложись спать. - Йост все знает, - я опустился на край кровати, не отрывая изучающего взгляда от брата. Услышав злосчастное имя, брат засуетился, приоткрыл глаза и, нахмурившись, взглянул на меня, теребя в руках еще не закуренную сигарету. - О чем ты? - О нас... Он знает про ту ночь, когда мы... - Не продолжай! - перебил меня брат, нервно закуривая, поднимаясь и отходя к окну. Уже не в первый раз замечаю его эту странную привычку: задумчиво курить возле окна. Но нельзя не признать, что сейчас, в сумраке, он выглядел божественно и недосягаемо. Казалось, если протянуть руку и коснуться его, то он растает словно облако дыма, которое постепенно наполняло комнату, рождаемое сигаретой, зажатой в его руке. - Что теперь будет? - спросил я, чувствуя, как в горле стоит комок слез, мешающий говорить. Казалось, еще совсем недавно у нас было все, а теперь остался лишь прах от прошлой жизни. И впереди - неизвестность, пугающая и предвещающая мало чего оптимистичного... - Не знаю, - брат обреченно пожал плечами, глубоко затянувшись и так и не повернувшись ко мне. - Ложись спать. Потом подумаем, - он кивнул на кровать, не поднимая своего усталого взгляда, но все же я сумел прочесть в нем искреннюю заботу. Почему же я раньше не замечал этого, живя словно с завязанными глазами? - А ты? - Я лягу на софе, - произнес он, и я закусил губу от обиды и негодования: он стал мне совсем чужим, а ведь когда-то мы могли часами лежать обнявшись, болтая о всякой чепухе. И так приятно было осознавать, что рядом есть кто-то, с кем ты никогда не будешь одинок. А что же теперь? Он смотрит на меня с заботой и, возможно, с любовью, но от него веет холодом, а мне действительно сейчас нужно чувствовать его тепло... Рядом... - Нет, ложись со мной. Пожалуйста... - я протянул нерешительно руку, касаясь его пальцев. Том вздрогнул и, задумавшись на мгновение кивнул, в ответ сжимая мою холодную ладонь. На его лице даже блеснула едва заметная улыбка, отражаясь в блестящих глазах. Кажется, он только и ждал, пока я попрошу его об этом. Сейчас он нуждался во мне не меньше, чем я в нем. Мы действительно были нужны друг другу... Впервые за долгое время. ****** Я чувствую, что становлюсь слабее и уступчивей, а так не должно быть. Мой брат должен научиться быть сильным без меня, но я все равно питаю слишком много жалости и любви к нему, чтобы отвергнуть, потому снова, встретившись с его слезящимися глазами, глядя на бледное лицо с тонкими поджатыми губами, я не мог отказать Биллу в просьбе и не провести эту ночь рядом с ним. Я знаю, что нужен ему сейчас, поэтому в очередной раз, как и раньше, обнимаю его, гладя по темным волосами и наблюдая как он постепенно засыпает, спокойный и отчасти счастливый, положив голову мне на грудь. И мне нравится ощущать эту близость между нами, слушать вязкую тишину и понимать, что мы связаны навеки тонкой единой нитью, видимой только нам, которая протянута через наши судьбы и которую никто и ничто не в силах порвать, даже все то, что происходит сейчас в нашей жизни. Ведь остается еще вера и надежда на то, что это далеко не самый последний наш рассвет вместе, который незаметно приносит с собой утро с небом в розовой глазури... И пускай это не самое счастливое наше утро вместе, но все же оно не последнее, их еще будет много, а мы никогда не потеряем друг друга... И никогда не будем одинокими... Улыбаясь собственным мыслям, касаюсь губами макушки брата, который, почувствовав прикосновение, обвивает руки вокруг шеи и еще сильнее прижимается ко мне, теплым носом уткнувшись в шею. Даже во сне он боится меня потерять. Его горячее прерывистое дыхание обжигает кожу, и я закрываю глаза. Волна тепла и нежности накрывает меня с головой, унося в другую реальность, и кажется, что нет этого мира вокруг, нет этих стен гостиничного номера, нет солнца и утренних облаков. Ничего нет... Есть только мы и пламя надежды, которое вновь зародилось у меня в душе. Наша жизнь отныне вряд ли будет беззаботной, но то, что мы обретали сейчас, стоило того, что потеряли. Все, что ни делается - все к лучшему. И завтра будет лучше, чем вчера, потому что я так хочу, а желания имеют странное свойство иногда сбываться. Стоит лишь знать, чего хотеть... ГЛАВА 19 Жгучий йод коснулся свежей ссадины, заставив зажмурить глаза от боли. Я поморщился, дотрагиваясь до рваной раны, отчего слезы едва не покатились из глаз. Но боль постепенно уступала, сменяясь легким покалыванием, жжением и чувством вины. Прямо сейчас хотелось схватиться за телефон и засыпать близнецов извинениями. Хотя куда уж там! Чтобы добиться прощения после такого мне, наверняка, придется ползать у них в ногах несколько месяцев. Уж у Билла точно. Хорошо еще, если он не заставит меня целовать его королевские ножки, хотя может. На то он и Билл Каулитц. Подхожу к зеркалу и всматриваюсь в свое отражение, мыслями возвращаясь в прошедшую ночь. И как угораздило меня так обезуметь, чтобы едва не изнасиловать мальчишку? Не думал, что я способен на такое в порыве ярости. Но, наверное, даже хорошо, что вовремя появился Каулитц-старший, остановив меня, пускай и не самым лучшим способом. Конечно, он мог бы меня запросто убить, но тут его я тоже не вправе винить: это было своего рода инстинктом, когда мать защищает своего детеныша, пуская в ход самые изощренные, коварные и жестокие способы. Может, звучит нелепо и смешно, но Билл всегда был для брата детенышем, нуждающимся в защите, пускай даже и строил из себя государя мира. Всем было понятно, что если бы не Том, который был всегда рядом, неизвестно, что бы сейчас было с его младшим братом. Пожалуй, только их крепкие узы и сильные чувства помогали держаться им на плаву и не сгореть под ярким светом софитов. Хотя вот уж о чем я никогда не думал, так это о том, что любовь их имеет несколько другую форму, нежели братскую. Сейчас я уже не злился, и мне не казалось все это настолько аморальным и отвратительным, как несколько часов назад. Я довольно быстро свыкся с этим и принял столь безрадостный факт, ведь все равно уже ничего не изменить. Вот только жаль, что я не сделал этого раньше и понесся в таком возбужденном сумасшедшем состоянии к ним домой. Тогда бы не пришлось сейчас стоять перед зеркалом, разглядывая внушительную рану на полголовы. Но все же спасибо Тому хотя бы за то, что он этой злосчастной бутылкой не лишил меня жизни. Умирать по собственной глупости в самом расцвете лет в мои планы не входило. Так что, в общем, все закончилось не так плачевно. Надеюсь лишь, что таксист, подвозивший меня до дома этой ночью, никому не выболтает, что видел продюсера самой известной молодежной группы с разбитой головой. Нам и так проблем предостаточно. Куда уж больше... Взгляд невольно падает на мобильник. Протягиваю руку и в нерешительности набираю номер старшего Каулитца. Наверняка он пошлет меня ко всем чертям или вовсе не ответит на звонок. По попытка - не пытка. Кроме того, я должен показать ему эту запись, чтобы для него стало сюрпризом, если вдруг это видео просочится в общественность. Если только уже не просочилось... ****** Солнце тонкими лучами настойчиво пробивается через окно, играя бликами на моем лице. Я жмурюсь, щуря глаза, с сожалением понимая, что наступил очередной день. Рядом, свернувшись в комочек, спит брат, укутавшись в одеяло. И кажется, что все как раньше, что это самый обычный день из нашей жизни: номер отеля в очередной европейской стране, а там, внизу, замерзшие и усталые, поджидают нас под окнами фанаты. Пройдет несколько часов, и все пойдет по расписанию: саунд-чек, интервью, концерт, выпивка и девочки. Так странно осознавать, что этого, возможно, уже и не будет. Усмехнувшись собственным мыслям, я возвращаюсь в реальность и переворачиваюсь на бок, ложу руку на талию к брату, притягивая к себе. Хочется чувствовать эту близость... Просто чувствовать и знать, что он сейчас рядом. Разглядывать его черты лица, словно глядя в зеркало. Они идеальные и абсолютно идентичны моим... Так иногда странно думать, что у тебя есть близнец, и так страшно его потерять. В такие минуты, которые существуют исключительно, когда вокруг разлита невидимым туманом тишина, и нет никого, кто бы нарушил этот покой, сразу память начинает вырисовывать картины из прошлого. Прошлое... Оно у нас действительно насыщенное, которое отличается от прошлого обыкновенных подростков. Они ходили в школу, прятали от родителей сигареты, играли по вечерам в футбол, влюблялись... А у нас взрослая жизнь под пристальным вниманием хищных журналистов началась еще в тринадцать лет. Кто знал, чем бы занимались, если бы не решили покорять шоу-бизнес. Наверное, учились бы в университете, ходили бы на занятия. Кто знает, ведь это лишь мои предположения. Но в одном я уверен точно: мы были вместе, и Билл был бы другим. Эта проклятая слава так его испортила, подняла самооценку до критической точки. Впрочем, его нельзя винить, ведь сложно оставаться равнодушным к тому, что тебя любят миллионы. Любят и хотят. Да, его хотят все... Даже я не устоял перед его обаянием. А ведь мы еще заключали это дурацкое пари. Зачем? С него-то и начались наши неприятности. Я же мог просто признать сразу победу моего брата, не ставить глупые условия, не начинать эту игру, но мое упрямство... Черт бы побрал эту проклятую черту моего характера! Возможно, сейчас бы все было по-другому... Но уже ничего не изменить. Я вздыхаю, чувствуя, как тяжесть мыслей давит на меня, и пальцами осторожно убираю прилипшие темные пряди с его лица, проводя ладонью по гладкой коже на щеке. Ресницы Билла задрожали, и он распахнул глаза. Встретившись со мной взглядом, расплылся в блаженной улыбке и потянулся. Удивительно все же, насколько он грациозен и изящен. Ему стоило родиться девочкой, хотя все же я бы не хотел иметь сестру, но девушка бы из моего брата определенно получилась бы привлекательная... Словив себя на этой мысли, невольно наблюдая за движениями близнеца, я встряхиваю головой: о чем я только думаю? Иногда я такой глупый... - Доброе утро, - выдыхает томно брат и, протягивая свои худые руки, обвивает мою шею руками и пододвигается ближе. - Доброе? - грустный смешок. - Я так не думаю. - Что будем делать? У меня из головы не выходит Йост... Ты же мог его убить, - взгляд брата потух, и его глаза орехового цвета стали вдруг совсем темными. - Не волнуйся. Я просто оглушил его. Не более того. Кроме того, он это заслужил. - Спасибо... - вдруг неожиданно выдал Билл после минутного молчания. Я не стал спрашивать за что, а просто выдавил усталую улыбку. Глаза Билла сияли благодарностью, что меня даже смутило, ведь я не сделал ничего героического, просто защищая человека, дороже которого у меня никого нет. Разве это героизм? По-моему, так поступит каждый... И уж тем более, за такое не благодарят. Это обижает... Но я промолчал. Не хотелось что-то говорить. Кроме того, тишина для нас при нашей жизни - редкость, поэтому нужно пользоваться каждым мгновением, наслаждаясь такими моментами, когда ничто не тревожит, когда приятное тепло обволакивает тело от прикосновений брата руками, скользящих по груди. В такие секунды осознаешь и ценишь то, что у тебя есть. Ценишь по-настоящему тех, кто рядом. Жаль, что чтобы понять это, мне пришлось столько пережить, ведь пойми я это раньше - многого можно было бы избежать... - Том... - прерывисто выдохнул Билл, положив руку мне на колено - Что? - специально смотрю в потолок, с досадой ощущая, как предательское тепло разливается внизу живота. Все-таки желания всегда разум и желания в такие минуты отделяются друг от друга. И становится страшно, что первое окажется сильнее, а я потеряю контроль над собой. Потому проще смотреть в потолок, чем в глаза брата. - Я... - начинает он, но жужжание моего вибрирующего мобильника в кармане заставляет его замолчать и прерваться, так и замолкнув на полуслове. И слава Богу, потому что сомневаюсь, что мне понравилось бы то, что он хотел сказать. Достаю телефон из кармана, с удивлением и одновременно с долей опасения глядя на дисплей, на котором светится и мигает имя продюсера. Ловлю вопросительный взгляд Билла, в котором читается немой вопрос. - Это Дэвид... - обреченно выдохнул я. - Ответишь? Киваю, вставая с кровати, и ухожу в ванную. Не хочу, чтобы Билл слышал разговор, да он не особо и настаивает, провожая меня грустным взглядом. Наверное, расстроился, что звонок прервал его речь. - Какого черта тебе нужно?.. - со злостью прошипел я в трубку, закрыв за собой дверь и присев на край ванны, заодно взглянув на свое отражение в зеркале над раковиной. - Поговорить, - в голосе Дэвида слышится сожаление и раскаяние. Ну, еще бы. В этом плане я его понимаю, хотя и не раскаиваюсь, даже жалея, что разбил о его голову такую дорогую бутылку мартини. - О чем? О том, как ты собирался изнасиловать моего брата? - съязвил я, отчаянно борясь с желанием просто бросить трубку, послав его ко всем чертям. - Да, я сорвался! Но ты представь мое состояние, когда я увидел вас на этой чертовой записи! - выкрикнул он. - О чем ты говоришь? - я нахмурился, немного успокоившись и насторожившись. - Приезжай ко мне. Я тебе все объясню, - короткие гудки. Я в недоумении пожимаю плечами и отправляю мобильник в карман, с задумчивым видом выходя из ванной. Брат, где-то раздобыв карманное зеркальце, придирчиво перебирает рукой свои черные локоны, пытаясь придать им художественный беспорядок, который обычно украшает его голову. Даже сейчас внешний вид для него играет немаловажную роль, несмотря на то, что в эту минуту его вижу только я. Заметив мое появление, Билл отложил зеркальце и с любопытством уставился на меня, ожидая пока я заговорю - Нужно ехать к Дэвиду. У него ко мне разговор, - объясняю я, опустившись на край кровати и одевая кроссовки. - Можно я с тобой? - он жалобно смотрит на меня, но даже если бы его просьба и была бы осуществима, я бы не взял его с собой: надо сперва разобраться во всем самому, прежде чем подключать своего чрезмерно мнительного и чувствительного брата. - Тебе ведь даже не в чем поехать. Не волнуйся, я тебе все потом расскажу. - в открытую лгу, ведь уже заранее знаю, что о многом придется умолчать. Брат кивает, заворачиваясь в одеяло и, обхватывая колени руками, опускает взгляд. Мне не хочется оставлять его одного, но выбора ведь нет. Одеваю кепку и улыбаюсь ему, пытаясь в эту улыбку вложить обещание в наше светлое будущее. И это обещание не пустое: я действительно верю, что счастье еще можно поймать за хвост, если очень постараться. - Я скоро вернусь, - касаясь пальцами тыльной стороны его ладони. Билл сжимает руку в ответ, глядя словно сквозь меня, будто не видит. Он снова уходит в себя, а это всегда плохо, ведь настоящий Билл не такой... Вздох. Я встаю и выхожу из номера. Молчание провожает меня ледяным холодом в спину... ***** С силой давлю на кнопку звонка у двери. Что-то отталкивает меня. Наверное, нежелание видеть человека, который сделал моему брату больно, ведь если больно ему, то больно и мне... У нас одна боль на двоих. Дверь открывается, и я, встретившись взглядом с Дэвидом, складываю руки на груди в знак своего пренебрежения, а про себя радуюсь тому, что покалечил его несильно. - Проходи. - Йост шагает в сторону, пропуская меня в квартиру. Вокруг идеальный порядок. Впрочем, как и всегда. Ненавижу такой идеальной чистоты, потому что в ней есть что-то настораживающее и отталкивающее. Аптечка возле зеркала... Наверняка Йост занимался самоврачеванием, зализывал раны. Так ему и надо, мне его не жаль. Повернувшись к нему, ловлю на себе поникший взгляд, отчего кажется еще более неправдоподобным все то, что случилось. Дэвид - человек, который столько лет рука об руку с нами, заменивший нам отца; всегда строгий, но справедливый, готовый помочь... И вдруг в него как будто вселился бес. Хотя почему как будто? Может, именно так и было, пускай я и не верю в мистику. - Про какую запись ты говорил? - я сразу перешел к делу. К черту пустую болтовню, кроме того, нам с ним не о чем больше беседовать. - Садись, - он кивает на кресло и удаляется в соседнюю комнату. Принципиально продолжаю стоять, разглядывая небольшую гостиную. Давно я здесь не был, наверное, около полугода. Здесь практически ничего не изменилось, только фотографий стало на стенах больше. И везде мы, наша группа, и Дэвид. На каждом фотоснимке улыбки и сияющие глаза. Надо же, даже я улыбаюсь настолько естественно и непринужденно, что уже сам готов поверить в эту фальшивую искренность. Именно фальшивую, ведь я ненавижу фотографироваться, но об этом мало кто знает. - Тебе лучше сесть... Поверь мне, - обреченно, с горечью произносит Йост, снова появившись в гостиной в руках со своим ноутбуком и выведя меня из раздумий. Почему-то мне нравятся его слова: они настораживают. Сам не замечаю за собой, как в задумчивости опускаюсь в глубокое кресло. Йост кладет компьютер мне на колени, вставляя блестящий диск и усаживаясь напротив на диван. Наверное, специально, чтобы лучше видеть мою реакцию. Мои руки предательски дрожат от страха и неизвестности того, что же предстанет передо мной. Но я не хочу в глазах Дэвида терять невозмутимость и самообладание, поэтому, чтобы не выдать себя, не показать своей боязни, пытаюсь победить нервную дрожь в теле, уставившись на экран, и замираю в ожидании и нетерпении. Что бы там ни было, хочется быстрее увидеть это, прекратить терзаться беспочвенными предположениями. Мне уже ничего не страшно... Я слишком много видел в этой проклятой жизни, чтобы бояться такой ерунды, как это. Экран гаснет, я тереблю рукой козырек кепки в ожидании, пока наконец черное полотно монитора не сменяется бесцветной, немного нечеткой картинкой. Но не настолько, чтобы я не смог не узнать главных действующих лиц этого кинофильма: себя и брата. Вот я опускаюсь на диван, брат кладет свою голову на колени, потом перебирается на них и тянется за поцелуем, наши губы замирают на расстоянии нескольких миллиметров друг от друга... Я знаю, что будет дальше, мне известен исход, но все равно продолжаю смотреть, позволяю воспоминанием будоражить мое сознание и причинять дополнительную, невыносимую боль. Я помню каждую деталь той ночи, и даже сейчас мне кажется, что я чувствую вкус его губ на своей коже, ощущаю его едва неуловимый запах. Глаза... губы... прикосновения... Хватит! Злосчастный компьютер с грохотом падает на пол, а я закрываю лицо ладонями, пытаясь спрятаться от собственных эмоций. Почему-то хочется плакать. Нет, не имею права. Я ведь сильный, я никогда не плакал, тогда почему же этот раз должен стать исключением? - Теперь ты понимаешь, надеюсь, понимаешь, почему я так поступил? - подает голос Дэвид. Как же я не хочу сейчас ни с кем разговаривать, просто заткнуть уши, спрятавшись в тишине. Она помогает, я знаю. - Кто? - ком в горле мешает говорить, но я нахожу в себе силы на это единственное короткое слово. - Это я у тебя хотел спросить. Квартира ведь ваша, - меня раздражает, что его голос настолько спокоен и язвителен. Сейчас он контролирует себя, держит в руках, а лучше бы подумал об раньше, ночью, когда пытался изнасиловать моего брата. - Вспомни, кто был у вас в квартире. Хотя, помнится, я всегда вас предупреждал никого не приводить к себе. Предупреждал! Но для вас не существует никаких правил, верно? Вы же звезды... - Заткнись, Дэвид. - шепчу, хотя хочется закричать, но не нахожу на это силы, - Я никого не приводил к себе... - произношу последнюю фразу и замираю, застыв на месте и осознав весь ее лживый смысл, понимаю: я дурак, какой же я дурак! Доверчивый и слепой. Я сам разбил нашу жизнь, сам бросил в костер нашу книгу жизни, надежду на будущее... Я попал в ловушку, ступил в капкан, который расставила она - та, которой я верил, единственная, которая знала секреты нашей жизни, девушка, которую я безрассудно пустил к себе в душу. Николь... Мне нет прощения... - ...я ведь всегда давал тебе достаточно денег, чтобы ты мог водить своих подружек в гостиницу, снимать номер, а не таскать их домой! - Дэвид продолжал свою речь, читая нотации и не обращая внимания на меня. Казалось, он говорит сам с собой. Впрочем, чаще всего именно так и бывало, потому что его редко кто слушал из группы. - Господи, Том, я ведь всегда... - Николь, - перебил я его, не в силах больше это слушать. Он остановился, сложив руки на груди и, смерив меня недоуменным взглядом, нахмурился: - Что Николь? - Она была у нас в квартире... - закончил свою мысль я, сам с трудом веря в свои слова, что уж говорить о Дэвиде. Его лицо исказилось гримасой удивления, и он в задумчивости потер подбородок, уставившись на меня. Он уже знал, что я имел в виду, и ему не верилось в это не меньше, чем мне самому. Еще бы, кто мог подумать, что за милой и смазливой мордашкой Николь скрывается лицемерная и двуличная душонка. - Ты хочешь сказать, что... - Больше некому, - я в очередной раз заткнул ему рот встречной фразой. - Тогда я сам разберусь с этой девчонкой. - Йост кровожадно потер руки в предвкушении расправы. Раньше бы мне этот жест показался, наверное, забавным, вызвав улыбку, но теперь я, после минувшей ночи, знал, на что способен Дэвид. Я его просто недооценивал. - А ты ни слова об этой пленке своему брату, ясно? - Если бы все было так просто, - грустно усмехнувшись, я поднялся из кресла и сделал несколько шагов по комнате, пытаясь собрать рассыпанные в голове мысли воедино. - О чем ты? - Николь уехала, домой, в Англию, - произнес обреченно я, повернувшись к продюсеру лицом. Наивный... Он думал, что все окажется так просто: прижать Николь за глотку к стенке, узнать у нее правду и снова пожинать плоды славы и популярности. Но эта девушка оказалась слишком хитра и профессиональна. А я? Я так слепо попался на ее удочку, в то время как Билл не зря всегда недолюбливал ее. Он ведь замечал в ней того, чего не видел я, ослепленный глупой влюбленностью. - И ты отпустил ее?! - взорвался Девид, бросив на меня гневный взгляд. - Откуда я мог знать, что она так подставила нас?! - мой голос, полный негодования, едва ли не сорвался на крик. Да, я виноват в том, что допустил ошибку, которую нельзя уже исправить, но человеку ведь свойственно ошибаться, а чем же я не человек? - Черт, черт, черт... - Девид схватился за голову. Он прошелся по комнате, судорожно придумывая план действий, но точно так же, как и я, уже смирился с нашей горькой участью, понимая, что в данной ситуации остается только плыть по течению, став игрушкой в чьих-то руках, и ожидать со связанными руками, чем же закончится эта игра нашими судьбами... - Ладно... - выдохнул он смиренно и обреченно, стараясь сохранять спокойствие, но я видел по его безумный глазам, что он едва сдерживается, чтобы не разнести к черту квартиру. - Я что-нибудь придумаю, а ты ступай и запомни: Биллу ни слова. Я молча кивнул и поспешно покинул квартиру, приветствуемый яркими лучами солнца в лицо. Похоже, этот день станет началом новой жизни - пугающей и неизвестной, ведь отныне мы уже не хозяева собственных судеб, а жизнь - теперь лишь театр, в котором мы просто куклы, марионетки в руках кукловода. ГЛАВА 20 Уже совсем рассвело, но даже солнечные зайчики, скачущие, резвясь, по стенам комнаты, не могут избавить меня от страха... страха одиночества. Оно всегда пугает меня, даже если я знаю, что вокруг меня люди. Ничего не могу поделать с этим страхом навсегда остаться одиноким, никому не нужным. И лишь сцена, публика и брат способны избавить меня от этой напасти. Порой я чувствую себя энергетическим вампиром, питающимся энергией других и, что самое ужасное, мне это нравится, иначе я погибаю... Погибаю без музыки, адреналина и... Тома. Да, я становлюсь одержим им, но, как жаль, что он этого не понимает. Но, может быть, когда-нибудь, к нему придет это понимание, и тогда я, будучи самым красивым, стану еще вдобавок и самым счастливым человеком на этой чертовой планете. А пока я лишь сижу на широкой кровати в гостиничном номере, завернувшись в одеяло, и наблюдаю за шустрым солнечным зайчиком, беспорядочно скачущем по потолку, стенам и чем-то напоминающим меня. А брата по-прежнему нет. И я скучаю. Теперь я стал замечать, что если его нет рядом даже каких-нибудь несчастных два часа, я уже не нахожу себе места, а страх снова проникает ко мне в душу. Но чего же я боюсь? Я и сам не могу ответить на этот вопрос. Наверное, мне страшно, что однажды Том уйдет, как сейчас; перешагнет порог и больше не вернется. Знаю, что нельзя думать о плохом, ведь, как говорит наша мама, плохие мысли возвращаются, но ничего не могу с собой поделать. Порой, наши мысли не подвластны нам самим... Скрип двери и долгожданный хлопок. Из моей груди вырывается вздох облегчения, когда я вижу знакомый силуэт. Сразу замечаю, что в глазах его грусть и боль. Это нельзя не заметить, и даже натянутая на лицо глупая улыбка не спрячет стоящих слез в глазах брата. - Что сказал Йост? - я не шевелюсь, боюсь упустить хоть малейший его жест, который мне может все рассказать. Просто смотрю и ловлю на себе печальный, но нежный взгляд. По телу пробегает дрожь, и тепло накрывает с ног до головы. Он никогда прежде не смотрел на меня так... - Ничего особенного... - отвечает брат, пожимая плечами и за руку притягивая меня к себе, когда я все же решаюсь подойти к нему. - Он не говорил, откуда узнал о... нас? - я не хочу напоминать ему о той ночи, ведь знаю, что он жалеет, но я должен найти ответы на мучающие меня вопросы. - Дэвид просто... догадался. - Том врет, думая, что не вижу, не замечаю. Но, Томми, братик, я не настолько глуп, как ты меня считаешь, чтобы не заметить лжи в твоих глазах. Я замечаю это, но молчу... Пускай он думает, что смог что-то утаить от меня, пускай. - Ясно, - киваю головой, натягивая на лицо улыбку. С каждым днем мне все труднее фальшиво улыбаться, как я раньше делал это на камеру. Отныне это нелегко... - Все нормально? - спрашиваю я, улавливая странный внимательный взгляд Тома, зажимая в своей руке его ладонь и переплетая пальцы. Том кивает и вдруг неожиданно кладет руки мне на талию, прижимая к себе. Странно... Он ведь никогда не был так ласков со мной, так нежен и настойчив. Его губы касаются моего плеча, и я вздрагиваю. Я стараюсь сдержать эту глупую дрожь, ведь не хочу его спугнуть, так хочется наоборот запечатлеть в памяти этот момент и растянуть его как можно больше, чувствуя, как губы брата касаются меня. Том поднимает на меня свои карие, с поволокой, глаза и подушечками пальцев проводит по моему подбородку, поднимаясь все выше, и, наконец, касается моих мягких губ. Я закрываю глаза в ожидании поцелуя, которым брат, помедлив мгновение, впечатывается в мои приоткрытые губы. Стон едва не срывается с них... ***** Пока я ехал до гостиницы, прокручивая в голове все события, начиная с той ночи и заканчивая этой проклятой пленкой, я вдруг понял, что это все не случайность. Случайностей вообще в жизни не бывает, ведь каждый наш шаг, каждое событие - это звено цепи судьбы, которая протянута через всю нашу жизнь. Конечно, можно оправдываться перед самим собой и перед другими, убеждая, что наша с Биллом ночь - всего лишь случайность, но если бы я не хотел продолжения, то его не было бы. А я хотел... Хотел еще как. Страшно признаться самому себе, но я желал своего брата сильнее всякой девушки. Ни одна из них не сравнится с той сексуальностью, которую излучает Билл. В нем есть особенные флюиды, которым невозможно противиться. И эта пленка... Мы так красиво смотрелись на этой записи, так гармонично. Тогда к черту принципы, заповеди и мораль. К чему она? Кроме того, я хочу и должен чувствовать себя виноватым. Мы должны быть квиты с ним. Я обязан наказать себя. Пускай меня загрызет проклятая совесть... Я еще настойчивей впиваюсь в губы брата, покусывая их и углубляя поцелуй. Так мне хочется показать ему, что я не виню его ни в чем, что ни о чем не жалею и люблю... Ведь действия всегда говорят громче слов, а на свои принципы мне давно уже плевать. Это всего лишь пока поцелуй, пускай и не братский. Так что плевать... - Том... зачем ты это делаешь? - эти слова с трудом срываются с его губ, брат прерывисто дышит, но все равно податливо тянется ко мне, ища продолжения. - Чтобы ты простил меня. - За что? - в его голосе нескрываемое удивление. Как бы я хотел ему все рассказать, но не могу... пока не могу. - Тшш... - я прикладываю палец к его губам, и он покорно замолкает. Я целую его в шею, касаясь нежной кожи, впитывая ее вкус. Мне хочется повторить все заново, переиграть ту ночь, чтобы потом вновь и вновь наказывать себя, глядя в глаза брата, чувствуя себя виноватым. Я снова хочу чувствовать, как совесть разъедает меня изнутри. Только так я смогу простить себя самого. Ведь только я виноват во всем. Один лишь я... Я обхватываю губами его мягкую кожу, оставляя красные следы, и толкаю брата на кровать, понимая: я не хочу его, но все равно не могу остановиться. Брат испуганно, ошарашенно наблюдает за тем, как я стягиваю с себя футболку, но молчит и не просит остановиться. Лучше бы просил, умолял, ведь тогда бы я чувствовал себя еще большей сволочью и свиньей. Я бы не прекратил - нет, просто тогда бы чувство вины ощущалось бы острее, а ведь это именно то, что мне нужно сейчас... Чувство вины и искренней боли где-то там, в сердце. Я расстегиваю ремень, и в одно мгновение избавляюсь от джинсов, которые плавно сползают на пол вместе с бельем. Не дав себе времени, чтобы подумать и осознать то, что я осознавать вовсе не хочу, я нависаю над братом, всего на долю секунды заглядывая ему в глаза. И впервые ничего не вижу. Совсем ничего... Билл нерешительно тянется к моему рту и кончиком языка касается нижней губы. Он сомневается, боясь спугнуть меня, я чувствую это. Билл зубами обхватывает сережку в губе, потянув на себя. Я податливо поддаюсь на его еще пока нерешительные ласки, проводя рукой по его колену и задирая футболку, которая по-прежнему на нем, все выше, обнажая его тело. Брат мычит что-то бессвязное, когда моя ладонь ложиться ему на пах. Делаю рукой несколько резких ритмичных движений и, наконец, с упоением вслушиваюсь в стон, который вырывается из груди Билла. Чувство вины накатывает на меня волной, и я замираю, задавая себе вопрос: черт, что же я делаю? Но встряхнув головой, я отпугиваю навязчивые мысли. Я ведь виноват не меньше брата, и я должен взять часть вины на себя... - Том... - хрипит он мое имя, и я разрываю поцелуй, заглядывая в глаза брату. Я хочу, чтобы он просил, умолял меня остановиться, но он молчит, снова жадно тянется к моим губам, обвивая руками шею... Я вновь целую его - грубо и жестко, глотаю его стоны, которые наполняют тишину гостиничного номера, вожу руками по бархатной коже под футболкой. Билл закидывает мне спину свои длинные ноги, прижимается максимально близко - так, что дыхание перехватывает. Я чувствую его возбуждение, вижу желание, горящее огоньком в глазах. Но не хочу снова причинять ему боль... - Подожди... - я отстраняюсь от него, восстанавливая сбитое дыхание, и иду в ванную. Среди множества тюбиков хватаю с полки у зеркала первый попавшийся, даже не взглянув. Разницы никакой, мне просто хочется побыстрее покончить с этим. Я возвращаюсь в номер, чувствуя, как предательская дрожь одолевает меня. Снова боюсь... Теперь уже не чего-то, а себя самого. Провожу ладонью по щеке брата, и он замирает в предвкушении. Мои теплые губы касаются шеи, опускаясь все ниже. Футболка на нем только мешает, поэтому, стянув ее, я поцелуем впиваюсь в его кожу на груди, продвигаясь к животу и оставляя после себя едва заметные влажные дорожки. Мы оба дрожим, а мое дыхание уже теряет привычный ритм, сбиваясь. Из моей груди вырываются первые хрипы. Желание снова побеждает... Открыв тюбик, я выдавливаю на ладонь белую вязкую массу, растирая в руках и чувствуя, как тепло медленно расплывается по всему телу. Медленно и осторожно раздвигаю брату ноги и ввожу сначала один палец. Билл молчит, лишь сильнее пальцами цепляясь в простынь. Далее следует второй палец... Я не выдерживаю и, помедлив всего секунду, резко вхожу в него. Лицо Билла искажается гримасой боли, но он молчит, терпит, и лишь через мгновение я вижу, как по губе его стекает тонкая струйка крови. Мне кажется, что чувство вины вот-вот задушит меня, но это именно то, чего я хотел - винить себя. Я языком провожу по его приоткрытым губам, слизывая капли крови и проникая поцелуем все глубже, захватывая зубами его штангу. Брат мычит, впивается пальцами мне в кожу на спине и выгибается подо мной. Я делаю несколько плавных толчков, наслаждаясь стонами, вырывающимися из груди близнеца. Хочется шептать извинения и прочие нежности, но знаю, что не должен... Знаю, что нельзя. Мои движения становятся резче и сильнее. Рука произвольно ложится на его возбужденный член, сжимая его. Крик срывается с окровавленных губ Билла, но я мгновенно спешу заткнуть его рот поцелуем, продолжая двигаться и уже чувствуя, как тело молит о разрядке. Брат в приступе эйфории только сильнее насаживается на мой член, выгибаясь под моими ласками. Спустя несколько секунд я чувствую как меня накрывает волной оргазма. Я жадно хватаю губами воздух, которого, кажется, практически не осталось в комнате, делаю несколько последних движений, изливаясь в брата. Билл взрывается через секунду белой жидкостью мне на живот и обессилено дрожит. Я не спешу выходить из его него, лишь крепче прижимая к себе и заглядывая в глаза. А в них снова пустота... Гнетущая и пугающая. Неприятное ощущение закрадывается в душу. Я, чтобы заглушить его, целую брата в губы. Он устало отвечает, зарываясь тонкими пальцами мне в дреды. Отрываюсь от его губ, чувствуя во рту соленый привкус его крови, и скатываюсь в сторону, уставившись в потолок. - Теперь мы квиты... - шепчу в пустоту едва слышно и закрываю глаза. - Что? - Билл устало кладет голову мне на плечо, дыханием касаясь кожи на шее. - Я сказал, что люблю тебя... - я улыбаюсь, понимая, как же теперь приятно повторять эти слова. Они тают в воздухе и номер погружается в тишину. Я прижимаю к себе брата и отправляюсь в царство Морфея. Теперь я доволен, ведь чувство вины за еще долго не даст мне покоя... |
Оставить комментарий Перейти к списку фанфиков